Кен помнил, каким озабоченным стало лицо Шульца. Он знал, о чем подумал тренер. У Ласковой Долины неплохая команда, но без Кена у них нет шансов побить сборную школы из Пэлисэйдз теперь, когда за них играет Питер Страус. Увидев разочарование тренера, Кен почувствовал, что сердце его разрывается. Суть не в проигранном матче, не в «хвосте» по английскому. Он подведет команду, то есть совершит такое, что всегда считал для себя невозможным.

Мистер Коллинз улыбнулся:

— Положение не безнадежное. Я дам тебе задание. Твой шанс — рассказ, который задан на среду. Если справишься и сдашь хорошую работу — поставлю тебе проходной балл. Если нет — выхода не останется, придется вывести тебя из команды до тех пор, пока не исправишь отметки.

Увесистый шлепок по спине заставил Кена очнуться от грез наяву.

— Смотритесь отлично. — Кен обернулся и увидел Джона Пфайфера, редактора спортивного раздела «Оракула». — Вы из «Пум» котлету сделаете.

— Еще бы. — Кен старался говорить как можно увереннее.

— Предвкушаю, как распишу вашу победу в газете. Ты у меня предстанешь настоящим Геркулесом, Геркулесом в квадрате.

«Размечтался… — подумал Кен. — А вот как тебе понравится Геркулес в роли зрителя?!»

Джон рассмеялся и отошел. Покидая зал, Кен уже твердо знал — без помощи ему не обойтись, не скинуть с себя этот груз. Сочинения всегда давались ему с трудом. Почему-то ему нелегко было перенести пришедшую в голову идею на бумагу и развить ее, у него словно ступор срабатывал. Забавно: Кен не испугался бы целой команды девяностокилограммовых верзил, а от вида чистого листочка бумаги его кидало в дрожь. Вот почему его так взволновал звонок Элизабет и предложенная ею помощь. Всем было известно, как хорошо пишет Элизабет. Только она, и никто другой, могла вывести его из тупика.

Кен вышел из школы, спустился по лестнице. Надежда переполняла его. С помощью Элизабет он, без сомнения, исправит отметки.

И вдруг чей-то голос прервал его размышления:

— Салют, красавчик!

Кену не требовалось оглядываться, чтобы понять, что это Сюзанна. Она стояла сзади него и выглядела потрясно в короткой юбочке и свободном пуловере, обрисовывавшем тоненькую, гибкую фигурку. Она улыбалась ему. Карие глаза проникали прямо в душу. Кен затрепетал. Неважно, сколько раз он видел Сюзанну, она не переставала волновать его.

Сюзанна взяла Кена под руку:

— Ты спешишь? Папа заедет за мной через несколько минут. Подождешь?

— Конечно, — улыбнулся в ответ Кен.

Его всегда поражала ее манера держаться. Многих ребят в Ласковой Долине она раздражала, ее считали задавакой. Для Кена это не являлось секретом, но он знал и другое: как хорошо им вместе. При виде Сюзанны все тревоги улетучились у него из головы, он и думать забыл про английский. Когда он был с Сюзанной, все остальное не имело значения.

— Как твоя контрольная по французскому? — спросил он.

— Пустяки, — отмахнулась Сюзанна. — Труднее всего диктант. Мне нелегко разобрать произношение мисс Дальтон. У нее северофранцузский акцент, он похож на утиное кряканье.

Кен смеялся вместе с Сюзанной, хотя понятия не имел, о чем она говорит. Все диалекты французского звучали для него абсолютно одинаково. Но, если Сюзанна видит разницу, значит, разница есть.

— Я надеялась, что тренировка скоро кончится, — сказала Сюзанна.

Кен знал, что она не особо увлекается футболом. Сюзанна и в этом отличалась от большинства его знакомых и едва ли посмотрела за всю жизнь два-три матча.

— Приглашать, конечно, положено заранее, — продолжала она, — но я буду очень рада, если ты придешь к нам на ужин сегодня вечером. Народу будет не очень много — родители и брат, но я подумала — может, тебе стоит прийти. Ты ведь по-настоящему не знаком с ними.

— Ну да, — кивнул Кен, немного нахмурившись: он вспомнил про задание.

Он должен сидеть дома и работать. Но мысль эта исчезла так же быстро, как и появилась. У него останется масса времени корпеть над сочинением. Кен не сомневался: с помощью Элизабет Уэйкфилд он справится. И потом, хотя Сюзанна ничего такого не сказала, Кен чувствовал — ей важно познакомить его с родителями.

— Собраться поздно вечером не получится, — добавила Сюзанна. — У меня еще многое не готово к литературному вечеру. Кстати, Элизабет Уэйкфилд обещала прочесть свое стихотворение. Правда, здорово?

— Здорово, — согласился Кен.

Он чувствовал себя немного виноватым, потому что не сказал Сюзанне о предложении Элизабет, но был уверен: Сюзанна ничего не знает о его проблемах, и намеревался скрывать их от нее как можно дольше. Гордиться ему нечем.

— Конечно, если у тебя другие планы…

— Нет-нет, я с огромным удовольствием приду, — перебил ее Кен.

Сюзанна просияла:

— Чудесно. Я так рада.

К стоянке подъехал «роллс-ройс». Сюзанна указала на него Кену:

— А вот и моя лошадка.

— Красивая машина, — сказал Кен, глядя на блестящий серебристый автомобиль. — Интересно, на чем же ездит твой старик, когда хочет пустить пыль в глаза?

— О, у него есть «ролле» поновее. Это наша вторая машина. — Сюзанна подмигнула Кену и быстро чмокнула его.

— До вечера. Жду тебя в половине восьмого.

— Приду обязательно, — заверил Кен.

Сюзанна сбежала по ступенькам. Короткие шелковистые каштановые волосы блестели на солнце. Она уселась на переднее сиденье, помахала Кену, и «ролле» отъехал.

Кен побрел к белой «тойоте», приобретенной им прошлым летом с помощью родителей. Он вновь помрачнел. Кен любил бывать вместе с Сюзанной. Хотя он никогда не испытывал интереса к классической музыке и искусству, ему нравилось, как говорит о них Сюзанна, — с неподдельным увлечением, с пылом. И о литературе она любила поговорить. Что она подумает, узнав о его провале по английскому? Он должен справиться. Он не может разочаровать Сюзанну. Не может.

Кен встряхнулся, повернул ключ зажигания, завел машину и направился к дому Уэйкфилдов. Он включил магнитофон, и зазвучала симфония Моцарта. На лице Кена появилась усмешка.

По предложению Сюзанны они на прошлой неделе ходили слушать Моцарта в исполнении оркестра колледжа Ласковой Долины. А потом Сюзанна подарила Кену эту кассету. Кен тогда горячо поблагодарил ее и сказал, что концерт доставил ему большое удовольствие. Но он хитрил: на самом деле ему с трудом удалось не заснуть.

Но, конечно же, всякий раз, когда Сюзанна садилась в его машину, Кен включал магнитофон и говорил, как любит слушать ее кассету. Тут нет ничего дурного, правда? Иначе Сюзанна могла бы подумать, что он не ценит ее подарок, а этого ему вовсе не хотелось. Пытаться полюбить то, что по душе твоей девушке, — это ведь так естественно для влюбленного. А если не получается, можно и слукавить. Кен не мог допустить, чтобы такая мелочь омрачила их отношения.

Кен остановил машину у светофора, вздохнул и нажал кнопку «стоп», вынул кассету с Моцартом и положил на приборную доску. Потом он наклонился, открыл «бардачок» и выбрал другую кассету. Когда зажегся зеленый свет, из кабины уже неслись хриплые звуки «Роллинг Стоунз». Кен не сомневался: Сюзанна не одобрила бы это. Однажды она сказала, что, по ее мнению, рок предназначен для людей, лишенных вкуса. Он и вообразить не мог, что было бы, вздумай он преподнести ей кассету Мика Джаггера. Кен представил себе реакцию Сюзанны и улыбнулся, но, когда он стал размышлять дальше, улыбка увяла. Вообразить нельзя, чтоб Сюзанна согласилась слушать рок или вообще делать что-то просто потому, что это нравится Кену. Ему нетрудно было разок послушать Моцарта, но хотелось, чтобы и Сюзанна постаралась принять любимые им и важные для него вещи. Сколько уж они вместе, а Сюзанна ни разу не ходила на пляжную дискотеку или на рок-концерт.

Но затем перед глазами Кена встала Сюзанна, какой он видел ее последний раз, — с сияющей улыбкой, приветствующей его на школьной лестнице. Пока он с Сюзанной, ему на все наплевать. Отношения с ней — главное в его жизни. Ничего подобного он раньше не испытывал.

3

— Лиз!

Элизабет нечаянно задремала. Ее разбудил голос мамы, доносившийся из дальней части дома. Элизабет села и протерла глаза.

— Да-да, мамочка, — откликнулась она.

— Пришел Кен Мэтьюз.

Элизабет поправила бретельки купальника, пригладила волосы и пошла в дом. Кен в кухне беседовал с Джессикой.

— Привет, Кен, — весело поздоровалась Элизабет.

— Привет, — улыбнулся Кен.

Джессика положила руку ему на плечо и тоже широко улыбнулась:

— Что ты думаешь, Лиз? Кен только что обещал мне помочь с пикником.

— Это просто замечательно, Кен, — отозвалась Элизабет. — Хочешь чаю со льдом, кока-колы или еще чего-нибудь?

— Чаю со льдом, пожалуйста.

Элизабет пошла за стаканами.

«Кен выглядит усталым и обеспокоенным», — отметила она про себя.

Легко представить себе его состояние. Плохие отметки — это и само по себе достаточно неприятно, а тут еще ощущать, что все давят на тебя — исправляй, исправляй, — совсем скверно.

Элизабет положила в стакан кубик льда, налила чай и протянула стакан Кену. Он поблагодарил ее и с жадностью глотнул.

— Ужасно хочется пить, — с улыбкой признался он. — Тренировка сегодня была напряженной.

— Могу себе представить. Праздничный матч не за горами, — тут же вставила Джессика.

В комнате стало тихо-тихо.

— О, черт! — воскликнула Джессика. — У меня слишком длинный язык.

— Ладно, Джес, — запротестовал Кен. — Я ведь для того и приехал.

— Я уверена, тебе ничего не стоит подтянуться, Кен, — жизнерадостно сказала Джессика. — Старина Элизабет Хэмингуэй-Уэйкфилд поможет тебе — и провал исключен.

— Спасибо, Джес, — от души поблагодарил Кен.

Элизабет пригласила Кена во дворик:

— Погода чудесная, давай поговорим на воздухе.

— Конечно. — Кен подошел вслед за Элизабет к бассейну и сел рядом с ней.

— Значит, условие такое, — начал Кен, — или я исправляю отметку по английскому, или не участвую в показательном матче. Мистер Коллинз дал мне еще один шанс. Ты, наверное, уже слышала — нам задали написать рассказ. Если я сдам приличную работу, Коллинз поставит мне проходной балл и я буду играть. Но вся штука в том, Лиз, что я не уверен, смогу ли справиться. — Кен обхватил руками колени. — Откладываю и откладываю, в башку ничего путного не лезет. Даже придумай я что-нибудь, складного рассказа все равно не выйдет. Какой из меня писатель.

Элизабет от души пожалела его. Он сидел перед ней такой печальный.

— Зря ты на себя наговариваешь, Кен, — сказала она. — Я помню, в прошлом году, когда мы были на английском в одной группе, ты писал совсем неплохо. Доклад об Эдгаре По, например, получился замечательный.

— Это другое дело, — возразил Кен. — Там было много фактов, я просто систематизировал их. Но сейчас все иначе. Пусть даже у меня есть идеи, я не знаю, как их развить.

— Может, тебе поможет чтение. Возьми перечитай какие-нибудь хорошие рассказы. Я так поступаю, когда зато не ладится.

— Я пытался. Но все равно ума не приложу, как это — написать что-то целое, связное. — Кен откинулся на спинку стула и засунул руки в карманы. — Мне бы понять, как построен хоть один из этих рассказов, знаешь, постепенно, шаг за шагом. Тогда и я, наверное, сумел бы чего-нибудь сочинить.

Элизабет вдруг осенило.

— Подожди здесь, — сказала она. — Я сейчас вернусь. — И она побежала в дом.

Когда Кен сказал, что хотел бы посмотреть, как строится рассказ с начала и до конца, Элизабет почувствовала прилив вдохновения. Она взбежала по лестнице к себе в комнату, подошла к письменному столу, достала одну папку и несколько минут изучала ее содержимое. Показать свое произведение кому-нибудь — настоящее испытание, но это то, что нужно Кену. Она сунула папку под мышку, спустилась вниз и пошла к бассейну.

— Держи! — Девушка бросила папку Кену на колени.

Кен поднял ее и полистал содержимое.

— Что это?

Элизабет перевела дыхание.

— Это — рассказ, мой рассказ, и все заметки и наброски к нему. Он несложный и небольшой — около пяти страничек. В нем говорится о парне, который недавно переехал в Ласковую Долину. — Она с волнением следила за Кеном. — Совсем простенькая история. Парень впервые осматривает город — и все. Но заметки, возможно, тебе помогут. Ты сможешь проследить весь процесс — от замысла до конца.

У Кена повеселели глаза:

— Здорово!

— Кен, я тебе доверяю. Я верю, что ты никому не покажешь. У меня, понимаешь, такое смешное отношение к своей писанине. Это для меня очень личное. Я никому еще этого не показывала.

Кен пробежал глазами начало рассказа.

— Почему, Лиз? — спросил он. — Ведь это по-настоящему хорошо.

Элизабет судорожно сглотнула.

— Ну, просто не хочу, чтобы кто-нибудь видел подобные упражнения. Надеюсь, тебе это поможет, но пока я больше никому не хочу их показывать.

Кен посмотрел в лицо Элизабет. Видно было, что рассказ много значит для нее. Кен почувствовал себя польщенным таким доверием.

— Будь спокойна, Лиз. Обещаю, я никому не покажу.

— Пожалуйста, — серьезно сказала Элизабет. — Может, это чушь, но для меня — очень важная чушь.

Кен прочел еще немного.

— Неужели ты никому не показывала? Рассказ просто чудесный.

— Что ж, когда-нибудь, может, и покажу. Но не теперь.

— Не волнуйся, — заверил Кен. — Я буду осторожен.

Элизабет поднялась.

— Пошли, — сказала она. — Я провожу тебя до машины.

Кен сунул папку под мышку и пошел за Элизабет в дом. Джессика сидела за столом в гостиной вместе с Лилой Фаулер. Лила что-то яростно строчила в блокноте.

— Привет, Кен, — обрадованно приветствовала она. — Привет, Лиз.

— Привет, — ответила Элизабет. — Я не знала, что ты здесь.

Лила закончила записывать очередное поручение:

— Я только пришла.

— Ничего себе! — рассмеялся Кен. — Ты будто книгу пишешь.

— Просто еще кое-что для пикника. — Лила отхлебнула из стоящего перед ней стакана с содовой. — Честное слово, знай я, сколько предстоит работы, ни за что на свете не согласилась бы быть сораспорядительницей вместе с Джессикой.

Элизабет проницательно посмотрела на свою сестричку. Но та отвела глаза.

— Кен, — быстро сказала Джессика, — раз уж ты сам предложил помочь, будет здорово, если ты возьмешь на себя «поцелуйную» кабинку для девочек на пикнике после матча. Мне все равно кто-то нужен, а после вашей победы над «Пумами» все девчонки в Ласковой Долине жизнь готовы будут отдать за поцелуй капитана команды.

Кен замялся на минуту, но потом улыбнулся:

— Конечно, Джес. Счастлив буду помочь.

— Вот здорово! — заверещала Джессика. — Значит, записываем тебя. — Она повернулась к Лиле и деловито произнесла: — Записала? В кабинке для поцелуев — Кен Мэтьюз.

— Да-да, — подтвердила Лила, делая пометку в блокноте.

Элизабет покачала головой и вышла из гостиной вместе с Кеном. Когда они подошли к машине, Кен вновь помрачнел:

— Если я провалюсь, никто и двух центов не заплатит за мой поцелуй.

— Не паникуй, — ободряюще улыбнулась Элизабет. — Все обойдется — и с английским, и с матчем.

Кен улыбнулся ей привлекательной мальчишеской улыбкой:

— Ты так думаешь?

Элизабет подмигнула ему:

— Голову даю на отсечение.

Кен сел за руль «тойоты» и завел мотор.

— С такой замечательной учительницей я просто права не имею провалиться.

Элизабет засмеялась и помахала рукой. Кен вывел небольшую белую машину на улицу. Элизабет вернулась в дом и вошла в гостиную. Джессика с Лилой кончили записи, Джессика начала накрывать на стол.

— Лила, ты останешься ужинать? — спросила Элизабет.

— Да, — ответила Лила. — Нам с Джессикой придется работать почти всю ночь.

— А как дела у Кена? — осведомилась Джессика.

— Неплохо. — Элизабет присела к столу. — Мне так его жаль: он безумно волнуется.

— Пари держу, — заметила Лила, — стоит этой задаваке Сюзанне Хэнлон узнать, что Кен завалил английский, она в его сторону больше не посмотрит.

— Вот именно, — поддержала ее Джессика. — Кену повезло, что он к тебе обратился за помощью, а не к Сюзанне.

Элизабет достала из буфета стаканы и поставила на стол:

— Трудно сказать. Может быть, мы несправедливы к Сюзанне. Я имею в виду, что никто из нас не знает ее как следует. Может, она просто застенчива.

— Ты шутишь, Лиз? — расхохоталась Джессика. — Да цени себя Сюзанна еще чуток повыше, она бы вообще над землей воспарила.

— Ну есть же в ней что-то, кроме спеси. Иначе Кен не обратил бы на нее внимания.

— Не знаю, не знаю, — проворчала Лила. — Кен — парень разборчивый, но все же парень. А им мало дела до характера.

— К счастью для тебя, Лила, — засмеялась Джессика. — А то коротать бы тебе субботние вечера в одиночестве.

— Очень остроумно, Уэйкфилд.

— Все, закрываем прения, — примирительно сказала Элизабет.

Хотя Джессика с Лилой были закадычными подругами, Элизабет частенько приходилось играть при них роль рефери.

— Главное, мы поможем Кену справиться с сочинением, он исправит отметку и будет участвовать в матче.

— Верно, — согласилась Джессика.

— И не забудьте, это секрет, — предупредила Элизабет. — На Кена и так все давят.

— Ладно, я никому не скажу, — промямлила Лила. — Я не из тех, кого хлебом не корми — дай посплетничать.

Джессика в ответ только хмыкнула.

Обе сестры знали, что каждый вечер телефон у Лилы раскаляется, как гриль на барбекю. Но Элизабет все же надеялась, что она пожалеет Кена и никому не разболтает.

Элизабет верила в Кена. Стоит ему настроиться, и рассказ получится прекрасным. Однако ей было немного неприятно, что одно из ее произведений находится в чужих руках. Но ничего страшного, если Кену это поможет… Игра стоит свеч.