— Женщинам, — улыбнулся Дамас. — Нужно хотя бы женщин уметь поразить.
— Тоже мне, умник нашелся, — сказала Лизбета, повернувшись к Дамасу, и молодой человек покраснел до корней волос. — Очень нам нужно, чтобы вы нас поражали.
— Вот как, — нахмурился Дамас, — а что же вам нужно?
— Ничего, — сказала Лизбета, хлопнув широкой черной дланью по столу. — Скажи, Ева! Ни любви нам не надо, ни нежностей, была бы тарелка фасольки. Понял? Вот и прикинь.
Ева промолчала, а Дамас помрачнел, вертя в руках рюмку.
— Ты не права, — дрожащим голосом проговорила Мари-Бель. — От любви, понятное дело, никто не откажется. Что же нам еще остается?
— Я ж тебе уже сказала — фасолька.
— Глупости, Лизбета, — Мари-Бель скрестила на груди руки, готовая заплакать, — если у тебя есть жизненный опыт, нечего дразнить других.
— Так набирайся опыта, ягненочек, — парировала Лизбета. — Я тебе что, мешаю?
И вдруг она рассмеялась, поцеловала Дамаса в лоб и потрепала по голове Мари-Бель.
— Улыбнись, ягненок, — сказала она. — И не верь всему, что болтает толстуха Лизбета. У тетки Лизбеты дурной характер. Она любит задираться, как солдафон. Правильно делаешь, что не поддаешься. Так и надо. Только смотри не переборщи с опытом, это я тебе как знающий человек говорю.
Адамберг отвел Декамбре в сторонку.
— Извините, — сказал Декамбре, — но мне нужно дослушать их разговор. Ведь завтра утром они придут ко мне за советом, понимаете? Я должен быть в курсе.
— Он влюблен? — спросил Адамберг с вялым интересом, как человек, купивший недорогой лотерейный билет и не слишком рассчитывающий на выигрыш.
— Вы про Дамаса?
— Да. Он влюблен в певицу?
— Он ею очарован. Что вы хотели мне сказать, комиссар?
— Случилось то, чего вы боялись, Декамбре, — сказал Адамберг, понижая голос. — На улице Жан-Жака Руссо обнаружен черный обнаженный труп. Его нашли сегодня утром.
— Черный?
— Его задушили, раздели и вымазали углем.
Декамбре стиснул челюсти.
— Я так знал, — пробормотал он.
— Да.
— Его дверь была не тронута?
— Да.
— Вы охраняете остальных?
— Их двадцать восемь человек.
— Извините. Я не сомневаюсь, что вы умеете делать свою работу.
— Мне нужны эти «странные» послания, Декамбре, все, что у вас есть, вместе с конвертами, если вы их сохранили.
— Идемте.
Они пересекли площадь, и Декамбре привел Адамберга в свой тесный кабинет. Чтобы усадить комиссара, ему пришлось убрать одну стопку книг.
— Вот. — Декамбре протянул ему пачку листов с конвертами. — С отпечатками, как вы догадываетесь, ничего не выйдет. Сначала с ними Ле Герн возился, а потом я. Мои отпечатки вам ни к чему, у вас есть все десять пальчиков в базе данных.
— Мне понадобятся отпечатки Ле Герна.
— Они у вас тоже есть. Ле Герн, насколько я знаю, побывал за решеткой четырнадцать лет назад за крупную драку в Гильвинеке. Как видите, с нами удобно, никаких хлопот, мы уже у вас в компьютере, и просить не надо.
— Похоже, на этой площади все побывали за решеткой, Декамбре.
— Есть такие места, где веет особенный дух. Я прочту вам воскресное «странное» послание. Оно было только одно: Сегодня вечером, возвращаясь домой к ужину, я узнал, что в городе чума. Многоточие. Уединился в конторе, чтобы закончить письма и привести в порядок бумаги и наличность на случай, если Господь вздумает призвать меня к себе. Да свершится воля Его!
— Это продолжение «Дневника» англичанина, — догадался Адамберг.
— Вы правы.
— Сеписа.
— Пеписа.
— А вчерашняя записка?
— Вчера ничего не было.
— Так-так, — протянул Адамберг. — Он сбавил обороты.
— Не думаю. Вот что пришло сегодня утром: Бич сей всегда наготове и к услугам Божьим, Он насылает и отводит его, когда захочет. Из этих строчек можно скорее заключить, что сдаваться он не собирается. Обратите внимание на «всегда наготове» и «когда захочет». Он трубит победу и насмехается.
— Представляет себя сверхчеловеком, — проговорил Адамберг.
— Это признак инфантильности.
— Это нам ничего не дает. — Адамберг покачал головой. — Он не дурак. С тех пор как вся полиция на ногах, он больше не будет указывать место. У него должны быть развязаны руки. Он назвал «квартал Руссо», чтобы установить связь между преступлением и объявленной им чумой. Возможно, в дальнейшем он не станет давать наводки. Держите меня в курсе, Декамбре, сообщайте о каждом послании.
И Адамберг ушел, унося в руках пачку писем.
XVIII
На следующий день в два часа дня компьютер выдал имя.
— Один есть, — громко объявил Данглар, подзывая коллег.
С десяток полицейских столпились за его спиной, глядя на экран. С самого утра Данглар искал досье на человека с инициалами С.Т., пока остальные безуспешно пытались найти точки соприкосновения у обитателей двадцати восьми квартир, которым грозила опасность. Утром прибыли результаты экспертизы: замок был вскрыт профессионалом. Отпечатки пальцев, обнаруженные в квартире, принадлежали только самой жертве и домработнице. Древесный уголь, которым испачкали труп, был получен от сожжения веток яблони, а не разных пород деревьев, дрова которых мешками продают в магазинах. Конверт цвета слоновой кости можно было купить почти в любом писчебумажном магазине с достаточно широким ассортиментом по три франка двадцать сантимов за штуку. Он был вскрыт гладким лезвием. Внутри нашли только бумажную пыль и какое-то мелкое раздавленное насекомое. Нужно ли передать насекомое энтомологу? Адамберг нахмурился и кивнул.
— Себастьян Тавеньо, — прочел Данглар, склонясь над экраном. — Тридцать четыре года, родился в Вильнев-лез-Орм. Двенадцать лет назад сидел в центральной тюрьме Перигё за нанесение телесных повреждений. Был осужден на полтора года, два месяца добавили за нападение на охранника.
Данглар пролистал досье на экране, и каждый, вытягивая шею, старался разглядеть С.Т., его вытянутое лицо, низкий лоб, мясистый нос и близко посаженные глаза. Данглар быстро прочел продолжение:
— После освобождения год был безработным, потом устроился ночным сторожем на свалку машин. Живет в Левалуа, женат, двое детей.
Он вопросительно взглянул на Адамберга.
— Где он учился? — спросил Адамберг, на его лице читалось сомнение.
Данглар пощелкал клавишами.
— С тринадцати лет учился на кровельщика-оцинковщика, экзамены провалил, учебу бросил. Потом перебивался пари на матчах, а еще сам собирал мопеды и потихоньку продавал. В конце концов подрался с клиентом и едва не убил, швырнув в него мопедом — в упор, так сказать. После этого попал за решетку.
— Кто родители?
— Мать работает на картонной фабрике в Перигё.
— Братья, сестры есть?
— Старший брат — ночной сторож в Левалуа. Он и помог ему устроиться на работу.
— Что-то не похож он на прилежного ученика. Не представляю, как Себастьян Тавеньо мог выучить латынь.
— Может, он самоучка? — предположил кто-то.
— Не могу представить, чтобы тип, который в порыве ярости кидается мопедами, стал бы корпеть над старофранцузским языком. За десять лет он должен был очень сильно измениться.
— Так что будем делать? — разочарованно спросил Данглар.
— Пошлем к нему двоих. Но я сомневаюсь, что это он.
Данглар дал компьютеру отдохнуть и пошел за Адамбергом в его кабинет.
— У меня неприятности, — объявил он.
— Что случилось?
— У меня блохи.
Адамберг удивился. Чтобы стыдливый и сдержанный Данглар признался, что в его доме не все в порядке с гигиеной, такое было впервые.
— Обрызгайте инсектицидом каждые десять квадратных метров, старина. Уйдите на два часа, а когда вернетесь, проветрите, и все дела.
Данглар покачал головой.
— Это блохи из квартиры Лорьона, — уточнил он.
— Кто такой Лорьон? — с улыбкой спросил Адамберг. — Посыльный?
— Да нет же, черт возьми! Рене Лорьон, вчерашний убитый.
— Простите, — сказал Адамберг. — Его фамилия вылетела у меня из головы.
— Господи, так запишите ее! Я подхватил блох у Лорьона. Я уже вчера вечером на работе начал чесаться.
— Но от меня-то вы что хотите, Данглар? Значит, этот парень был не таким уж чистюлей, как нам показалось. Или он набрался блох у себя в гараже. От меня-то вы что хотите?
— Боже мой, — Данглар начал раздражаться, — вы сами вчера сказали на собрании, что чуму переносят блохи.
— Ах да. — Адамберг наконец вдумался в слова своего заместителя. — Теперь я вас понимаю, Данглар.
— До вас сегодня долго доходит.
— Я не выспался. Вы уверены, что это блохи?
— Я могу отличить укус блохи от укуса комара. Меня укусили в подмышку и в пах, волдыри размером с ноготь. Я это только сегодня утром заметил и еще не успел осмотреть детей.
Теперь Адамберг понял, что Данглар по-настоящему встревожен.
— Но чего вы боитесь, старина? Что с вами?
— Лорьон умер от чумы, а я подхватил блох в его квартире. Я должен принять меры в течение суток, иначе будет поздно. Детей тоже надо спасать.
— Господи, вы что, позволили водить себя за нос? Вы что, забыли, что Лорьон был задушен? Что чума — это прикрытие?
Адамберг встал, чтобы закрыть дверь, и придвинул заместителю стул.