XXIX

После первого утреннего визита Валанса в Ватикан прошла ровно неделя. Он привычно поднялся по широкой каменной лестнице и, дойдя до кабинета Вителли, заметил, что дверь приоткрыта. Еще на пороге, увидев епископа, Валанс понял, что он чем-то озабочен. На столе перед ним не было книги, он не работал.

— Давайте побыстрее, — устало произнес Вителли. — Объясните, для чего вы опять пришли, а потом оставьте меня одного.

Валанс разглядывал его. На лице епископа отражалось напряженное раздумье, не допускавшее никакого вмешательства извне. Ему явно было трудно разговаривать. Валансу самому приходилось испытывать такое мучительное состояние, и всякий раз он выходил из него слегка отупевшим. Вот и Лоренцо Вителли в данный момент слегка отупел.

— Руджери наверняка рассказал вам, что вчера кто-то проник в квартиру Марии Верди. И наверняка описал вам этого посетителя.

— Да.

— Как вы думаете, что могла прятать у себя Мария Верди?

Вителли воздел руки и уронил их на письменный стол.

— Женщины… — только и сказал он.

Валанс сделал короткую паузу:

— Нерон думает, что это вы обыскали квартиру.

— Вы обращаете внимание на болтовню Нерона?

— Временами — да.

— Почему он решил, что это был я?

— У вас на правой руке перстень. Поэтому вам пришлось подать соседу левую руку.

— Зачем мне обыскивать ее квартиру?

— Предположения могут быть разные.

— Не смущайтесь, я прекрасно понимаю, какие предположения могут быть у Нерона. А что думает Руджери об этой оригинальной реконструкции событий?

— Руджери еще не в курсе. Зато у него есть отпечатки пальцев, которые оставил взломщик.

— Понимаю, — медленно произнес епископ.

Он встал, заложил руки за пояс сутаны и прошелся по комнате.

— Трудно будет найти надежного преемника Марии Верди. Нам пришлось на время закрыть библиотеку, а читатели не захотят долго ждать. Я не уверен, что референт Прицци — это тот, кто нам нужен…

Теперь он стоял спиной к Валансу и разглядывал в окно сады Ватикана.

— А может быть, референт Фонтанелли больше подходит для этой должности? Не знаю. У меня есть сомнения.

— Это вы приходили в квартиру Марии Верди, монсиньор?

— Конечно. Это был я.

— Наверно, искали там что-то очень важное? Что именно?

— То, что было мне нужно.

— Вам лично?

Епископ не ответил.

— Напоминаю вам, монсиньор, у Руджери есть отпечатки пальцев. Мне остается лишь подсказать ему имя, которого он пока не знает. Думаю, он отнесется к вам с меньшим почтением, чем я.

— Не сказал бы, что вы ко мне очень почтительны.

— То, что вы искали, связано с вашей частной жизнью?

В огромном кабинете было тихо, и Валанс начал терять терпение: это была какая-то упрямая тишина.

— Вы можете идти, — спокойно произнес Вителли. — Потому что на этот вопрос я вам никогда не отвечу.

— Я позвоню Руджери.

— Как вам угодно.

Валанс встал и взялся за телефонную трубку.

— Но и ему я ничего не скажу, — продолжал Вителли, — даже если он меня арестует.

Валанс заколебался. Он взглянул на темный силуэт епископа, стоявшего к нему спиной: в этой фигуре чувствовались напряжение и решимость. Валанс положил трубку и вышел.

— Как ты догадался, что утром я пойду в Ватикан? — спросил он у Тиберия, который шел позади. — Я же тебя просил сидеть тихо.

— Что сказал Лоренцо?

— Это он приходил в квартиру. Но он никогда не скажет, зачем. Ты сейчас куда собираешься?

— Это не я, это вы собираетесь к Руджери. Руджери работает и по воскресеньям. Он ждет вас у себя. Я взялся передать вам сообщение, которое он оставил в отеле.

— До сих пор ты только шел за мной по пятам. Тиберий. Вот и ограничивайся этим. Не пытайся забавы ради опередить меня.

— Для меня это не забава.

Тиберий рассмеялся.

— Опасность надвигается на нас со всех сторон, это великолепно, — сказал он. — Итак, вы намерены предать нашего друга Лоренцо? Да или нет?

— Раз ты такой умный, найди ответ сам. Подумай над этим, пока будешь ждать меня.

Валанс уселся напротив Руджери, который катал в пальцах свернутый листок бумаги.

— Не можете обойтись без вашего эскорта, месье Валанс? Даже по воскресеньям? — спросил Руджери, не поднимая головы.

— О чем разговор?

— О юном психе, который шпионит за вами и которому вы это позволяете.

— А-а… Это Тиберий.

— Да, Тиберий. Совершенно верно, Тиберий…

— Он вбил себе в голову, что должен повсюду ходить за мной. И что теперь прикажете делать? Даже если бы я хотел избавиться от него, мне это не удалось бы. Не могу же я привязать его к дереву.

— Значит, вы, месье Ришар Валанс, позволяете первому встречному ходить за вами и рассказываете ему обо всем, что с вами происходит?

— Тиберий — это не первый встречный.

— Вот именно, — прошипел Руджери, вставая. — Тиберий — это тот, кто обнаружил труп Анри Валюбера — надо ли напоминать вам об этом? — Тиберий — это верный рыцарь Лауры Валюбер, и, пока я не отменю приказ, Тиберий находится под наблюдением. И мне осточертело, что этот тип все время выпытывает у вас сведения, которые мы с таким трудом добываем!

— Руджери, вы меня за ребенка принимаете?

— Не надо так на меня смотреть, месье Валанс! Я больше не потерплю ваших деспотических замашек! Удалось вам что-нибудь узнать после вчерашних событий?

— Представьте, да.

Руджери снова сел за стол и взял сигарету:

— О чем идет речь?

— А я забыл.

— Вы ищете ссоры и, похоже, добьетесь своего. У меня тоже есть новости, которые, боюсь, не доставят вам удовольствия. Идемте со мной в лабораторию.

Валанс шел за ним по коридорам, не говоря ни слова. Руджери оторвал от работы коллегу, который разглядывал что-то под микроскопом.

— Марио, достань то, что я принес тебе утром по делу Верди.

Марио взял пинцет и положил на стеклянный столик какой-то конверт.

— В этом конверте, месье Валанс, — сказал Руджери, скрестив на груди руки, — одиннадцать очень любопытных документов, которые мы сегодня утром нашли у Марии Верди во время повторного обыска. Эти бумажки были аккуратно свернуты и засунуты в старую, отключенную от водопровода трубу в ванной. Вот поглядите.

Руджери надел перчатки и разложил листки на столе. Они были написаны на разной бумаге, наверно, в зависимости от того, какого сорта бумага оказывалась под рукой у писавшего.

— Мария С О 4 вторник, — вслух читал Руджери, — Мария С Д 2 пятница, Мария С О 5 пятница, Мария С О 4 понедельник, Мария С К 1 вторник, Мария С О 5 четверг и так далее. Посмотрите сами, Валанс.

Но Валанс не стал ломать голову над этими записями. Было ясно, что Руджери уже расшифровал их и теперь торжествует, любуясь его замешательством.

— Я готов послушать ваш перевод, — произнес Валанс, не давая себе труда подойти к столу.

— Стол-окно № 4 вторник, Стол-дверь № 2 пятница, Стол-окно № 5 пятница, Стол-окно № 4 понедельник, Стол-коридор № 3 понедельник, Стол-коридор № 1 вторник…

— Хватит, я понял, — резко сказал Валанс. — Как вы это установили?

— Референт Прицци помог. Ряд у окна, ряд у двери, ряд у коридора — так различают ряды столов в читальном зале отдела архивов Ватиканки. Референт думает, что один из читателей передавал эти записки Марии, чтобы условиться о месте следующей передачи.

— Значит, Мария была причастна к кражам в библиотеке?

— Разве это не очевидно? Теперь мы можем не сомневаться, что она была убита своим сообщником, а первой жертвой убийцы стал Анри Валюбер: ведь когда он заговорил о неизвестно откуда взявшемся рисунке Микеланджело, шайка оказалась под угрозой. Вероятно, после убийства Анри Мария запаниковала и захотела выйти из игры или даже признаться во всем.

— Но зачем она сохранила эти записки?

— Думаю, на случай шантажа.

— Но это же нелепо. Записки компрометировали ее не меньше, чем ее сообщника. На каждой без особой необходимости указано ее имя, что весьма предусмотрительно со стороны писавшего. Пока я вижу лишь один мотив, который может заставить человека хранить такие опасные улики. Только любовь вынуждает нас сохранять обрывок бечевки на том основании, что он лежал в чьем-то кармане. Быть может, Мария Верди любила того, или ту — полагаю, все же того, — кто написал эти записки, и не решилась выбросить строки, начертанные любимой рукой. Кстати, я думаю, что исключительно по этой причине она решилась стать соучастницей преступника. Это поможет нам установить его личность.

— Уже не надо, — сияя, сказал Руджери.

Валанс подумал о епископе, который утром стоял в своем кабинете у окна, исполненный решимости. Как видно, не один Нерон мог рассуждать логически.

— Мы его нашли, месье Валанс. Нашли по почерку, и никаких сомнений тут быть не может. В библиотеке есть тетрадь, куда читатели своей рукой вписывают названия выданных им материалов.

— Читатели? Вы подозревали читателя?

— Да, и я сразу напал на почерк, который искал. Он принадлежит тому, чье неуемное любопытство в последнее время стало очень меня беспокоить.

Валанс замер. Происходило нечто непредвиденное, у Руджери, стоявшего напротив, был ликующий вид человека, который заранее наслаждается какой-то зловещей победой.