Холлик включил собственный щит и согнулся, выставив снизу кинжал в левой руке, высоко подняв вверх правую с рапирой.
— А теперь, говорю тебе, защищайся по-настоящему. — Высоким прыжком отскочив в сторону, он ринулся в яростную атаку.
Пол отступил, парируя. Поле потрескивало, когда щиты соприкасались, отражая друг друга. Ток мурашками покалывал кожу. «Что это с Гарни? — спросил он себя. — Так не прикидываются!» Шевельнув левой рукой, Пол вытряхнул нательный нож из ножен на запястье.
— Значит, оказалось, что одного клинка мало? — осклабился Холлик.
«Неужели предательство? — мелькнуло в голове Пола. — Нет, только не Гарни!»
Схватка перемещалась по комнате, удар — защита, выпад — контрудар. Воздух в силовых пузырях становился спертым — силовые барьеры щитов плохо пропускали его. Щиты с треском ударялись вновь и вновь, и запах озона становился все сильнее.
Пол медленно отступал, но теперь уже двигался к тренировочному столу. «Если я смогу заставить его повернуться у стола, тогда… Я кое-что покажу тебе, Гарни, — подумал Пол. — Ну, еще шажок».
Холлик шагнул.
Пол отбил удар книзу, рапира Холлика вонзилась в край стола. Пол уклонился вправо, высоко взметнул рапиру и ударил наручным ножом. Удар он остановил в дюйме от сонной артерии Холлика.
— Ты этого добивался? — прошептал Пол.
— Глянь-ка вниз, парень, — запыхавшись, вымолвил Гарни.
Пол повиновался и увидел, что над крышкой стола выступает острие кинжала, — почти у его собственной ноги.
— Ничья, мы оба покойники, — объявил Холлик. — Следует признать, что ты бился гораздо лучше, когда тебя вынудила необходимость. Похоже, к тебе пришло настроение. — И он по-волчьи оскалил зубы в улыбке, кривой шрам стягивал кожу на челюсти.
— Ты так на меня навалился, — ответил Пол. — Ты бы и в самом деле взял мою кровь?
Холлик убрал кинжал, выпрямился.
— Если бы ты бился хоть на йоту хуже, чем можешь, пришлось бы малость потерпеть, новый шрам ты бы запомнил. Я не могу допустить, чтобы мой любимый ученик пал жертвой первого же попавшегося на пути бродяги Харконнена.
Пол выключил щит и согнулся к столу перевести дух.
— Я заслужил трепку, Гарни. Но отец наверняка бы разгневался, если бы ты ранил меня. И я не могу допустить, чтобы тебя наказали за мою ошибку.
— В твоей ошибке есть и моя собственная. И не следует обращать внимания на какую-нибудь парочку шрамов на занятиях. Тебе везет, их у тебя еще мало, а что касается твоего отца, герцог накажет меня лишь в том случае, если я не сделаю из тебя первоклассного бойца. Я был бы не прав, если бы немедленно не доказал тебе вздорность всех этих настроений, которые у тебя вдруг завелись.
Пол выпрямился, вложил наручный нож в ножны на кисти.
— Это не игра, — произнес Холлик.
Пол кивнул. Необычная серьезность Холлика, напряженное выражение его лица внушали изумление. Он глянул повнимательнее на кривой свекольного цвета шрам на щеке барда и припомнил историю о том, как Гарни получил эту рану от Твари Раббана, будучи невольником, в бою гладиаторов на Гайеди Прим. И вдруг Пол почувствовал стыд — за то, что хоть на мгновение усомнился в Холлике. Вдруг до Пола дошло, что шрам этот от чернильной лозы, и оставленная ею рана болела тогда и болит теперь… и что, быть может, боль, перенесенная воином, была ничуть не меньше, чем та, что крылась в шкатулке Преподобной Матери. Эту мысль он постарался отбросить, слишком уж она была неуютной.
— А неплохо бы поиграть, — сказал Пол. — Слишком уж серьезными стали все вокруг.
Холлик отвернулся, чтобы спрятать лицо. Глаза его горели, словно в них догорало то, что время безжалостно отсекло когда-то.
«Как рано мальчику приходится становиться мужчиной, — подумал Холлик. — Скоро придется ему заполнять эту печальную строку: покойные родственники».
Не оборачиваясь, Холлик произнес:
— Я почувствовал, что ты хочешь поиграть, а я так люблю участвовать в твоих играх. Только игры окончились. Завтра мы отправляемся на Арракис. Это — реальность. И Харконнены тоже.
Пол прикоснулся ко лбу поднятой вертикально рапирой.
Холлик обернулся, заметил салют и ответил на него кивком. Он показал на тренировочный манекен.
— А теперь поработаем на время. Покажи мне, как ты умеешь наносить этой штуке смертельный удар. Я буду управлять отсюда, здесь хорошо видно. Предупреждаю, сегодня будешь иметь дело с новыми контрударами. Настоящий враг тебя предупреждать не станет.
Чтобы расслабиться, Пол потянулся, привстав на носках. Внезапно ему пришло в голову, что жизнь — только цепь перемен, почему-то эта мысль наполнила его душу непонятной торжественностью. Он подошел к манекену, тронул выключатель на его груди концом рапиры и ощутил, как силовое поле отбросило его клинок.
— Защищайся! — крикнул Холлик, и манекен перешел в атаку.
Холлик манипулировал переключателями и наблюдал. Ум его словно разделился на две части: одна следила за тренировочным боем, другая же порхала вокруг и жужжала как муха.
«Я — хорошо тренированное фруктовое дерево, — думал он. — Увешанное плодами: тонкими ощущениями и развитыми способностями, ну просто обсыпанное ими, приходи и собирай».
Почему-то ему вспомнилась младшая сестра — личико юного эльфа возникло перед внутренним взором. Но она уже давно умерла… в веселом доме для солдат Харконненов. Она любила анютины глазки или же маргаритки? Забыл… Он забыл это и потому расстроился.
Пол отразил медленный удар манекена, поднял левую руку.
«Умен, чертенок! — подумал Холлик, не отрывая глаз от вьющейся руки Пола. — Он занимается сам, и старательно. Это не в стиле Дункана. И я ничему подобному его не учил».
Но эта мысль лишь усилила печаль Холлика. «Он заразил меня настроением. — И подумал: — Приходилось ли уже мальчику со страхом вслушиваться в ночное молчание?»
— Если бы желания были рыбками, все бы забрасывали сети, — пробормотал он.
Так говорила его мать, и сам он частенько припоминал эти слова перед очередной черной невзгодой. А потом подумал, насколько странными покажутся эти слова на планете, не знавшей ни рыб, ни морей.
Юэ (Йу э), Веллингтон (станд. 10082–10191); доктор медицины школы Сукк, выпуск станд. 10112; жена — Уанна Маркус, БГ (станд. 10092–10186?), известен в основном предательством герцога Лето Атрейдеса (см.: Библиография, приложение VII, имперская обработка и предательство).
Принцесса Ирулан. «Словарь Муад'Диба»
Пол слышал, как доктор Юэ вошел в учебную комнату уверенным четким шагом, но не поднялся со стола, на котором оставил его массажист. Он восхитительно расслабился после изнурительного поединка с Гарни.
— Уютная картинка, — сказал Юэ спокойным, высоким голосом.
Приподняв голову, Пол увидел перед собой стройную мужскую фигуру, облаченную в черное одеяние с многочисленными складками. На крупном квадратном лбу доктора, высоко над пурпурными губами и вислыми усами, синел вытатуированный бриллиант — знак имперской психологической обработки. Длинные черные волосы были перехвачены серебряным кольцом школы Сукк на левом плече.
— Ты обрадуешься: у нас нет сегодня времени на все обычные занятия, — сказал Юэ. — Вот-вот придет твой отец.
Пол сел.
— Но я приготовил для тебя проектор и книгофильм с несколькими уроками на дорогу до Арракиса.
— Ох!
Пол принялся натягивать одежду. Он обрадовался: ведь скоро придет отец. После приказа Императора занять файф на Арракисе они виделись слишком редко.
Юэ подошел к Г-образному столу. «Как возмужал мальчик за последние несколько месяцев! Какая это будет потеря! Какая печальная потеря! — И напомнил себе: — Не поддавайся слабости. Ты пошел на это, чтобы убедиться, что твою Уанну больше не мучают в застенках барона».
Пол подошел к столу, застегивая куртку.
— Так что же я буду изучать на пути через пространство?
— Ах да, формы земной жизни, прижившиеся на Арракисе. Планета словно распростерла объятия некоторым земным видам. Но как это произошло, непонятно. Когда мы прибудем, я отыщу эколога планеты Кайнса и предложу ему свою помощь в исследованиях.
Юэ подумал: «Что я говорю? Зачем это ханжество перед самим собой?»
— А о Вольном народе там что-нибудь будет?
— О фрименах? — Юэ забарабанил пальцами по столу, заметил, что Пол увидел его волнение, и убрал руку.
— Может быть, у тебя найдется что-нибудь о населении Арракиса вообще? — спросил Пол.
— Да, конечно, — сказал Юэ. — Есть две крупных группы. Первая — фримены, а вторая — люди грабенов, впадин и котловин. Мне говорили, что они заключают и смешанные браки. Женщины народа впадин и котловин предпочитают выходить за фрименов, а мужчины — брать в жены фрименских девиц. У них есть поговорка: «Блеск приходит из города, а мудрость — из пустыни».
— У тебя есть снимки этих людей?
— Надо поискать. Самое интересное — глаза у них совершенно синие, без белков.
— Мутация?
— Нет, это из-за перенасыщения крови меланжем.
— Фримены, должно быть, смелый народ… жить на краю пустыни…
— Безусловно, — отвечал Юэ. — Они посвящают своим ножам песни. Их женщины свирепы не менее, чем мужчины. Даже дети Вольного народа склонны к насилию и опасны. Осмелюсь предположить, что тебе не удастся лично познакомиться с ними.