— Здесь налево, на подобный случай у меня… — договорить Суинг не успела.

Стоило нам только завернуть, как мы тут же столкнулись с нападавшими. Больше двух десятков мужчин и женщин в облегающих черных костюмах, масках, бронежилетах и автоматах ждали нас у того самого авто, о котором так и не успела договорить Хэ.

Прикрывая нас своим увеличившимся хвостом, лисица намеревалась повернуть назад, но враги не спроста по нам даже стрелять не стали. Из переулка позади нас, как по команде, показалась еще одна вооруженная группа.

Окруженные, мы смотрели на десятки направленных в нашу сторону стволов.

— Давно не виделись, Сунь Укун, — проговорил вышедший вперед здоровяк, после чего стянул с себя балаклаву.

— Здравствуй, рыбка моя. Это ведь ты, Посейдон, я же прав? — он что, смерти нашей ищет? Зачем он его дразнит?!

— Все такой же клоун, как и раньше.

— Да-да, это я. Кстати, как шея? После нашей последней встречи больше не болит?

На это заявление грек, насупившись, не ответил. Черт, неужели Сунь когда-то голову самому богу морей скрутил? А тот, переродившись, пришел отомстить, попутно вернув то, что стырила наша глупая мартышка?

— Где Афродита? — проговорил грек.

— Там же, где и Ванму. Полагаю, в цикле перерождения, — развел руками Сунь, попутно отпустив раненую Мэй. Девушке досталось больше других, к ране в плече добавилась простреленная нога.

— Это что, гомункул? — глядя на раненую Цай, спросил Посейдон. — Насколько же низко пала триада, если прибегла к помощи таких отбросов, как она? Гомункул? Это что, телохранительница короля, искусственно созданное существо, так получается? Но зачем? Неужели на востоке не осталось сильных духов и демонов, похожих на ту же Суинг, к чему это все?

— Сам не в восторге. Эти молодые тупее и бесполезнее самых обыкновенных людей. Однако их исполнительность с лихвой перекрывает недостатки, — скривившись, фыркнул Укун, на что безэмоциональная Цай впервые с неким сожалением в глазах посмотрела на него.

— Да уж, обезьяна, проклятый человек, лиса и гомункул. Цирк уехал — клоуны остались? — усмехнувшись в очередной раз, спросил Посейдон, на что Сунь, хмыкнув, покачала головой.

— Извини, дружище, но с такими шутками тебе только рыбок в своем аквариуме смешить, — кто-то за спиной грека хмыкнул, довольное лицо бога исказилось в яростной гримасе.

— Посмотрим, как ты запоешь, когда мы доставим тебя в Грецию. Покуйте Сунь Укуна и лису.

— Как быть с человеком и гомункулом, командир? — спросил один из бойцов.

— Тварь в расход, человека с нами, он видящий, а значит, может быть нашим спящим, после разберемся.

Услышав команду грека, Укун, послушно подняв руки, отошел от Цай. Девушка, закрыв глаза, приготовилась принять свою судьбу. Черт, как же несправедлив этот мир, почему они так ненавидят этих гомункулов, она ведь тоже мыслит, из ее ран течет такая же алая кровь, за что?

— Прошу, уважаемый бог, не убивайте ее! — встав на колени, попросил я.

Почему я это сделал? Зачем? Не знаю! Я хочу помочь ей, врагов так много, чего им бояться какого-то гомункула. Но что будет, если сейчас убьют нас двоих? Что будет с Суинг, если я разозлю бога морей? Импульсивный идиот…

— Смертный. Ты хоть знаешь, с кем ты говоришь и кого просишь о милостыни? — гордо вскинув голову, проговорил бог.

— Великое греческое божество, что, правя морями, по своей силе не уступает Зевсу — богу грома. Я слышал, что даже сама Фимида — богиня правосудия, в легендах обращалась к Вам за помощью и советом. Прошу, Вас же так много, не убивайте ее, она мой хороший друг и… — мою отборную лесть прервал громкий смех Посейдона.

— Проклятый человечишка, а ты знаешь, как разговаривать с богами. Верно — я тот, кто не только не уступает по силе Зевсу, но рано или поздно превзойдет своего брата, хотя на счет Фемиды, ну да ладно… — удовлетворив свое огромное эго, проговорил морской божок.

Видимо, каждый из небожителей слаб на передок, когда дело доходит до похвалы и лести. Раздобрившись, тот подошел ко мне, положив руку на плечо.

— Вставай, человек, сегодня я в хорошем настроении, так что пощажу тебя и эту… — плюнув в сторону Мэй, осекся бог. — Мерзость. Оковы и в фургон, быстро! У нас мало времени! — закончив с формальностями, тот наконец-то вспомнил, где находится.

Торопливые ребята быстро оформили нам крайне любопытного образца наручники. С виду больше напоминавшие кандалы, они были очень тяжелыми и громоздкими. Следом нас оперативно запихнули в фургон, где, приковав цепями к стенкам, усадили на пластиковые скамейки.

— Без глупостей! — присев рядом с нами, проговорил один из конвоиров, после чего Укун, улыбнувшись своей фирменной улыбкой, произнес:

— Как скажешь.

Машина двинулась, а вместе с этим начался допрос обезьяны.

— Еще раз спрашиваю, где Афродита? — спросил Посейдон.

— Говорю же, мертва, — ответил король обезьян.

— Где осколок?

— Да не знаю я. Украли! — рыкнул в ответ примат, на что бог морей лишь хмыкнул.

— Вздор. Украсть у тебя? Кто, кроме бога, может обворовать другого бога?

— Ну, как бы украла его у меня именно ваша богиня… — пожав плечами, ответила обезьяна.

— Которую ты потом убил, верно? Исходя из этого, камень должен быть у тебя. Спрошу еще раз — где осколок души? — не повышая голоса, спокойно проговорил грек.

— Когда мы нашли тела наших людей, камня там не оказалось. Ни духов, ни людей в момент взрыва и обвала живых не осталось Он просто исчез, словно его и в природе не было, — ответил так же спокойно Укун.

— Скажи, когда ты спускался под землю, в темницу Кроноса, ты с кем-нибудь или чем-нибудь сталкивался?

Он сделал что? Спустился под землю? Это что, в царство мертвых, что ли? Больной примат, что же за камень ты украл у этого Кроноса и кто это вообще такой?

— Был там один придурковатый, голый и с ангельскими крылышками. Все говорил про свою стрелу, застрявшую по его же тупости в собственной заднице. Паренек хотел при помощи силы запечатанного титана развеять собственное проклятие. Мы даже с ним объединились. Хочу сказать — он был не плох до того момента, пока ваш папаша не разорвал его на части. Залив кровью меня и камень, что мы с таким трудом добыли, Кронос поглотил нудиста, ну а я под шумок и громкое чавканье смылся от греха подальше.

— Это был Эрос, — недовольно выдал Посейдон.

— Эрос? — не выдержав, спросил я.

— Купидон. Я как-то слышала шутливый разговор наших японских екаев, обсуждавших эту комичную историю. Как западный бог любви по неосторожности поразил себя же собственной стрелой, — дополнила рассказ Суинг.

— Значит, его цикл перерождений завершен. Вот же дурак… — откинувшись в кресле, проговорил Посейдон. — Значит, этот титан Кронос способен убить бессмертного. Интересно, тогда почему боги его не прикончили, разве он не представляет для них наивысшую угрозу? В любом случае пятидесятирукий страж, охраняющий титанов, тебя как-то не заметил и, пока вы с Эросом не начали буянить, не уловил даже вашего присутствия… Как вам это удалось?

— Молча. В отличие от вас, привыкших действовать грубо и шумно, мы, боги востока, действуем скрытно и в тишине, словно тени, — размяв шею, а после поиграв плечами, проговорил Укун.

— Ха-ха-ха, вечно дебоширящий Укун назвал себя тенью, это что-то новенькое, — не спуская глаз с короля, проговорил Посейдон, а после добавил: — Что, шейка затекла? Привыкай, Сунь Укун, тебе еще долго носить эти кандалы. Континенталь не простит тебе твоих похождений в сороковых.

— Здесь тебе не Европа, друг мой.

Впереди раздался визг колес, затем гудение автомобильного клаксона. Схватившись двумя руками за скамейку, Сунь рявкнул:

— Держитесь!

Мощный удар опрокинул пикап на бок. Ничем не пристегнутые к стенкам конвоиры, словно мешки с костями, барахтаясь, бились о всевозможные углы. Вырвав с креплением свои кандалы, Укун накинул цепи на шею одного из автоматчиков. Рука того потянулась к кобуре, но трансформировавшая свои конечности Мэй, с легкостью выскользнувшая из оков, одним движением руки-лезвия оборвала жизнь налетчика.

Мычащий что-то с разбитой головой греческий бог, поглядев в нашу сторону, так же потянулся за своим оружием.

— Увидимся еще через сотню лет, Посейдон, — подняв с пола валявшийся автомат, без колебаний выстрелил тому в голову Укун, а после, сделав еще парочку контрольных, добил других валявшихся по кабине конвоиров.

За пределами фургона вновь началась стрельба, сопровождавшаяся громкими криками и воем приближавшихся полицейских машин. Цай оперативно срезала оковы сначала с меня, после с Суинг Хэ.

— Как ты? — спросила у меня Мэй, на что я, благодарно кивнув, ответил:

— Жить буду.

Плечо, спина, ноги и даже голова, — все болело. Удар, перевернувший авто, пришелся именно на нашу с Мэй сторону, отчего искореженный металл сильно потрепал мою шкуру. По-хорошему, нужно было в больницу, но куда уж там, сейчас бы живым из этой передряги выбраться!

Сильным ударом руки Сунь выбил закрытые двери грузовика, после чего по вновь прикрывающему нас пушистому хвосту Хэ застучали пули.