— Женщинам, — улыбнулся Дамас. — Нужно хотя бы женщин уметь поразить.

— Тоже мне, умник нашелся, — сказала Лизбета, повернувшись к Дамасу, и молодой человек покраснел до корней волос. — Очень нам нужно, чтобы вы нас поражали.

— Вот как, — нахмурился Дамас, — а что же вам нужно?

— Ничего, — сказала Лизбета, хлопнув широкой черной дланью по столу. — Скажи, Ева! Ни любви нам не надо, ни нежностей, была бы тарелка фасольки. Понял? Вот и прикинь.

Ева промолчала, а Дамас помрачнел, вертя в руках рюмку.

— Ты не права, — дрожащим голосом проговорила Мари-Бель. — От любви, понятное дело, никто не откажется. Что же нам еще остается?

— Я ж тебе уже сказала — фасолька.

— Глупости, Лизбета, — Мари-Бель скрестила на груди руки, готовая заплакать, — если у тебя есть жизненный опыт, нечего дразнить других.

— Так набирайся опыта, ягненочек, — парировала Лизбета. — Я тебе что, мешаю?

И вдруг она рассмеялась, поцеловала Дамаса в лоб и потрепала по голове Мари-Бель.

— Улыбнись, ягненок, — сказала она. — И не верь всему, что болтает толстуха Лизбета. У тетки Лизбеты дурной характер. Она любит задираться, как солдафон. Правильно делаешь, что не поддаешься. Так и надо. Только смотри не переборщи с опытом, это я тебе как знающий человек говорю.

Адамберг отвел Декамбре в сторонку.

— Извините, — сказал Декамбре, — но мне нужно дослушать их разговор. Ведь завтра утром они придут ко мне за советом, понимаете? Я должен быть в курсе.

— Он влюблен? — спросил Адамберг с вялым интересом, как человек, купивший недорогой лотерейный билет и не слишком рассчитывающий на выигрыш.

— Вы про Дамаса?

— Да. Он влюблен в певицу?

— Он ею очарован. Что вы хотели мне сказать, комиссар?

— Случилось то, чего вы боялись, Декамбре, — сказал Адамберг, понижая голос. — На улице Жан-Жака Руссо обнаружен черный обнаженный труп. Его нашли сегодня утром.

— Черный?

— Его задушили, раздели и вымазали углем.

Декамбре стиснул челюсти.

— Я так знал, — пробормотал он.

— Да.

— Его дверь была не тронута?

— Да.

— Вы охраняете остальных?

— Их двадцать восемь человек.

— Извините. Я не сомневаюсь, что вы умеете делать свою работу.

— Мне нужны эти «странные» послания, Декамбре, все, что у вас есть, вместе с конвертами, если вы их сохранили.

— Идемте.

Они пересекли площадь, и Декамбре привел Адамберга в свой тесный кабинет. Чтобы усадить комиссара, ему пришлось убрать одну стопку книг.

— Вот. — Декамбре протянул ему пачку листов с конвертами. — С отпечатками, как вы догадываетесь, ничего не выйдет. Сначала с ними Ле Герн возился, а потом я. Мои отпечатки вам ни к чему, у вас есть все десять пальчиков в базе данных.

— Мне понадобятся отпечатки Ле Герна.

— Они у вас тоже есть. Ле Герн, насколько я знаю, побывал за решеткой четырнадцать лет назад за крупную драку в Гильвинеке. Как видите, с нами удобно, никаких хлопот, мы уже у вас в компьютере, и просить не надо.

— Похоже, на этой площади все побывали за решеткой, Декамбре.

— Есть такие места, где веет особенный дух. Я прочту вам воскресное «странное» послание. Оно было только одно: Сегодня вечером, возвращаясь домой к ужину, я узнал, что в городе чума. Многоточие. Уединился в конторе, чтобы закончить письма и привести в порядок бумаги и наличность на случай, если Господь вздумает призвать меня к себе. Да свершится воля Его!

— Это продолжение «Дневника» англичанина, — догадался Адамберг.

— Вы правы.

— Сеписа.

— Пеписа.

— А вчерашняя записка?

— Вчера ничего не было.

— Так-так, — протянул Адамберг. — Он сбавил обороты.

— Не думаю. Вот что пришло сегодня утром: Бич сей всегда наготове и к услугам Божьим, Он насылает и отводит его, когда захочет. Из этих строчек можно скорее заключить, что сдаваться он не собирается. Обратите внимание на «всегда наготове» и «когда захочет». Он трубит победу и насмехается.

— Представляет себя сверхчеловеком, — проговорил Адамберг.

— Это признак инфантильности.

— Это нам ничего не дает. — Адамберг покачал головой. — Он не дурак. С тех пор как вся полиция на ногах, он больше не будет указывать место. У него должны быть развязаны руки. Он назвал «квартал Руссо», чтобы установить связь между преступлением и объявленной им чумой. Возможно, в дальнейшем он не станет давать наводки. Держите меня в курсе, Декамбре, сообщайте о каждом послании.

И Адамберг ушел, унося в руках пачку писем.

XVIII

На следующий день в два часа дня компьютер выдал имя.

— Один есть, — громко объявил Данглар, подзывая коллег.

С десяток полицейских столпились за его спиной, глядя на экран. С самого утра Данглар искал досье на человека с инициалами С.Т., пока остальные безуспешно пытались найти точки соприкосновения у обитателей двадцати восьми квартир, которым грозила опасность. Утром прибыли результаты экспертизы: замок был вскрыт профессионалом. Отпечатки пальцев, обнаруженные в квартире, принадлежали только самой жертве и домработнице. Древесный уголь, которым испачкали труп, был получен от сожжения веток яблони, а не разных пород деревьев, дрова которых мешками продают в магазинах. Конверт цвета слоновой кости можно было купить почти в любом писчебумажном магазине с достаточно широким ассортиментом по три франка двадцать сантимов за штуку. Он был вскрыт гладким лезвием. Внутри нашли только бумажную пыль и какое-то мелкое раздавленное насекомое. Нужно ли передать насекомое энтомологу? Адамберг нахмурился и кивнул.

— Себастьян Тавеньо, — прочел Данглар, склонясь над экраном. — Тридцать четыре года, родился в Вильнев-лез-Орм. Двенадцать лет назад сидел в центральной тюрьме Перигё за нанесение телесных повреждений. Был осужден на полтора года, два месяца добавили за нападение на охранника.

Данглар пролистал досье на экране, и каждый, вытягивая шею, старался разглядеть С.Т., его вытянутое лицо, низкий лоб, мясистый нос и близко посаженные глаза. Данглар быстро прочел продолжение:

— После освобождения год был безработным, потом устроился ночным сторожем на свалку машин. Живет в Левалуа, женат, двое детей.

Он вопросительно взглянул на Адамберга.

— Где он учился? — спросил Адамберг, на его лице читалось сомнение.

Данглар пощелкал клавишами.

— С тринадцати лет учился на кровельщика-оцинковщика, экзамены провалил, учебу бросил. Потом перебивался пари на матчах, а еще сам собирал мопеды и потихоньку продавал. В конце концов подрался с клиентом и едва не убил, швырнув в него мопедом — в упор, так сказать. После этого попал за решетку.

— Кто родители?

— Мать работает на картонной фабрике в Перигё.

— Братья, сестры есть?

— Старший брат — ночной сторож в Левалуа. Он и помог ему устроиться на работу.

— Что-то не похож он на прилежного ученика. Не представляю, как Себастьян Тавеньо мог выучить латынь.

— Может, он самоучка? — предположил кто-то.

— Не могу представить, чтобы тип, который в порыве ярости кидается мопедами, стал бы корпеть над старофранцузским языком. За десять лет он должен был очень сильно измениться.

— Так что будем делать? — разочарованно спросил Данглар.

— Пошлем к нему двоих. Но я сомневаюсь, что это он.

Данглар дал компьютеру отдохнуть и пошел за Адамбергом в его кабинет.

— У меня неприятности, — объявил он.

— Что случилось?

— У меня блохи.

Адамберг удивился. Чтобы стыдливый и сдержанный Данглар признался, что в его доме не все в порядке с гигиеной, такое было впервые.

— Обрызгайте инсектицидом каждые десять квадратных метров, старина. Уйдите на два часа, а когда вернетесь, проветрите, и все дела.

Данглар покачал головой.

— Это блохи из квартиры Лорьона, — уточнил он.

— Кто такой Лорьон? — с улыбкой спросил Адамберг. — Посыльный?

— Да нет же, черт возьми! Рене Лорьон, вчерашний убитый.

— Простите, — сказал Адамберг. — Его фамилия вылетела у меня из головы.

— Господи, так запишите ее! Я подхватил блох у Лорьона. Я уже вчера вечером на работе начал чесаться.

— Но от меня-то вы что хотите, Данглар? Значит, этот парень был не таким уж чистюлей, как нам показалось. Или он набрался блох у себя в гараже. От меня-то вы что хотите?

— Боже мой, — Данглар начал раздражаться, — вы сами вчера сказали на собрании, что чуму переносят блохи.

— Ах да. — Адамберг наконец вдумался в слова своего заместителя. — Теперь я вас понимаю, Данглар.

— До вас сегодня долго доходит.

— Я не выспался. Вы уверены, что это блохи?

— Я могу отличить укус блохи от укуса комара. Меня укусили в подмышку и в пах, волдыри размером с ноготь. Я это только сегодня утром заметил и еще не успел осмотреть детей.

Теперь Адамберг понял, что Данглар по-настоящему встревожен.

— Но чего вы боитесь, старина? Что с вами?

— Лорьон умер от чумы, а я подхватил блох в его квартире. Я должен принять меры в течение суток, иначе будет поздно. Детей тоже надо спасать.

— Господи, вы что, позволили водить себя за нос? Вы что, забыли, что Лорьон был задушен? Что чума — это прикрытие?

Адамберг встал, чтобы закрыть дверь, и придвинул заместителю стул.