— Хорошо, но что это за рутина? — настаивал Акира. — Не могли бы вы сказать конкретно?
— По понятным причинам, всё это маленькие вещички. — Цзуу-ю порылся в карманах и достал старомодные карманные часы, узенький пакетик фисташек, два мандарина и зеленую стеклянную бутылочку с пробкой. — Я храню при себе основы «гнезда».
Акира постучал по часам:
— Я думал, что амаранты не пользуются часами.
— Уступка. — Цзуу-ю ослабил галстук и расстегнул несколько пуговиц. — Я всегда тесно сотрудничал с людьми и, признаюсь, ценю точность часового механизма. Пунктуальность стала для меня чем-то вроде хобби.
— Разве телефон не удобнее? — удивился Акира.
— Подобные вещи пусть лучше будут у моих партнеров. Но вот, смотри, Суузу. Это стало моим «гнездом».
Цзуу-ю развязал висевший на шее тонкий плетеный шнур, к которому было подвешено несколько предметов.
Суузу рванулся вперед так, что коснулся коленями колен Цзуу-ю.
Акира тоже подошел.
— Похоже на штучки, которые волки носят, — заметил он.
— Один мой товарищ по команде — из волчьей стаи. Он помог.
— Можно нам? — почти жалобно попросил Суузу, готовый отдернуть руки.
Низкая трель Цзуу-ю была похожа на мурлыканье.
— Нужно, брат мой. Это же наша цель. Не я ли твой наставник в подобных вещах?
Акира собирался тоже спросить разрешения, но внезапно понял, что Суузу уже это сделал.
Мягко, почти нежно Цзуу-ю добавил:
— Ты бы не оказался внутри моих защитных знаков, если бы я не доверял тебе, Акира.
Они рассмотрели ожерелье феникса, и Суузу наконец осмелился спросить:
— Как оно работает?
Цзуу-ю скривил губы:
— Можете считать это причудой, но я не могу отрицать: это успокаивает ту часть меня, которая тоскует по «гнезду».
— Я понимаю. Кажется, — сказал Акира. — Наверное, это напоминает о том, что для вас особенно важно. Вы нам расскажете, что они все значат?
Цзуу-ю начал с деревянной бусины, молочно-голубая краска с которой немного облезла, как будто ее потерли.
— Вот мой кусочек неба. — И, коснувшись следующего предмета на связке, он тихо продолжил: — А это память о звезде, под которой я родился.
На толстой нити сверкнули острые грани бусины.
— Тяжелая. — Акира поднял камень так, чтобы в нем отразились остатки дневного света, падающего сверху. Переглянувшись с Суузу, он добавил: — Похоже на бриллиант.
— Разумеется. А эта жемчужина символизирует приливы и отливы, которые когда-то были для меня единственными часами. — Помедлив, Цзуу-ю тихо признался: — Я обнаружил, что скучаю по шуму моря.
— Да, — выдохнул Суузу. — А это с дерева литика?
Цзуу-ю утвердительно хмыкнул и показал им, как открыть нечто похожее на покрытую узорами пробирку.
— Он освежает лепестки каждый раз, когда я приезжаю.
Суузу понюхал, и на его лице появилось удивленное выражение.
— Дом.
Аромат быстро улетучился, но Акира узнал его сразу. Оба раза, когда он гостил в колонии Фаррустов, они спали в чем-то вроде шалаша высоко в ветвях громадного дерева, которое, казалось, всегда цвело, независимо от времени года.
Пять кристаллов в ряд, все разного оттенка, поблескивали в своих вязаных оправах. Акира не мог определить, заключена ли в этих предметах какая-то сила. Его не раз испытывали — причем лучшие, — но все было бесполезно. Акира не обладал способностями наблюдателя и не замечал подобные вещи.
— Они настроены? — догадался Суузу.
— На членов моей команды. Которая немного смахивает на стадо. — Кончиком пальца Цзуу-ю коснулся того, у которого был зеленоватый отлив. — А этот — на моего напарника.
Его младший брат вытянул шею:
— У тебя появилась гнездовая пара?
Цзуу-ю легонько прищемил Суузу кончик носа:
— Она не до такой степени дорога мне, но столь же достойна всякого доверия. Когда наши инстинкты мешают нам в работе, мы помогаем друг другу. Так же, как я помогу тебе.
— С чем-то вроде этого? — Суузу благоговейно протянул ожерелье брату.
— Возможно, должно пройти какое-то время, прежде чем ты научишься опираться на что-то столь же незначительное. Я всегда готов лететь туда, куда меня посылают, это всегда неожиданно… и я представления не имею, надолго ли там задержусь. Но ты здесь надолго, и эта комната отлично подойдет.
Цзуу-ю спрятал ожерелье и застегнул рубашку.
— В моем распоряжении только сегодняшняя ночь, но зимой ночи длинные.
Он останется ночевать? Акира был рад за Суузу. Хотя у его лучшего друга братьев и сестер было столько, что Акира не мог всех упомнить, Цзуу-ю явно был ему ближе всех. Обожаемый брат, бывший в каком-то смысле еще и наставником. Не потому ли, что они оба покинули остров и тесно сотрудничали с людьми?
Возвращаясь к более насущным делам, Акира спросил:
— Вы сможете помочь Суузу?
— Я сделаю то, что можно сделать. — Цзуу-ю встал и прошелся по периметру комнаты. — Сделаю то, что Суузу пока не может сделать сам, — устрою «гнездо».
— А ты почему не можешь… — начал Акира.
Его лучший друг опустил глаза под его взглядом.
— Он еще юн. Старшие наделили Суузу статусом и обязанностями взрослого, и мой брат превзошел все ожидания. Но то, что дается, не заменит того, что растет. — Цзуу-ю присел перед ними. Взяв лицо Суузу в свои ладони, он сменил тон на более мягкий. — Ты не высыпаешься, брат мой. Сегодня вечером вы оба будете птенцами в моем «гнезде».
Глава 12
Демонстрация доверия
Суузу Фарруст часто размышлял о мимолетности человеческой жизни. Отчасти он это понимал, так как еще помнил, как быстро сам оперился. До двенадцати лет любой амарант развивался так же, как люди, но с этого возраста взросление замедлялось. Дни растягивались на десятилетия, а годы превращали разрыв с людьми в пропасть, к которой многие амаранты предпочитали не приближаться.
Феникс едва успевал ощутить доверие человека, как уже подкрадывалась смерть и вперед устремлялось новое поколение. Наблюдатели в их анклаве походили на волны, плещущие о берег: они уходили, едва успев достичь вершины, и их быстрая смена служила лишь фоном для мирной и размеренной жизни. Но Суузу провел достаточно лет на тихих пляжах, чтобы знать, что иногда небольшая волна выносит на песок что-то ценное.
Акира оказался одним из таких сокровищ.
Настоящее чудо, что Суузу его нашел. Учитывая стремительность, с которой люди из подростков становились взрослыми, окажись Акира старше или младше на какие-то год-два, Суузу разминулся бы с ним, потерял, не успев найти.
Бывали ночи, когда он вздрагивал от мысли о мимолетности случая, который спас его от отчаяния и тоски по дому.
Обстоятельства будто сговорились — призыв Твайншафта о поддержке, давние обязательства Фаррустов, осторожные рекомендации Цзуу-ю — и вовлекли Суузу в эксперимент по интеграции. Он считал себя подготовленным. Все так считали, иначе его не отпустили бы.
Трое амарантийских «учеников», сопровождаемые наблюдателями, перешли в среднюю мужскую школу. Ничего удивительного, что два волка попросили поселить их вместе и Суузу остался один. Подойдет ли человек в качестве соседа по комнате?
Да, если ему дадут выбирать самому.
Таким образом, экскурсия по классам имела двоякую цель. В каждой комнате наблюдатель рассказывал об Открытии, пока Суузу и два волка стояли в сторонке, выставленные на всеобщее обозрение. Но наблюдатели умели убеждать, волки оказались компанейскими, так что ученики были очарованы. Хорошее начало. Сопровождающие водили Суузу вдоль рядов парт, рассказывая интересные факты и демонстрируя встречу ладоней.
От Суузу требовалось только позволять рассматривать себя, но и это единственное дело далось ему труднее, чем ожидалось. Потому что страх и обаяние плохо уживаются в одном гнезде.
Он начал потихоньку рисоваться, если ученик казался перспективным: показывал когти, придавал твердость взгляду — словом, пугал. Наблюдатели его не останавливали, поскольку это и вправду упрощало дело.
На третий день, когда его эскорт остановился у парты Акиры, Суузу уставил на него свой острый нос, изо всех сил подражая Цзуу-ю.
В ответ мальчишка тут же протянул ладони.
Суузу ответил на приветствие, выпустив когти больше, чем требовалось.
Вместо того чтобы отпрянуть и сжаться в испуге, Акира заулыбался ему:
— Привет, Суузу! Как дела? По мне, так это классно, что вы, ребята, к нам зашли. Это в сто раз интересней, чем лекция по истории. — Он многозначительно округлил глаза. — А ты уже выбрал себе кружок?
Это была самая обычная болтовня, какую Суузу слышал в коридорах на переменках. Совершенно бесхитростная. Восхитительно заурядная. Поражающая тем, как трудно было ее найти. В тот же миг в душе Суузу шевельнулась надежда, и он прошептал: «Пожалуйста».
Акира переводил взгляд с него на наблюдателя.
— А в чем дело?
Видимо, наблюдатель что-то ему подсказал, потому что в следующий момент Суузу обнаружил, что ему крепко пожимают руки. Бесстрашно и беззаботно. Дружелюбно и с готовностью принять. Это было именно то, в чем он так нуждался.
С тех пор они были неразлучны.
Цзуу-ю нервничал тогда, а возможно, и сейчас. Потому что у Суузу способы справляться с трудностями были не такими вещественными, как бриллианты или жемчужины… и даже более редкими, чем лепестки редчайшего дерева.