— Что еще вы предпринимали? — продолжал расспрашивать его Келлен. — Что-то должно было сработать.

— Да нет, — коротко ответил Армон. — Железо и рябина на нее не действуют, потому что она не Марево порождение. Против обычных людей, которые подверглись проклятию, они бесполезны. Она реже появляется средь бела дня, особенно в ясную погоду. Прячется в трясине, но не тонет и движется быстрее оленя. Еще оставляет следы в грязи. Насколько мы знаем, Бледная Мальва не умеет рассеиваться туманом и просачиваться сквозь замочные скважины. — Последние слова он произнес как-то неуверенно, что не добавило Келлену спокойствия.

— А говорить она может? — спросила Неттл. — Хоть раз сказала, что ей нужно?

— Нет. Во всяком случае, я о таком не слышал.

— До того, как ее прокляли, Бледная Мальва жила в этой деревне, верно? — снова подал голос Келлен. — Можешь что-нибудь о ней рассказать? Кто-нибудь из местных ее помнит?

Армон вздохнул и с тревогой глянул на Келлена:

— Не поймите меня неправильно, но вы не первые, кого Канцелярия посылает сюда, чтобы разобраться с Белтеей. Знаю, они до сих пор надеются выяснить что-нибудь, что поможет ее поймать. Поэтому время от времени в Хавеле появляются чужаки, которые ворошат былое, задают одни и те же вопросы и уходят ни с чем. Некоторые отправляются в лес на поиски Бледной Мальвы и пропадают навсегда.

— Но мы не такие, — сказал Келлен. — Мы слишком умны, чтобы утонуть. — И усмехнулся слегка безумно, искренне надеясь, что не ошибся.

Армон в ответ улыбнулся, не скрывая сомнений.

— Ладно, тогда отведу вас к Клевер. Обычно гости первым делом хотят пообщаться с ней.

— А кто такая Клевер? — спросила Неттл.

— Дочка Белтеи.

Глава 11

Клевер

Неттл шла за Келленом и Армоном по деревне, чувствуя на себе любопытные взгляды. Перепончатые лапы брата царапали ей плечо.

— Это место — настоящая помойка! — проворчал Янник. — Вместо нормальных домов одни хижины на сваях! Ни амбаров, ни бочек с водой! И печи все снаружи!

В чем-то он был прав. Родная деревня Неттл определенно превосходила Хавел и величиной, и достатком. Там среди хижин имелись дома из камня и кирпича.

— Обязательно царапаться? — резко спросила она. Когти на лапах Янника были болезненно острыми.

— Тебе следует купить шляпу с широкими полями, чтобы я мог на ней сидеть, — ответил ей брат. — Я устал, вообще-то. Мне, в отличие от некоторых, пришлось лететь всю дорогу сюда.

— Мог бы ехать в карете, если бы не дулся, — сказала Неттл и все же подняла руку, чтобы погладить его лапу.

— Я уже был усталым, когда нашел тебя на канале, — вдруг сообщил Янник. — Ты хотя бы обратила внимание?

— И все равно никто не заставлял тебя лететь через Марь. — Неттл было интересно, чувствует ли брат, как сильно она за него волнуется. Наверное, чувствует.

Когда Янник надолго пропадал, она начинала представлять, как он мог погибнуть. Отравился крысиным ядом. Поймал пулю, выпущенную фермером. А теперь ей нужно было переживать еще и о том, что его сожрет неведомая тварь из болотистых лесов.

— Ты не понимаешь, — нетерпеливо сказал Янник. — Ваш брат не сбивается в стаи. А мы сбиваемся. Ты не знаешь, каково это — думать сообща.

Неттл не была уверена, кого Янник подразумевал под «вашим братом» — людей или цапель, но это едва ли имело значение. Он говорил о том, что они принадлежали к разным видам, поэтому Неттл не дано было его понять. Его «мы» относилось не к Яннику и Неттл, но к чайкам. Неттл тяжело сглотнула, словно пыталась протолкнуть по пищеводу что-то верткое и полное костей.

— Мы кружимся, и парим, и летим, куда все летят, — не унимался Янник. — Следуем путем вещей.

— Каких, например? — спросила Неттл.

— Лодок, — ответил Янник. — Плугов. Лесных вещей, у которых нет имени. Не знаю. Следуем за тем, что может стать едой — или поможет ее найти. Стая летела над Марью, и я какое-то время летел вместе с ней.

Неттл чувствовала: он что-то недоговаривает. Была причина, почему Янник на нее злился.

— Я нашел подружку, — неожиданно поделился он.

Тут нечему было удивляться, и все же Неттл удивилась. Будь Янник по-прежнему человеком, ему бы уже исполнилось шестнадцать. Так что странного в том, что он завел девушку? Почему эти слова так больно ее задели?

— Она… милая? — спросила Неттл.

— Не говори глупостей, — фыркнул Янник. — Она чайка. Чайки не гуляют по берегу моря, рассказывая о своих чувствах. Все не так. Но однажды меня к ней потянуло, и мы стали парой. Я просто понял, что она мне нужна. И неважно, милая она или нет. Мы свили гнездо в камышах. Она отложила яйца. Из них вылупились птенцы. Трое.

— Так вот почему тебя так долго не было! — рявкнула Неттл. Она могла скрыть переполнявшую ее горечь от кого угодно, только не от Янника. — Ты завел новую семью. Я тебе больше не нужна.

Она стряхнула брата с плеча. Мелочный поступок, и брат в отместку ущипнул ее за ухо, прежде чем улететь, хлопая крыльями.

— Я оставил их, чтобы вернуться к тебе! — прокричал он с обидой и злостью. — Они были нужны мне, я защищал их и заботился только о них… а потом вдруг что-то потянуло меня к тебе. И вот я снова с тобой, а моя подруга и птенцы… они просто птицы. Они больше не нужны мне. Возможно, птенцы умрут, если я не помогу их выкормить. Но меня это не волнует, так что я, скорее всего, останусь.

— Я тебя не держу, — сказала Неттл, хотя в глубине души знала, что держит. Ей было ужасно грустно, и в то же время она почувствовала облегчение. А еще ее тошнило от собственного эгоизма.

— Почему ты так хочешь быть человеком? — горько спросил Янник.

— А ты счастлив? — спросила в ответ Неттл.

— Ты же знаешь, как все устроено, — огрызнулся Янник. — О том, счастлив я или нет, я думаю только рядом с тобой, поэтому я никогда не бываю счастлив. Как и все люди.

— Да уж, мы редко бываем счастливы, — согласилась Неттл. На брата она не смотрела, глаза почему-то болели.

Вскоре Янник соизволил снова присесть к ней на плечо, и она не стала его прогонять. Они по-прежнему злились друг на друга. Янник царапнул когтем ее шею.

— Ты тоже меняешься, — сердито сказал он. — Всякий раз, когда я возвращаюсь, я вижу, что ты изменилась. Ты пахнешь иначе. Однажды я не смогу отыскать тебя, потому что ты уже будешь другой.

— Наверное, это потому, что я расту, — предположила Неттл.

— Значит, так ты это называешь? — спросил Янник.

Слова брата больно ранили ее, но отвечать Неттл не стала.

* * *

Клевер, дочь Белтеи, оказалась опрятно одетой женщиной средних лет с задумчивым, добрым лицом и проблесками седины в темных волосах. Она работала сборщицей древесного сока и только что вернулась из леса. Клевер согласилась поговорить с ними; между тем на огне побулькивал котелок с соком плакучей ивы, распространяя вокруг запах карамели и свежесрезанной травы.

— Мне было пятнадцать, когда на мать наложили проклятие, — сообщила Клевер. — Это случилось ранней осенью, в ночь яблоневого праздника. Тогда мне впервые разрешили попробовать яблочный напиток. — Она улыбнулась, но улыбка быстро померкла. — Для таких деревенек праздники значат очень много.

— Потому что, кроме них, здесь ничего не происходит. — Неттл вспомнила свое детство в Мелководье. Монотонное, тоскливое время, поглощавшее жизнь, подобно гигантской змее. Праздники были чем-то, что можно предвкушать, ждать, сгорая от нетерпения. — У нас был праздник цветущих слив, праздник корабликов из листьев, праздник куманики, праздник медоварения…

— Да! — Лицо Клевер просветлело и стало более открытым. — У нас тоже такие есть!

Неттл отметила ее большие глаза и аккуратные скулы и подумала, могла ли Клевер унаследовать их от матери. Судя по тому, что им рассказали, Белтея без зазрения совести пользовалась своей красотой. Но неровно подстриженные волосы Клевер были стянуты в узел, а руки покрыты мозолями оттого, что ей приходилось лазать по деревьям и работать ножом.

— И что случилось? — спросил Келлен.

Клевер вздохнула:

— Я рано вернулась домой, даже луна еще не успела взойти. Мне нужно было запереть гусей и кур, наколоть дров… Много чего нужно было сделать. Поэтому я не видела, что именно произошло. Но пока я была на празднике, все только и восхищались моей матерью. Она станцевала с шестью мужчинами подряд, с двумя другими пошла ловить яблоки ртом. Они даже из-за этого подрались: Пиллер Кадди выбил Макину зуб. И после моего ухода все продолжалось в том же духе. Люди совсем развеселились и стали танцевать на поляне в лесу. Понимаете, приятно плясать голыми ногами в густой, мягкой траве. На деревьях развесили гирлянды. Мама в тот вечер была в своем зеленом платье. В нем она казалась бледнее обычного, но ей даже нравилось. Говорят, она танцевала, танцевала и никак не могла остановиться. А потом луна вдруг скрылась за облаками, фонари погасли, и музыканты поняли, что больше не могут играть. Пальцы у них онемели и перестали цепляться за нужные струны. Когда луна выглянула из-за туч, моя мать… больше не была собой. Она с такой силой швырнула своего партнера по танцам через поляну, что он разбил голову о дерево. А мама сбежала в лес и больше не вернулась.