— Прости, прости, это я, — раздался оттуда же голос Ранджу. — Старалась потише, но пока только набиваю руку с этой верхотурой. Скрипит до ужаса.

Кади прерывисто выдохнула:

— Ничего. Я не знала, что там надо мной. И, кажется, мне снился кошмар.

— Тогда, наверное, хорошо, что я тебя разбудила? Но все равно извини. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — ответила Кади верхнему матрасу.

Как только страх ушел, на его место вернулось былое одиночество.

Кади дотянулась до лежащего на полу и подключенного к зарядке телефону, проверила время: 3.11. Бездумно пролистала мессенджер в поисках хоть какого-то утешения. Она еще днем написала своей лучшей школьной подруге, но та до сих пор не ответила, видимо, была слишком занята новыми товарищами в Пенсильванском университете. Кади зашла в список избранных и остановила полоску выбора на имени Эрика. В детстве, если ночью ей становилось страшно или снился кошмар, она шла в комнату брата и обо всем рассказывала. Иногда Кади даже выдумывала жуткий сон как повод, чтобы посидеть с ним. Поддавшись порыву, она набрала сообщение — украдкой, словно кто-то может ее поймать за этим занятием, — и нажала «отправить». А потом положила телефон обратно на пол рядом с кроватью и упала лицом в подушку.

Прошло несколько минут, прежде чем раздался дзынь — сигнал о полученном сообщении. Кади взяла телефон, и, как только увидела экран, по спине пробежали мурашки: «1 новое сообщение». Она не знала, что ожидала увидеть, эсэмэску с того света? Однако отчаявшиеся люди верят в чудеса. Сердце забилось чаще. Кади разблокировала телефон и зашла в мессенджер. Экран вспыхнул ослепительно белым. На нем значилось:

...

Ошибка доставки

Текст сообщения: Я скучаю.

Отправлено: 3.12

Получатель: Эрик недоступен

Глава 5

— И ваше имя…

Доктор Сатклифф, дирижер хора Холдена, потер костяшками кустистые белые усы, окидывая взглядом планшет.

Кади выдохнула — нервно, прерывисто. Она стояла в репетиционной Пейн-мьюзик-холла, собираясь приступить к выступлению на суровом прослушивании, которое определяло, попадет ли она в один из семи кампусных хоров, начиная от самого избирательного, Коллегиум Музикум, до более радушных, с меньшим количеством латыни в названиях, например Хор Гарварда-Рэдклиффа. Университетский хор болтался где-то посередине, и Кади надеялась встретить друга Эрика, Никоса, среди его участников, которые заведовали столом регистрации, помогали устроить прослушивание. Она даже заявилась на полчаса раньше, чтобы все исследовать, но, к ее разочарованию, Никоса там не оказалось. Теперь, видимо, придется идти до конца.

— Каденс Арчер.

— А-а. Начнем с произведения, которое вы готовили заранее. Сопрано, верно?

Кади кивнула, и трое действующих участников хора поднялись с мест в первом ряду. Они окружили ее, и доктор Сатклифф поднял руки, готовый дирижировать. Кади не сводила глаз с партитуры, ожидая отсчета и пытаясь держать дыхание медленным, размеренным.

Доктор Сатклифф откашлялся и бросил взгляд через плечо на аккомпаниатора:

— Никос? Приступим?

Никос. Кади встретилась с ним взглядом лишь на мгновение, прежде чем он склонился к клавишам, но ей хватило, чтобы убедиться — это он, и он смотрел на нее. Его черные как уголь волосы качнулись, и Никос заиграл волнующее вступление. И все-таки один краткий миг — и она заметила, что вживую он даже красивее.

Кади вступила на долю позже и залилась краской, но реабилитировалась и допела как можно лучше, при том что ее отвлекали мысли о парне за фортепиано. Она взяла себя в руки для второй песни — проверки ее способности читать ноты с листа, в чем она была сильна, — но исполняла Кади для единственного зрителя.

— Благодарю, квартет, — произнес доктор Сатклифф, когда они завершили второй номер. — Теперь проверка слуха. Никос, это я возьму на себя.

Никос встал из-за фортепиано, но не понял взгляда. Кади вдруг отчетливо стукнула мысль, что зря она все затеяла — что он даже смотреть на нее не может, что он считает ее чудилой, странным напоминанием о многострадальном сокурснике. Ей хотелось исчезнуть из комнаты и…

Он поднял взгляд, прерывая затягивающий ее водоворот мыслей теплой, ободряющей улыбкой, и одними губами произнес:

— Удачи.

Кади снова вспыхнула — теперь с облегчением.

Доктор Сатклифф устроился за инструментом.

— Начнем?

Кади кивнула, и дирижер принялся за проверку:

— Возьмите среднюю ноту этого аккорда… третью вверх… теперь шестую вниз.

И всякий раз Кади с легкостью справлялась с заданием. Наконец доктор Сатклифф, поднявшись из-за фортепиано, взглянул на нее:

— Вы знаете ноту, которую только что пропели?

— Это ля, — ответила Кади.

— И как вы пришли к этому выводу?

— Она так звучала.

— Мгм. — Сатклифф снова потер усы. — Возьмите фа диез.

Как только Кади это сделала, он зажал клавишу, и звук полностью совпал. Сатклифф вышел из-за инструмента и скрестил руки на груди:

— Абсолютный слух встречается реже, чем у одного из десяти тысяч человек. У вас абсолютный слух?

— Думаю, да. — Под прямым взглядом Кади стало неуютно.

— Его обладатели не думают, они знают. Так вот?

— Да.

— Как я и предполагал. Когда мы начали, вы нервничали, но не стоит. У вас дар.

— Спасибо, — произнесла Кади, стараясь не смотреть на Никоса.

— А что вы думаете об этом фортепиано?

Она поколебалась.

— Очень хорошее.

— А настройка?

На этот раз без колебаний:

— На полтона понижена.

Доктор Сатклифф с усмешкой глянул на Никоса.

— Прекрасно.

Кади вышла из репетиционной воодушевленная, переполненная адреналином от прослушивания, и даже больше — от первой ниточки в мир Эрика в Гарварде. Она как раз пыталась замедлить мысли, спланировать следующее «случайное столкновение» с Никосом, как вдруг ее плеча коснулась рука.

Рядом стоял Никос.

— Извини, просто хотел сказать, что ты была великолепна. Абсолютный слух — это как суперсила.

У него оказалось очаровательное британское произношение; Кади постаралась не слишком на него отвлекаться.

— Спасибо, но начало у меня вышло довольно паршивое.

— Ничуть. Слышала б только блеяние до тебя. Я, кстати, Никос.

«Знаю, я же тебя выследила».

— Я Кади.

Она пожала его руку. Карие глаза обвели лицо Кади, и все фразы, которые она мысленно репетировала, тут же вылетели из головы. Во рту пересохло сильнее, чем на прослушивании.

Однако Никос ее спас:

— Должен признаться, я и так понял, кто ты. Узнал имя и, конечно, волосы. Твой брат, Эрик, был моим близким другом. Я очень по нему скучаю. И очень соболезную.

Кади обдало волной облегчения.

— Спасибо.

Ей понравилось, что Никос, в отличие от многих других, не колебался упомянуть имя Эрика. Ей не хватало его звучания.

— Знаю, как здесь поначалу бывает одиноко, и да, не могу сравнить с тем, каково тебе, но немного понимаю, насколько одиноко здесь без Эрика. Хотел представиться и сказать, что если тебе что-то нужно, что угодно, то я рядом.

Никос говорил все, что Кади надеялась от него услышать. Ответить она не могла — мешал ком в горле.

— Эрик рассказывал про тебя, потрясающую младшую сестренку Кади.

— Правда? — наконец вымучила она.

— И часто. — Никос улыбнулся уголком рта, отчего между глазом и скулой залегли морщинки.

— Кажется, я помню, что твое имя тоже слышала. — Не совсем правда, но почему бы и нет. — И если попаду в хор, то, может, будем видеться.

— О, я не из поющих. Играю на церковном органе вместе с универским хором и временами аккомпанирую на фортепиано во время репетиций, но в основном занимаюсь сам.

— А-а. — Кади едва скрыла разочарование. — Ну ладно, отпущу тебя обратно на прослушивания.

— Да нет, у них есть второй пианист, а я уже свободен. Не хочешь составить компанию за обедом? Могу сводить тебя в один из знаменитых ривер-хаусов. Сама ты туда не попадешь, как первокурсница, но…

Кади охнула:

— Семинар для первокурсников! — Она совершенно о нем позабыла. — Черт, первое собрание, а я уже опаздываю.

— О нет! Где он? Знаешь, как добраться?

— Э-э… — Кади зарылась в тетрадку в поисках своей идиотской распечатки с расписанием. — Север двести семь. И нет, понятия не имею.

— Следуй за мной.

Никос энергичным шагом провел ее мимо зелени к Север-холлу, массивному зданию из красного кирпича, чей вход скрывался под полукруглой аркой, словно зияющий голодный рот. Кади торопливо попрощалась с Никосом, толкнула плечом тяжелую дверь и ринулась на второй этаж, перепрыгивая через одну или даже через две мелкие ступеньки зараз. Когда она добежала до двери с цифрами «207» на матовом стекле, часы показывали 14.11.

— А, смотрите, явилась! — хлопнул в ладоши профессор Хайнс с издевательским воодушевлением.

В серых слаксах, простой белой рубашке и темном блейзере он казался моложе прочих профессоров — правда, возраст все равно выдавали резкие залысины на лбу. Остальные двенадцать студентов сидели вокруг длинного стола темного дерева и смотрели на Кади.

— Простите, — тихо произнесла она, опустив голову.

Свободным оставалось только одно место — как раз рядом с профессором. Кади заняла его как можно быстрее, ожидая, что обсуждение, каким бы оно ни было, сразу продолжится. Однако этого не произошло. В аудитории еще долгую, мучительную минуту царила тишина. Кади набралась смелости повернуться и взглянуть на Хайза, сидящего в считаных дюймах.