Почтальонша Франческа Джанноне читать онлайн бесплатно

Франческа Джанноне

Почтальонша

Моей сестре Элизабетте.

Где ты, там и я

Дебора. Ты долго ждал?

Лапша. Всю жизнь.

Х/ф «Однажды в Америке»

(реж. Серджо Леоне, 1984)

Пролог

13 августа 1961 года

Лиццанелло (Лечче)

«Почтальонша умерла!»

Новость молнией разнеслась по всем улицам и переулкам городка.

— Вот уж не думала, что она и впрямь на тот свет отправится, — проворчала донна Кармела, сонно выглядывая из дверей. Круги у нее под глазами казались еще темнее из-за разводов вчерашней туши.

— Упокой Господь ее душу, — откликнулась соседка в халате из дома напротив и осенила себя крестным знамением.

— Говорили же, что она болела, — встряла другая с балкона. — Давненько ее не было видно.

— Бронхи у ней, я слыхала, — уточнила дородная женщина, подметавшая крыльцо.

— Почтальонская болезнь, — пояснила та, что стояла на балконе. — Помните Феруччо? Он тоже молодым умер.

Донна Кармела скривилась.

— Пойду поглажу выходное платье, — бросила она и скрылась в доме.

В одном из домов неподалеку, там, где заканчивался жилой квартал и начинались оливковые рощи, Джованна сидела за кухонным столом и со слезами разглядывала открытку, датированную 22 мая 1936 года. Потом сложила ее вдвое, сунула за пазуху и вышла из дома.

Прощание, согласно последней воле Анны, прошло среди гранатовых деревьев и базилика, в саду позади ее дома. Ступку, которую она почти тридцать лет назад привезла с собой из Лигурии, положили с ней в гроб — а еще две пары крошечных носочков, розовые и голубые, и обручальное кольцо Карло, которое Анна непременно хотела забрать с собой, надев поверх своего. Вот и все, что ей было нужно, чтобы проститься с жизнью, сказала она за несколько часов до смерти.

Роберто слонялся возле гроба и беспрестанно смолил «Национали» без фильтра. Его жена Мария сидела на одном из плетеных стульев, которые, словно щит, заслоняли гроб, и то и дело ерзала. Живот — она была на девятом месяце — заставлял ее обливаться по́том. Если родится девочка, ее назовут Анной, как и было обещано.

Процессия мужчин и женщин, пришедших выразить соболезнование, тянулась с самого рассвета. «Хорошо хоть кофе в термосах вдоволь приготовила», — подумала Мария, в очередной раз меняя позу. В этот миг в сад вошла группа женщин во главе с Кармелой, затянутой в синее платье, с волосами, собранными в пучок, и густо подведенными черным карандашом веками. Словно примадонна, она распрямила плечи и, с гордостью осознавая, что к ней точно мошкара липнут любопытные взгляды, прошествовала к гробу. Поцелуй, предназначенный покойной, рукопожатие для Марии, объятия для Роберто — словом, она играла блестяще.

Ее эффектное появление затмил приход Джованны — та ворвалась стремительно, бросилась к Анне и так долго прижималась к ней и целовала ее лицо, что всем стало неловко.

— Чудна́я она, эта Джованна, — пробормотал кто-то.

Затем Джованна выпрямилась, вытащила из-за пазухи открытку, развернула и протянула Роберто, который как раз закуривал очередную сигарету.

— Что это? — спросил он, вертя открытку в руках.

— Читай, — откликнулась Джованна, утирая слезы.

— «Шлю сердечный привет», — прочел Роберто. И в замешательстве уставился на Джованну.

— Нет, не там. Вот здесь, видишь? — Джованна ткнула пальцем в правый верхний угол.

Роберто заметил, что там, где марки были оторваны, виднелось несколько крошечных слов.

— Это придумала твоя мать, — пояснила Джованна дрогнувшим голосом. — Только ей могло прийти в голову что-то подобное.

Роберто поднес открытку к глазам, пытаясь разобрать слова. Потом растерянно взглянул на Джованну.

— Она придумала, как мне писать тайные письма моему возлюбленному, а потом заклеивать их марками, — объяснила та. — Так мы переписывались годами.

Роберто слабо улыбнулся и хотел было вернуть ей открытку, но Джованна его остановила.

— Нет, оставь себе, — настойчиво попросила она, накрыв его руку своей. — На память.

— Хорошо, — согласился Роберто. И, глядя на ковыляющую прочь Джованну, он сложил открытку вдвое и сунул в боковой карман пиджака. В этот момент пожилая женщина с одутловатым лицом и густыми седыми волосами, собранными в хвост, приблизилась и поставила у изножья гроба вазу с белыми цветами.

«Интересно, придет ли дядя Антонио, — подумал Роберто, швыряя прочь окурок. — Прочел ли он уже письмо?»

«Отнеси его дяде, когда меня не станет», — попросила мать, вручая ему запечатанный белый конверт.

Анна и Антонио не разговаривали уже девять лет, с той самой ночи.

Насколько крепкой может оказаться любовь, уступившая место ненависти?

Часть первая

Июнь 1934 года — декабрь 1938 года

1

Лиццанелло (Лечче),

июнь 1934 года

Синий автобус, обшарпанный и ржавый, скрипя, остановился на раскаленном полуденным зноем асфальте. Горячий влажный ветер колыхал листья большой пальмы в центре безлюдной площади. Из автобуса вышли все три пассажира; первым ступил на землю Карло — одетый с иголочки, с потухшей сигарой в зубах. На нем был жилет и начищенные коричневые оксфорды, которые не потеряли своего блеска за два дня путешествия — сначала в поезде, а потом на автобусе. Разгладив усы, он закрыл глаза и с наслаждением втянул ноздрями ни с чем не сравнимый аромат родного края — букет из свежей пасты, орегано, влажной земли и красного вина. Как сильно он скучал по нему, пока жил на севере — сначала в Пьемонте, а потом в Лигурии! В последнее время привычная легкая ностальгия переросла в постоянную ноющую тоску, камнем лежащую на сердце. Он снял шляпу и попытался обмахнуться ею, как веером, но только всколыхнул горячий воздух. Сирокко, налетавший летом из Африки, был все таким же безжалостным, каким он помнил.

Анна ощутила дыхание этого ветра, как только вышла из автобуса. На ней было длинное черное платье — знак траура, который она носила уже три года. На руках она с трудом удерживала Роберто, годовалого малыша с живым любопытным взглядом.

Карло протянул было руку, чтобы ей помочь, но Анна покачала головой.

— Я сама, — сказала она, с трудом скрывая раздражение.

Безудержный восторг Карло, его неуемное ликование, словно ему наконец вернули любимую игрушку, отнятую в наказание, были ей непонятны. К тому же дорога оказалась такой изматывающей, что ей сейчас хотелось лишь одного — лечь и уснуть. Она окинула взглядом площадь: странный соломенно-желтый цвет зданий, выцветшие вывески, серая башня внушительного замка. Вот они — новые декорации ее жизни, так непохожие на то, к чему она привыкла. В этот миг она с болью в сердце осознала, как далеко отсюда до Лигурии и ее родной Пиньи, живописно раскинувшейся на склоне холма среди каштановых рощ.

— Антонио уже должен быть здесь, — пробормотал ее муж, оглядываясь по сторонам. — Он знает, что автобус приходит в три, — Карло поднял глаза к большим часам на городской ратуше. — А сейчас уже четверть четвертого.

— Не удивлюсь, если в этих краях и часы едва ползут, — заметила Анна, вытирая рукавом платья вспотевший лобик Роберто.

Карло лишь весело хмыкнул в ответ и покачал головой: в жене ему нравилось абсолютно все, даже ее острый язычок.

Запыхавшийся Антонио появился через пару минут — на лбу у него блестели капли пота, прядь волос выбилась из набриолиненной прически.

— А вот и он! — просиял Карло и с распростертыми объятиями кинулся к брату. Он обхватил Антонио за шею, крепко прижал к себе и попытался запрыгнуть на него, едва не повалив на землю.

Анна, смотрела на двух мужчин, которые смеялись как дети, но не вмешивалась. Она понимала — этот момент принадлежит только им двоим. Ни дня не проходило, чтобы Карло не вспоминал о брате: «Антонио бы подумал это…», «Антонио бы сделал то…», «Я тебе когда-нибудь рассказывал, как мы с Антонио…». Несмотря на годы, проведенные вдали друг от друга, когда разлуку скрашивали лишь открытки, письма и телеграммы, а также посылки с оливковым маслом и другими гостинцами, регулярно приходившие с юга, связь между братьями не ослабла. Напротив, их родственные узы только окрепли.

Взяв Антонио за локоть, Карло подвел его к Анне.

Поразительное сходство, подумала она, когда он остановился в шаге от нее: такое же лицо с острым подбородком, что и у ее мужа, разве что чуть больше морщин и нет усов, те же черные глаза, закругленный кончик носа, нижняя губа чуть полнее верхней — словно копия, сделанная с портрета тем же художником.

— Это моя Анна, — сказал Карло, светясь от радости. — А этот прекрасный малыш — твой племянник. Наконец-то ты с ним познакомишься.

Антонио застенчиво улыбнулся и протянул руку для приветствия. Анна вяло ее пожала, отметив, что взгляд у него другой, совсем не такой лукаво-игривый, как у Карло. В глазах Антонио таилась меланхоличная глубина, и в этот момент они, казалось, пытались проникнуть Анне в самую душу. Она вдруг почувствовала, как вспыхнули ее щеки, и отвела взгляд. «Какого черта я краснею?» — подумала она.

Антонио тоже опустил глаза.

— Привет, я твой дядя, — с улыбкой сказал он Роберто, погладив его по голове. Золото обручального кольца сверкнуло на солнце. Пряча глаза, Анна передала ему ребенка.