— И что дальше? — спросил барон.

— А еще он пишет: «Искусство канли еще находит поклонников в Империи». Подписано: «Герцог Лето Арракийский». — Питер расхохотался. — Арракийский! Боже! Это уж слишком.

— Помолчи, Питер, — сказал барон, и смех словно выключили. — «Канли» он пишет? — переспросил барон. — Значит, кровная месть. Доброе словцо подобрал, богатое, такое, чтобы я не ошибся в его намерениях.

— Формально вы сделали шаг к примирению, — сказал Питер. — Обычай выполнен.

— Для ментата, Питер, ты слишком разговорчив, — сказал барон и подумал: «От него скоро придется избавиться. Он уже сделался практически бесполезным». Барон искоса поглядел на своего ментат-ассасина — глаза этого человека притянули бы к себе любой взгляд — туманная синева в синеве, глаза без белков.

Ухмылка судорогой искривила лицо Питера, превратив его в театральную маску с прорезанными щелями для глаз.

— Но, барон, кто слышал о мести, более прекрасной, чем ваша? Роскошен уже сам план этой ловушки: заставить Лето обменять Каладан на Дюну… и он не смеет отказаться — ведь это приказ Императора. Изысканнейшая мысль!

Холодным тоном барон выговорил:

— Питер, у тебя недержание речи.

— Но я так счастлив, мой барон! А вы… вы ревнуете.

— Питер!

— Ах-ах, барон! Разве не достойно сожаления, что эта изысканная идея не принадлежит вам?

— Питер, я вот-вот прикажу тебя удавить.

— Не сомневаюсь, барон. Дождался. Ах, ни одно доброе дело не остается безнаказанным…

— Питер, ты сегодня наглотался вериты или семуты?

— Правда и смелость удивляют барона, — ответил Питер, лицо которого вновь застыло маской, на этот раз изображающей печаль. — Ах-ах! Но видите ли, барон, как ментат я буду заранее знать, когда вы пошлете ко мне палача. А вы не сделаете этого, пока я еще могу быть чем-то полезным. Торопиться-то с моей смертью будет накладно, ведь кое-какой прок от меня пока есть. Уж я-то знаю, чему вас научила эта очаровательная Дюна, — не транжирить. Верно, барон?

Барон не отводил взгляда от Питера.

Фейд-Раута шевельнулся в своем кресле. «Тщеславные глупцы, — подумал он, — зачем они препираются? Неужели оба считают, что у меня нет иного дела, кроме как слушать эти вздорные перебранки?»

— Фейд, — произнес барон, — я велел тебе слушать нас и учиться, для чего и пригласил сюда. Ты учишься?

— Да, дядя, — в голосе слышалась осторожная услужливость.

— Иногда я не понимаю Питера, — сказал барон. — Я причиняю боль по необходимости… он же… Клянусь, Питер просто наслаждается чужой болью. Мне лично жаль бедного герцога Лето. Скоро на сцену выступит доктор Юэ, и Атрейдесам придет конец. И, вне сомнения, Лето поймет, чья рука направляла сговорчивого доктора, и в этом будет весь ужас его положения.

— Почему же тогда вы не велели доктору тихо и спокойно вогнать герцогу кинжал между ребер? — спросил Питер. — Вы говорите о милосердии, но…

— Герцог должен знать, что его гибель — дело моих рук. Пусть задумаются и прочие Великие Дома. Это их остановит. Я получу передышку. Сейчас она необходима, и мне не нравится это.

— Передышку, — фыркнул Питер. — Император не отрывает от вас глаз. Вы действуете слишком смело, барон. Однажды Император пришлет сюда, на Гайеди Прим, легион-другой своих сардаукаров… Тут и настанет конец барону Владимиру Харконнену.

— А тебе, Питер, хотелось бы увидеть это, не правда ли? — спросил барон любезным тоном. — Поглядеть, как корпус сардаукаров будет грабить мои города, брать этот замок. Ты ведь и впрямь получишь удовольствие.

— Ну как можно говорить подобные вещи, барон? — пробормотал Питер.

— Тебе надо стать башой корпуса, — отвечал барон, — слишком уж ты любишь боль и кровь. Наверное, я поторопился с распределением будущих трофеев на Арракисе.

Пятью курьезно осторожными шажками Питер просеменил за кресло Фейд-Рауты. В комнате воцарилась напряженность, и юноша, озабоченно хмурясь, глянул на Питера.

— Не надо играть с Питером, барон, — сказал ментат. — Вы обещали мне леди Джессику. Вы обещали ее мне.

— Ну зачем она тебе, Питер? — спросил барон. — Помучить?

Питер молча глядел на него.

Фейд-Раута отодвинулся в своем гравикресле:

— Дядя, я еще нужен? Вы сказали, что…

— Мой дорогой Фейд-Раута теряет терпение, — сказал барон. Он шевельнулся в тени рядом с глобусом. — Терпение, Фейд. — Он вновь обернулся к ментату: — А как насчет герцогского отпрыска, мальчишки Пола, мой дорогой Питер?

— И он тоже окажется в вашей ловушке, барон, — пробормотал Питер.

— Я спрашиваю не об этом, — сказал барон, — помнишь, ты предсказывал, что ведьма-гессеритка родит герцогу дочь. Ты ведь ошибся тогда… так, ментат?

— Я не часто ошибаюсь, барон, — ответил Питер, и впервые в его голосе прозвучал страх, — согласитесь: я ошибаюсь не часто. А вы сами знаете, что Бинэ Гессерит рождают чаще всего дочерей. Даже жена Императора… только дочерей.

— Дядя, — сказал Фейд-Раута, — вы обещали, что я услышу что-то важное для себя…

— Послушайте-ка моего милого племянника, — сказал барон. — Он дерзает наследовать мне, стремится принять из моих рук бразды правления, но пока не умеет править даже собой. — Барон вновь шевельнулся у глобуса, тень среди теней. — Хорошо, Фейд-Раута Харконнен. Я призвал тебя сюда, чтобы ты усвоил хотя бы немного мудрости. Ты не следил за нашим добрым ментатом. А ведь должен был кое-что почерпнуть из нашего разговора.

— Но, дядя…

— Не правда ли, Фейд, Питер весьма ценный ментат?

— Да, но…

— Ах! Действительно — но! Посчитаем, какие же «но»: он потребляет слишком много специи, ест ее как конфеты. Погляди на его глаза. Он словно явился сюда с биржи труда в Арракине. Да, он эффективен, но — слишком эмоционален и склонен к разным выходкам. Эффективен, но — может и ошибиться.

Мрачным и тихим голосом Питер проговорил:

— Вы пригласили меня сюда, барон, чтобы дать нагоняй и потребовать большей отдачи?

— Потребовать большей отдачи? Ты же знаешь меня, Питер. Я хочу лишь, чтобы мой племянник понял ограниченность возможностей ментата.

— А вы уже тренируете моего преемника? — резко спросил Питер.

— Твоего преемника, Питер? Да где же я найду другого ментата, наделенного твоим ядом и хитростью?

— Там же, где когда-то и меня, барон.

— Стоящая мысль, — задумчиво произнес барон. — Что-то ты последнее время несколько неспокоен. А сколько специи ешь?

— Разве мои развлечения так дорого стоят? Вы возражаете против них, барон?

— Мой дорогой Питер, удовольствия-то нас и связывают. Неужели я стану против них возражать? Просто я хочу, чтобы мой племянник подметил в тебе эту черту.

— Значит, я — предмет показа, — проговорил Питер. — Что же еще сделать? Сплясать? Или просто продемонстрировать функции ментата перед лицом их превосходительства Фейд-Ра…

— Именно, — ответил барон. — Я тебя демонстрирую. А теперь помолчи… — Он перевел взгляд на Фейд-Рауту, на его пухлые поджатые губы — фамильный признак Харконненов, — тронутые теперь удивлением. — Это ментат, Фейд. Его психику воспитывали и формировали для выполнения определенных функций. Не следует упускать из вида и то, что она заключена в человеческое тело. Это крупный недостаток. Иногда мне кажется, что древние не так уж ошибались со своими мыслящими машинами.

— По сравнению со мной, это были игрушки, — огрызнулся Питер. — И вы сами, барон, превзошли бы такую машину.

— Быть может, — ответил барон. — Ах, ну… — Он глубоко вздохнул, рыгнул. — А теперь, Питер, вкратце изложи моему племяннику самые яркие моменты плана кампании против Дома Атрейдесов. Будь добр, исполни перед нами обоими обязанности ментата.

— Барон, я бы не советовал доверять такую информацию столь молодому человеку. Мои наблюдения…

— Решаю здесь я, — рявкнул барон, — и я приказываю тебе, ментат, выполняй одну из своих многочисленных функций.

— Да будет так, — сказал Питер, он выпрямился со странным достоинством, словно надел новую маску, на этот раз на все тело. — Через несколько стандартных дней герцог Лето со всеми своими домочадцами погрузится на лайнер Космической Гильдии, следующий до Арракиса. Корабль Гильдии высадит их, скорее всего, в Арракине, а не в Карфаге: ментат герцога Сафир Хават примет правильное решение, Арракин оборонять гораздо проще.

— Слушай внимательно, Фейд, — сказал барон, — ты понял: планы внутри других планов, которые содержатся внутри третьих.

Фейд-Раута кивнул и подумал: «Теперь все, похоже, в порядке. Старый монстр наконец доверил мне что-то секретное. Должно быть, и впрямь решил считать меня своим наследником».

— Возможно несколько вариантов развития событий, — сказал Питер. — Я свидетельствую, что Дом Атрейдесов отправится на Арракис. Нельзя исключать, впрочем, и малую вероятность того, что герцог заключил контракт с Гильдией на доставку в безопасное место, за пределы Системы. В подобных ситуациях многие Дома переходили на положение изгоев, увозя фамильное атомное оружие и щиты за пределы Империи.

— Герцог для этого слишком горд, — произнес барон.

— Вероятность этого есть, — ответил Питер, — но результат для нас один и тот же.