— Джейн, ты, кажется, сказала, что… что приняла решение, — неловко напомнил Джон Максвелл.

Джейн очнулась — и сама удивилась, как легко стало на душе.

— Да. Я… я согласна. Забирайте Уилла. Используйте все шансы, чтобы вылечить его.

Облегчение Джона было почти осязаемым.

— Спасибо, Джейн. Знаешь, я от тебя не ожидал. И вот что, детка: я уверен, ты сделала правильный выбор. — Интонации, да и слова били по ушам. — А сама ты с нами летишь, да?

— Нет.

Джейн вовсе не хотела отвечать с такой категоричностью — или с такой быстротой.

— В смысле, я намерена кое-что сделать для Уилла. Только не в Штатах.

Джон Максвелл не сумел скрыть изумления.

— Ты не с нами? Но как ты сможешь помочь Уиллу, если будешь вдали от него? Ты же его неве…

«Только не это слово! Не смейте произносить «невеста»! Иначе я не выдержу!»

Джейн собрала все силы, и голос ее прозвучал уверенно и четко.

— Уилл хотел отправиться на Айерс-Рок.

— В смысле, ему приспичило подняться на чертову австралийскую гору?

«Не гору, а скалу. Монолит», — мысленно поправила Джейн. Впрочем, что взять с американца? Раздражение не помешало ей продолжать спокойную речь.

— Уилл считал себя обязанным посетить Центральную Австралию. В научных целях. Он хотел взять меня с собой.

— Ну и что из этого следует? — Теперь в голосе Максвелла-старшего слышалась агрессия.

— Из этого следует, Джон, что я отправляюсь в Австралию, на Айерс-Рок. За нас двоих, — пояснила Джейн уже более жестким тоном.

— На кой черт?

«Откуда я знаю?! Мне Робин так велел!» — мысленно завопила Джейн, а вслух сказала, притом не без раздражения:

— Я отправляюсь на Айерс-Рок, потому что туда хотелось Уиллу. Мы планировали провести там медовый месяц. — Джейн солгала, медовый месяц показался веской причиной в отличие от остальных — они могли внушить Максвеллу мысль, что Джейн спятила. — Я должна там побывать — ради Уилла. Вдобавок мы с ним говорили про Айерс-Рок… за считаные минуты до того, как его… как он… В общем, решение принято, обсуждать больше нечего. — Джейн сама не ожидала, что будет говорить столь уверенно, в душе она этой уверенности не чувствовала. — Я поднимусь на Айерс-Рок с мыслями об Уилле. Я сделаю это для него. Для его выздоровления.

— Странно, что он с родным отцом не поделился своими планами. Не думал я, что свадьба запланирована на этакой верхотуре.

Слово «верхотура» было как пощечина, однако Джейн не стушевалась — она крепко помнила свое недавнее обещание папе.

— Странно другое, Джон, — Уилл почему-то не сказал своей невесте, что отец его не только тиран, но еще и шовинист. В конце концов, я ведь разрешила вам с Дианой забрать моего жениха. Вы же этого хотели, не так ли?

— Я думал, мы одного и того же хотим, — буркнул Максвелл.

— Конечно. Только в нынешнем состоянии Уиллу от меня никакой пользы.

— Откуда тебе знать? По-моему, любой адекватный врач скажет: пускай нареченная сидит рядом с больным, пускай разговаривает с ним. Пускай делает все, чтобы достучаться до его сознания. — Слово «нареченная» Максвелл произнес с сарказмом. Джейн возненавидела его. Одно было ей непонятно: как этот тиран и грубиян мог зачать и воспитать такого тонкого, вдумчивого, чуткого сына, как Уилл?

— Сама подумай, Джейн, — продолжал Максвелл. — Допустим, влезешь ты на гребаную гору посреди Австралии — а дальше? Моему сыну от этого полегчает, что ли?

— Послушайте, Джон. Еще раз употребите бранное слово — и я перестану отвечать на ваши звонки или вообще не позволю трогать Уилла с места. По-вашему, тащить коматозника через океан — это не авантюра? А ведь вы ее затеяли, не я. — Вот, гораздо легче стало, когда ответила резкостью на резкость. «И всегда буду так поступать», — вскользь подумала Джейн. — Я согласилась расстаться с Уиллом; не хочу, чтобы он упустил хоть малейший шанс, который приблизит его выздоровление. Пусть он — ваш сын, только не забывайте, что я доверяю вам своего нареченного. Вы верите в науку, в медицину — очень хорошо. Так дайте же и мне это ощущение — что я сделала все возможное, что не сидела сложа руки; дайте совершить паломничество, дайте попросить выздоровления у древних, неизведанных сил Земли.

Джейн едва дышала — давил гнев на Максвелла-старшего, но еще больше давило ощущение, что она оправдывается перед этим несносным человеком. Сама она еще недавно вовсе не верила в линии лей и прочую эзотерику, но сейчас решилась — и не собиралась отступать. Или она осадит Максвелла — или всю жизнь будет под него прогибаться.

— Не думайте, что я эту идею с потолка взяла, — продолжала Джейн, намереваясь выдать последний, самый веский аргумент. — Уилл — ученый, исследователь; он ищет факты, но не отрицает мистику. Больше того: ему нравится, когда мистические явления подтверждаются фактами.

— Мистику? Это, в смысле, молитвы всякие?

— Да, — обрадовалась Джейн. Хочет называть это молитвами — на здоровье, пусть называет, если ему так понятнее. Джейн знала: Уилл, конечно, хотел научно обосновать теорию линий лей, но вдохновила его на это исследование необъяснимая магическая сила этих линий, а еще тот факт, что слишком многие в них верят, не требуя доказательств. Идея красной нитью проходит через его лекцию; Джейн, скользя глазами по листкам, буквально читала между строк: «порталы в параллельные миры»; «временные воронки»… — Да, я хочу помолиться за Уилла в особенном месте — на скале, которой Уилл придает огромное значение, исследованием которой собирался заняться. Он не попал на Айерс-Рок — я сделаю это за него. Я совершу паломничество ради его выздоровления.

— Ты еще шамана найми, чтоб вокруг костра сплясал, — усмехнулся Максвелл. — Ладно, Джейн, детка, поступай как знаешь. Главное, ты нашего мальчика с нами отпустила. Когда повыкинешь дурь из головы — я имею в виду магию, нью-эйджеров и прочее шарлатанство, — добро пожаловать к нам в Штаты. Честно говоря, сначала ты показалась мне вполне здравомыслящей девушкой. Будь добра, приди завтра в клинику — надо подписать бумаги, а то нам Уилла не отдадут.

— Хорошо. Все равно полицейские хотят задать пару дополнительных вопросов. Им придется опросить всех возможных свидетелей — продавцов газет и сладостей, да мало ли кого. На Пиккадилли всегда толпа народу — вдруг кто-нибудь видел что-нибудь важное.

Максвелл дождался, пока Джейн закончит фразу, и продолжал более мягким тоном:

— Послушай, детка. Уилл выбрал тебя нам в дочки. У нас не было времени узнать друг друга получше, понять друг друга. Но я уверен — со временем все получится. Извини, если нагрубил, только сейчас для меня на первом месте мой сын. Буду рад, если опасная авантюра поможет тебе собраться с мыслями. Возвращайся скорее — ты нужна Уиллу, чтобы выкарабкаться.

«Я и в Австралию еду, чтобы помочь Уиллу выкарабкаться», — хотела сказать Джейн, но не сказала. Вместо этого прозвучали другие слова:

— Это мой долг, Джон. Мне стало легче, как только я приняла решение. Я уверена — оно правильное. Вы ведь сами говорили — надо все испробовать, ни одну мелочь нельзя игнорировать. Поэтому я отпускаю Уилла в Штаты, соглашаюсь с ним расстаться, а сама отправляюсь искать ответы на важные вопросы.

Затем они попрощались почти в официальных выражениях. Джейн повесила трубку — и тотчас словно свежим ветром пахнуло ей в лицо. Айерс-Рок! По крайней мере, теперь у нее есть план; перед ней — четкий маршрут. Значит, ситуация под контролем — как она и привыкла! Джейн заберется на вершину волшебной скалы, войдет в контакт с древними силами, напишет свое имя и имя жениха в специальной книге. И тогда Уилл откроет глаза, позовет Джейн. Она сама не ожидала, что так легко поверит в возможность подобного исхода, но когда поверила — ей стало казаться, что иначе и быть не может. На это намекал Робин — а на что же еще? И все сбылось — мысли Джейн прояснились. И взор тоже прояснился.

Правда, в глубине сознания попискивал голосок — дескать, ты дура, Джейн, куда тебя нелегкая несет, — но Джейн его не слушала.

Глава 8

Джеффри Холлик оказался моложе, чем ожидала Джейн, — чуть за сорок. Он был даже привлекателен — конечно, для тех, кому по вкусу расчесанные на пробор волосы и идеально гладкий подбородок. Джейн подозревала, мистер Холлик не чудил в юности; вообще ни разу не совершил поступка, подпадающего под определение «забавы молодых», могущего огорчить папочку с мамочкой. При помощи яркого галстука он отчаянно пытался противостоять своей естественной склонности к консервативному облику. Ослабленный узел, по мысли Холлика, намекал на отсутствие чопорности. Зато мистер Холлик умел улыбаться искренней улыбкой, и эта улыбка растопила лед предубеждения. Джейн подумала, так бывает со всеми пациентами доктора Холлика. Вдобавок у него обнаружился легчайший ланкаширский акцент, и Джейн почти прониклась к навязанному родителями психологу.

Джеффри Холлик усадил ее в кресло, предложил чаю. Джейн отказалась, улыбнулась секретарше и согласилась выпить воды. Холлик сам налил ей из запотевшего кувшина. Пока он возился, Джейн сбросила пальто и шарф, уютно расположилась в кресле, стала наблюдать, как адепт психологии громоздит на столике между собой и пациенткой кувшин, в котором позвякивают кубики льда.

Они сидели в глубоких креслах, лицом друг к другу. Доктор Холлик не взял ни блокнот, ни ручку — уже хорошо. Джейн заметила — ему изрядных усилий стоит не поставить ладони «домиком». Она выжидала: что станет делать Холлик, с чего начнет. Они успели поздороваться, обменялись замечаниями о погоде — пора было приступать к делу.

— Ваша мама рассказала мне, какая трагедия произошла в вашей жизни, Джейн. Я рад, что вы нашли время прийти сюда. Беседа подобна клапану, с помощью которого можно выпустить лишнее напряжение.

Холлик замолчал в ожидании ответа.

— Тут главное — не перестараться, доктор Холлик.

— Пожалуйста, зовите меня Джеффри, — сказал Холлик. Затем решил, что для Джейн это недостаточно демократично, и добавил: — А лучше — просто Джефф.

Джейн улыбнулась в ответ на его улыбку. Вот главное, самое сильнодействующее оружие Холлика; жаль, что он едва ли это сознает.

— Знаете, Джефф, я последнее время только и делаю, что говорю… а еще думаю. Надоело — сил нет. Я так измотана. Все мысли — о состоянии Уилла; порой я просто задыхаюсь, как представлю, до чего это несправедливо со стороны судьбы — так обойтись с моим женихом. В голове все время крутится: если бы только, если бы только…

Холлик скроил скорбную мину.

— Посмотрим, смогу ли я научить вас противостоять изнуряющим эмоциям. Я понимаю, что у вас на душе. Вам кажется, что стены смыкаются над вами, не так ли?

Джейн кивнула.

— Все мне сочувствуют. Бедные мои родители! Не могу видеть, как они страдают. Я их люблю, доктор Холлик… то есть Джеффри… то есть Джефф. — Джейн заморгала, улыбнулась, собралась с мыслями. — Только они ничем не могут помочь. Мне кажется, я одна способна найти лекарство для Уилла.

— Вы одна?

— Да, несмотря на то что самой мне очень плохо.

— Поэтому вы решили отпустить Уилла в Америку — чтобы его родители испробовали на нем новейшие достижения медицины? — Джейн вскинула брови, и доктор Холлик поспешил объяснить: — Вынужден признаться, что сегодня мне звонила ваша мама. Она все рассказала о ваших планах.

— Нет, не все. Потому что все ей самой неизвестно. Я не собираюсь ехать с Уиллом в Штаты. У меня собственные соображения насчет того, как убить мою боль.

Холлик, до сих пор невозмутимый, вдруг подозрительно напрягся.

— Именно поэтому, Джейн, мы сегодня с вами беседуем, — наставительно произнес он. — Крайне важно, чтобы вы осознали: ваш разум, ваши эмоции подверглись тяжелому потрясению — пожалуй, тяжелейшему из существующих в природе. А значит…

— Осознала, не беспокойтесь, — оборвала Джейн. — Я прекрасно понимаю: мне остается только смириться. Но смирение, знаете ли, не помогает противостоять боли. Нисколько не помогает. А мне нужно от боли дистанцироваться.

Холлик откашлялся.

— И каким же образом вы намерены это сделать?

Лишь теперь, когда на ее глазах милое лицо Холлика исказилось от страшного подозрения, Джейн поняла, каким набатом, должно быть, прозвучала ее фраза.

— Доктор Холлик, не волнуйтесь — я не собираюсь кончать самоубийством.

— Никто ничего такого и не думал… — замямлил Холлик.

Все вдруг стало понятно. Как Джейн раньше не сообразила — родители боятся ее возможного самоубийства.

— Очень даже думал… думали. Я же знаю: в моих словах «убить свою боль» вы усмотрели намек на суицид. Родители, наверно, считают, что я в таком состоянии могу любой фортель выкинуть. Поэтому и отправили меня сюда. — Джейн, к своему удивлению, говорила с подъемом. — Так вот, Джефф, — добавила она, сопроводив слова просветленным взглядом, — я намерена увидеть, как Уилл откроет глаза, и услышать, как он скажет: «Здравствуй, Джейн». А пока я отправлюсь в одно место — мы хотели поехать туда вдвоем. Там-то я и дистанцируюсь от боли. Это будет вроде паломничества.

— Кажется, понимаю. А куда вы едете, если не секрет?

Джейн все рассказала спокойным тоном, тщательно выбирая выражения. Джеффри Холлик воспрянул.

— Это просто восхитительно, — сказал он, когда Джейн, договорив, пожала плечами.

Она не ожидала такой реакции — думала, Холлик скривится, а у него глаза засверкали от восторга.

— Знаете, Джейн, я вообще-то ни в Бога, ни в магию не верю, да только чем старше становлюсь, тем больше убеждаюсь — нельзя недооценивать силу веры. Я говорю о любой вере — не только в религиозном смысле слова. Можно ведь верить во что угодно — например, друг в друга. Поистине вера творит чудеса. — Холлик покачал головой и добавил: — Но вот выдержите ли вы такое паломничество? Достаточно ли вы сильны — сильны духом, я хочу сказать?

Джейн вздохнула.

— Не хочу сидеть подле Уилла — ни здесь, ни за океаном; не хочу видеть, как в его бесчувственное тело вонзаются иглы шприцев, не хочу слышать, как расшифровывают показания томографа. Мысли не допускаю, что его жизнь кончилась, что мне нужно только решиться выдернуть шнур из розетки. Будь я проклята, если пойду на такое; будь я проклята, если позволю сделать это кому бы то ни было. Я, доктор Холлик, верю в своего жениха. Я считаю, человеческий разум таит пока неизвестные возможности, и собираюсь испытать себя. Душа Уилла отлетела на Айерс-Рок — а я отправлюсь за ней, как бы дико это ни звучало. Я найду его душу, я пробужу его от комы.

Холлик таки поставил пальцы «домиком» — и ему сразу полегчало.

— Джейн, вы упомянули, что вас терзает один вопрос; кошмарный вопрос, на который ни судьба, ни Вселенная не дают вам ответа. Вы мысленно кричите: «Если бы только!..» — и ваш крик натыкается на глухую стену или рассеивается в безвоздушном пространстве.

Джейн кивнула.

— Так вот. Мне нравится ваш план, потому что вы превратили бессильное «если бы только» в «а что, если?». А это — прекрасный знак. Его подают ваше тело, ваш разум. Вы не приемлете роль жертвы, Джейн; вы хотите действовать.

Джейн улыбнулась. На миг возникло желание крепко, по-сестрински, обнять доктора Холлика.

— Я восхищаюсь людьми, которые готовы действовать, людьми, контролирующими свои эмоции. Такие люди не убегают от испытаний судьбы, а бросают судьбе встречный вызов. Кричат «не боюсь!» судьбе в лицо. — От избытка чувств Холлик даже кулаком потряс. Джейн едва сдержала усмешку. — Именно это вы и задумали. Вы повернетесь лицом к чудовищу, вы крикнете «не боюсь!» прямо в смердящую пасть. Ваш замысел может показаться нелепым, безумным, диким, но, по-моему, вы хотите подбросить топлива в костер вашей любви, для того и отправляетесь в святое для Уилла место. Я не говорю «езжайте непременно, лезьте на скалу», но не говорю и «сидите дома, откажитесь от затеи». Если дух ваш силен, если физическое здоровье позволяет, если вы решились всерьез, если не задержитесь в Австралии дольше, чем необходимо, если согласны регулярно звонить родным — не вижу причин отговаривать вас.

— Спасибо, — только и сказала Джейн. Другие слова не шли на ум. Она потянулась к кувшину, налила себе еще ледяной воды, ароматизированной лимонным соком, выпила.

Доктор Холлик покачал головой.

— Хорошо бы каждый, на чью долю выпало суровое испытание, был способен к борьбе подобно вам, Джейн. С другой стороны, нелегко, будучи раздавленным, сломленным, найти в себе достаточно сил. Думаю, из Австралии вы вернетесь другим человеком. В хорошем смысле. Знаете, я ведь тоже кое-что читал про прямые пути, — с доверительной улыбкой добавил Холлик.

— Правда? И что вы думаете об этой теории?

Холлик пожал плечами.

— Думаю, что нет дыма без огня. Что, если люди пока не раскрыли тайну линий лей, — это не повод воротить от них нос. Кстати, для любой теории справедливо. Скажу вам по секрету — мне бы хотелось верить в волшебство. В детстве у меня знаете какая любимая книжка была? «Волшебные сказки народов Европы». Я и до сих пор их почитываю. — Холлик расцвел ностальгической улыбкой, отчего стал еще более симпатичен Джейн. — Но я ведь психолог. Серьезных людей консультирую — такие при упоминании о сверхъестественном только кривятся. В вашем случае моя задача — направить вас к принятию правильного решения, удостовериться, что оно — правильное.

— Иными словами, указать тропу? — уточнила Джейн, намеренно используя лексику Робина.

— Вот именно.

— Вы верите мне?

— Конечно. Не думаю, что вы намерены причинить себе вред; не думаю, что поддадитесь унынию. В вас мне видятся отвага и мужество… а еще — стремление все исправить. В ваших интонациях ни разу не промелькнула тема мести, и это очень хорошо. Вы ни словом, ни намеком не упомянули негодяев, искалечивших вашего жениха.

— А какой смысл их упоминать? Они жестокие, тупые, а главное — пьяные. Мне с ними не о чем говорить. Не желаю ни секунды терять на мысли об этих мерзавцах или на планы мести.

— Вы великолепны. Кого угодно способны на подвиг вдохновить. — Холлик поднялся. — Пообещайте, что будете осторожны там, в Австралии.

— Обещаю, — сказала Джейн, также вставая и пожимая Холлику руку. — Спасибо, что не сомневаетесь в моей… адекватности.

— Когда вы намерены ехать?

— Сразу после Рождества. Раньше мама не отпустит.

— Удачи вам.

— Удача мне понадобится, причем скоро — когда буду излагать план родителям, — вздохнула Джейн.

Ланкашир, ноябрь 1715 года

На сей раз ночевали в приходской церкви. На колокольне выставили часового. Лорд Дервентуотер со своими конными добровольцами обосновался на церковном дворе. Особняк с плоской крышей — собственность сэра Генри Хотона — оккупировали три десятка горцев из полка лорда Мара. Оттуда открывался отличный вид на лощину и мост. На других стратегически важных точках группками окопались прочие якобиты; каждая группка подчинялась приказам исключительно своего предводителя. Уильяму стало казаться, что восстание обречено на провал, — ведь каждый предводитель имел собственное мнение относительно боевой стратегии, а Старый Борлум и вовсе открыто игнорировал распоряжения генерала Форстера.

Уильям знал: разногласия неминуемо обернутся катастрофой. Но выбора не было, и он с дюжиной превосходно вооруженных людей занял один из лучших домов. Дом глядел фасадом на Черч-стрит, с которой англичане и начали штурм.