— Стой, хочешь сказать, ты пай-девочка? Не смеши, ты точно пыталась взять меня под контроль своими командами, и к тому же твой телефон и слова той женщины, кажется, твоей «уважаемой сестры»? Она явно была не в восторге от твоих действий.

— Гипноз? Все, на что я способна, — это на несколько минут подчинить одного человека — хозяина дома, у порога которого нахожусь, без возможности причинить тому вреда. Когда ты нашел меня, скажем так, это была ненастоящая я, и… Стой, какой телефон? Какая сестра? У меня отродясь не было ни того не другого!

— В смысле, не было? А тот тогда чей? — указав пальцем на звонилку, лежащую на кофейном столике, спросил я, после чего та, как по команде, завибрировала.

— О нет, что я наделала… Зачем я его взяла… Это была не я… Проклятие… Нет, что-то другое, о Будда… — схватившись руками за голову, сползла по стенке Хуалинг.

— Что случилось? Чей это телефон? — за моими вопросами последовал не сулящий ничего хорошего стук в дверь.

— О Будда, они нашли меня и пришли за мной… Прошу, не отдавай меня им, пожалуйста, пожалуйста, Миша! Я буду хорошим духом, клянусь, стану лучшим, можешь бить меня, даже животным меня можешь называть, но только не отдавай меня им, прошу, пожалуйста, только не снова!!! — дрожащими руками Мо, цепляясь за мои ноги, не просила, а молила меня, словно за дверью стоял настоящий демон, готовый утащить ее в ад.

— Да тихо ты, успокойся, успокойся, говорю… Кто они, почему тебя ищут?! — еле оторвав Хуалинг от своих ног, вновь попытался спросить я, но та, словно умалишенная, на мои действия, скрутившись калачиком, замерла.

— Как же задолбала вся эта потусторонняя херня… — взяв со столика телефон, быстрым шагом направился к двери, из-за которой уже кто-то звучно звал меня по имени.

Не скидывая цепочки, разблокировав замок, слегка приоткрыл дверь.

— Кто такие? Чего разорались? Соседей перепугаете! — с ходу рявкнул на незваных гостей, я, наверное, лучше бы этого не делал. За дверями, словно две большущие горы, уходящие своими толстыми и упитанными мордами за дверной косяк, стояли черные, как смола, амбалы в сопровождении миловидной девушки за их спиной.

— Михаил Калинин? — присев, чтобы его лицо было видно, спросил один из негров.

— Ну, допустим, — готовясь в любой момент захлопнуть дверь, ответил я.

— Можно мы войдем? — спросил второй.

— Парни, вы себя-то видели? Кто вас в здравом уме себе в дом пустит? — на мою настороженность мужики ответили лишь громким, басистым смехом, привлекшим внимание их говорившей по телефону спутницы.

— Мы по поводу нашей сестры. Вы не так давно звонили…

— А… — наигранно улыбнулся я. — Это той обоссанки?

— Обоссанки? — удивленно переспросила женщина за их спинами.

— Ага, эта укуренная или бухая дура обоссала мой ковер, после чего я выкинул ее обратно на лестничную клетку. Она еще некоторое время тут буянила, колотила в двери, но позже свалила. Кстати, вы мне денег должны… — строя из себя максимально грубое хамло, потребовал я.

— Мы пробили ее телефон… — подойдя поближе, проговорила девушка.

— Вот этот? — перебил ту я. — Не отдам, покуда не вернете деньги за испорченный ковер.

— Конг, — улыбнувшись, обратилась к своему, видимо, охраннику девушка. — Дай деньги, — произнесла женщина, после чего тот, вытащив из кармана своего черного пиджака связку купюр, передал незнакомке.

Вытащив оттуда несколько хрустящих купюр, девушка с любопытством заглянула мне в глаза.

— Еще за моральный ущерб, — протягивая сквозь дверь телефон, стараясь не глядеть на ее давящих лыбу спутников, добавил я, и та послушно вытащила еще две купюры.

В момент обмена девушка одной рукой крепко схватила меня за запястье, в приказном тоне произнеся:

— Замри!

И я замер.

Осторожно извлекая телефон из моих пальцев, та вложила в них деньги, и все так же, не отпуская руки, спросила:

— Ты знаешь, где Хуалинг? — ее блестящие, словно хрусталь, глаза холодили душу; зассавшие бегать по спине мурашки вместе с сердцем опустились к пяткам.

— Нет, — пытаясь скрыть дрожь в руках, крайне нелогично и опрометчиво ответил я.

— Сейчас ты войдешь в свой дом, ляжешь на кровать и… — держась за меня, та как-то осеклась. Цвет ее глаз изменился, грозное выражение лица сменилось заинтересованным. — Конг, дай визитку.

После этих слов к деньгам добавилась пластиковая карточка, и девушка повторила:

— Сейчас ты поцелуешь мою руку, войдешь в свой дом, ляжешь на кровать и уснешь. Тебе всю ночь буду сниться только я. Завтра ты будешь работать, думая только обо мне, и к девяти часам вечера позвонишь по номеру, указанному на визитке. Исполняй.

Это что, гипноз? Ведь так?! Едва она закончила, послушно, словно болванка, я губами коснулся ее руки, отчего та вздрогнула.

— Какой послушный мальчик. Не будь у меня столь важного задания, я бы показала тебе, что такое «истинное наслаждение».

Разобравшись с поцелуем, я забрал деньги, визитку и послушно, делая вид, что их не замечаю, закрыл дверь. Следом двинулся к кровати, лег и замер. Блять, Миша, во что же ты теперь вляпался? Черт, а если они сейчас вернутся? Что если кто-то из соседей скажет о том, что она фактически ночевала у моих дверей? Откуда этот героизм? Армии мало было? Мало на губе за других посидел… Срань господня… Эх, говорила мама: «Хочешь приключений — иди в дальнобойщики».

Так в положении лежа я провел полчаса. После сделал то, что требовало немалого мужества, — ослушался приказа этой властной бабы и, слава богу, не помер. Не, ну кто знает, какие последствия могут быть у этой телепатической херни? Вдруг мозги закипят или хрен отвалится. Не хотелось бы.

— Эй, ты как? — подсев к все так же голой Хуалинг, я накинул ей на плечи одеяло. — Все хорошо, они ушли, — прижимая человеческий калачик к себе, добавил я.

— Спа-спа-спа-сибо… — стучащими от страха зубами, ответила она.

— Может, расскажешь, что все это значит? Кто эта женщина и что она от тебя хочет? — некоторое время та молчаливо качалась взад-назад, а после, немного успокоившись, ответила: — Думаю, это была Зэнзэн, младшая дочь одной из правящих в этом квартале банд. Не понимаю, как ты смог противостоять ее силе. Почему ты не сказал, где я?

— Силе? Даже не знаю, может, те два здоровых парня, что были с ней, не так уж и сильны по сравнению со мной.

— Я говорю не о силе этих пешек, Миша! — не оценив моего юмора, повысила голос Мо. — Как ты смог противостоять чарам суккуба? Даже боги не всегда способны им сопротивляться, а тут ты, простой человек!

— Для начала не кричи и успокойся. Не хотелось бы, чтобы нас услышали соседи, — ответом мне было задумчивое молчание. — А теперь спокойно расскажи, что с тобой приключилось.

— Все началось несколько лет назад, когда я, поселившись в доме одинокой пожилой женщины на окраине Гонконга, произнесла добровольную клятву. Бабушка была верующей синтоисткой, уважавшей традиции, и, более того, возносившей молитвы подобным мне духам. Быть может, это и свело нас в тот момент. Она возносила дары, подкармливая мой дух, взамен на что я позволяла ей видеть добрые сны, где она была вместе со всей своей погибшей семьей. Быть может, с одной стороны, это было жестоко, но она желала этого всем своим сердцем. Да к тому же я чувствовала, что ее время уже на исходе.

Хорошая женщина, приютившая меня, была достойна снов, не вызывающих слез. Так бы мы и жили. Но все изменилось, когда в ее довольно-таки большой дом заселился второй постоялец. Его сны и душа были такими темными и жестокими, что, вторгшись однажды в мир его грез, я едва там не погибла. Тогда я поняла, что хозяин этой оболочки давно был живым мертвецом, а сила, контролировавшая сосуд, была темной и древней магией суккубов.

Два дня я при помощи своих сил и убеждений пыталась заставить женщину покинуть дом, но та была непреклонна. А я… Я не та, кто способен контролировать людские души и поступки. Моя магия за пределами порога дома держится от силы минуту-две. В стенах этого дома ничего из себя не представляющая, слабая я была обречена смотреть, как темная энергия этого парня все быстрее убивает мою хозяйку.

Одержимый был сильным, в разы сильнее меня, он чувствовал, сколько жизненной энергии остается в женщине, и в час, когда та умерла, а я стала свободной от собственной клятвы, пришли за мной. Дом вокруг заранее был обнесен барьером, не позволившим мне сбежать. Суккубы пришли в этот дом не за душою и владениями этой обеспеченной женщины. Они пришли за мной!

Схватив фактически без сопротивления, они пичкали меня наркотиками, насильно литрами заливали мне в глотку алкоголь, ослабляли мою божественную защиту черными снадобьями. Быть может, это прозвучит немного смешно для тебя, как человека, Миша, но даже разум Бога, и тем более духа-зверя, как у меня, можно разрушить.

Не знаю, сколько лет я была послушной игрушкой в стальных кандалах. Они подсадили меня на спиртное, эту белую дрянь. Сломили мой разум, подчинили тело. Все ради чего? Ха, все того же, чего желали и обычные люди — долгого и приятного сна.

Знаешь, когда живешь чем-то, как те же суккубы, развратом и похотью, все со временем приедается. А представь, что ты занимаешься этим не десять и даже не двадцать лет, а века, тысячелетия! Ты просыпаешься с одной целью, делаешь то, что тебе положено, а после видишь это во снах!