— Жаль, что так произошло, — сказала Неттл, искренне сочувствуя Клевер.

Та вздохнула и отвлеклась, чтобы понюхать содержимое котелка.

— Тридцать лет уже прошло, к тому же все в деревне были очень ко мне добры. Я словно стала их общей дочкой. Они даже построили мне новый дом, чтобы я могла съехать из того, где жила с матерью.

— А что твой отец? — спросил Келлен. — Он жил с вами?

— Он умер, когда мне было три. — Клевер бросила на Келлена косой взгляд. — Я знаю, почему ты спрашиваешь. Нет, мой отец не был проклинателем. Мы с мамой всегда жили вдвоем.

— Кто, по-твоему, мог ее проклясть? — Келлен не собирался так легко сдаваться. — Может, твоя мама кого-то боялась?

Клевер покатилась со смеху:

— Моя мама никого не боялась! Я не знаю, кто ее проклял, но могу сказать, кто точно ее не проклинал: Макин Прядильщик, пусть даже вся деревня судачит, что это его рук дело. После того как моя мать убежала в лес, он отправился за ней, и больше его никто не видел. Ходят слухи, что он утопился: якобы совесть беднягу заела. Но я думаю, он хотел помочь матери или вернуть ее назад. Он был добрым человеком.

— Тогда почему все на него подумали? — спросила Неттл.

— Потому что легче всего обвинить того, кто не может ответить, — вздохнула Клевер, глядя в огонь. — Иначе придется признать, что мы вот уже тридцать лет живем бок о бок с проклинателем. Сами-то можете представить, каково это? Жить рядом с таким чудовищем. С человеком, который не просто совершил ужасный поступок, но молчит об этом много лет, ходит по деревне и всем улыбается.

Глава 12

Помощь

— Получается, в деревне осталось всего два поклонника Белтеи, — задумчиво произнес Келлен, когда они вышли от Клевер. — Все прочие либо умерли, либо смогли выбраться из Хавела. Все, кроме Старого Твенса и Джейберта Феррина. Они могут что-то знать.

Через пять минут Келлен вспомнил, почему он на дух не переносит подобные деревеньки. Здесь нельзя просто подойти к кому-то и непринужденно завязать разговор. Ты никого не можешь застать врасплох: всем известно, кто ты и что тебе нужно.

Когда впереди показалась хижина Старого Твенса, тот уже сидел снаружи и ждал их вместе с Джейбертом Феррином. Они даже приготовили для Келлена и Неттл два стула и заварили чай.

— Что ж, — сказал Старый Твенс, подмигнув им здоровым глазом, — мы решили сэкономить вам немного времени. Знали, что рано или поздно вы захотите нас расспросить — как и все, кто приходил до вас. Так что можете потолковать сразу с нами обоими.

Старый Твенс был общительным мужчиной лет шестидесяти, с добродушной улыбкой и крепкими зубами. Джейберт на вид был лет на десять моложе. Высокий, стеснительный, с широкими ладонями, он больше молчал и постоянно что-то вертел в руках. Говорил в основном Твенс, а Джейберт лишь изредка поддакивал другу. Да, тридцать лет назад они были ярыми соперниками, но с тех пор много воды утекло.

— Бедный Макин из-за нее совсем голову потерял, — вздохнул Твенс, многозначительно глядя на Келлена. А Келлен вспомнил слова Клевер о том, что все в деревне считали Макина проклинателем.

— Почему вы все сходили с ума по Белтее? — спросил Келлен. Да, прозвучало не слишком вежливо, но он был не в настроении рассыпаться в любезностях. — Что в ней такого особенного? Только не надо рассказывать про ее красоту и озорной нрав. Какой она была?

Последовала неловкая пауза, лишь отчасти вызванная раздражением. Келлен в своих расспросах отошел от привычного сценария.

— Просто она так улыбалась… — начал Джейберт, но Твенс тут же его перебил:

— Она была другой, вот и все. Дерзкой, изящной, одевалась всегда как на праздник. Наверное, этого хватило, чтобы она нам всем запала в душу… Но все хорошо, что хорошо кончается. Мы оба остепенились и нашли себе чудесных жен. Даже лучше, чем заслуживаем, да, Джейберт?

— Ничего тут хорошо не кончилось, — резко произнес Келлен, обрывая угодливый смех Джейберта. — Да и вообще не кончилось. И не закончится, пока эта женщина бродит по болотам и страдает.

В глазах Твенса мелькнуло что-то похожее на досаду, но почти тут же сменилось благодушием.

— Вы, люди из верхних земель, любите все чинить и исправлять, — снисходительно сказал он. — В наших краях поневоле привыкаешь, что некоторые вещи лучше оставить как есть, лишь бы чего похуже не вышло. Не плюй против ветра — сам в себя попадешь. Здесь смерть вечно рыщет поблизости, так что лучше сто раз подумать, прежде чем куда-то лезть. Мы держим кур под замком, отмечаем безопасные тропинки и учим детей смотреть в оба. Живем как живется.

— Но я не такой! — закричал Келлен. — Я не привыкаю. Не смиряюсь с порядком вещей. И не сдаюсь. — Он резко встал и бросил: — Спасибо за чай.

И ушел, хотя чувствовал, что Старый Твенс еще не все сказал. Но Келлен не собирался сидеть и ждать, пока ему подадут на блюдечке историю, пусть он сам ее заказал. Неттл поспешила за ним и вскоре подстроилась под его шаг. На Келлена она не смотрела.

— Не начинай, — буркнул он, хотя она не проронила ни слова. Уж слишком красноречиво она молчала. — Знаю, знаю. Они хотели нам помочь, а я им нагрубил.

— Да, нагрубил, — задумчиво отозвалась Неттл. — Но они не разозлились. Интересно, почему? Ты ведь всего-навсего чужак, который не умеет себя вести. Так почему они не сказали тебе следить за языком?

Похоже, Неттл и не думала его распекать. Ее слова помогли Келлену собрать в кучу собственные подозрения, подобно веревке, которой связывают сноп пшеницы.

— Они сразу выложили все карты на стол, чтобы отбить у нас желание шариться по углам, — медленно проговорил Келлен. — Твенс явно намекал на то, что проклинателем был Макин, так? И ему очень не понравилось, когда Джейберт начал отвечать на мой вопрос.

— Продолжай кричать и всем грубить, — сказала Неттл. — Пусть местные смотрят только на тебя. А я попробую поговорить с Джейбертом наедине.

* * *

Армон был только рад показать Келлену хижину на окраине деревни, в которой жила Белтея. Крыша ее давно поросла травой, сваи расползлись в стороны, так что дом опустился на покрытый мхом валун. Стены опутала паутина, она же висела плотной занавесью в дверном проеме, усеянная шелухой от зерен и высохшими цветами.

— Я смотрю, никто не захотел здесь жить? — спросил Келлен.

— Так и есть, — кивнул Армон, явно не горя желанием приближаться к жилищу Бледной Мальвы. — Мы оставили дом паукам.

В деревнях на Мелководье одну из хижин часто приносили в жертву паукам в качестве извинения за то, что в других домах паутину обметали. Это было своего рода подношение местным Младшим братьям. Обычно паукам на оплетание отдавали хижину, в которой никто не хотел селиться, потому что она была слишком старой, кривой или считалась несчастливой.

Келлен с легким трепетом приблизился к дому Белтеи. Он понимал, что вряд ли внутри его ждут Младшие братья, но осторожность никогда не мешала.

— Тук-тук, Младшие братья, — прошептал он, как учили сказки. — Будьте милостивы к собрату-ткачу.

Палкой он отодвинул в сторону пряди паутины и вошел в покосившийся проем. Отсыревший, вспучившийся пол гулял под ногами, так что Келлену пришлось опереться о ближайшую стену, чтобы не упасть. В гуще паутины заметались пауки. Одни были невзрачными, волосатыми, размером с желудь, другие — крохотными, похожими на бирюзовые бусины. Но все это были обычные пауки, не Младшие братья. Келлен осторожно выдохнул.

Вероятно, когда-то это был очень красивый дом. Но кровать с резным изголовьем давно развалилась, разбросав ножки, словно упавший жеребенок. Ковры облюбовали мокрицы. Келлен приметил черепаший гребень и даже маленькое, покрытое пятнами зеркальце. Обувь свалилась в кучу у нижнего края накренившегося пола. Крепкие башмаки для прогулок по грязным тропинкам, яркие синие туфли на невысоких красных каблуках, изящные туфельки с истлевшими лентами и потускневшими медными колокольчиками…

Келлен не сразу понял, чего не хватает.

— Армон! А что случилось с одеждой Белтеи?

— О чем ты?

— Ее обувь здесь, но одежды я не вижу. Клевер забрала ее вещи?

— Нет! — воскликнул Армон. — Она взяла кое-что из утвари: кастрюли, сковородки, столовые приборы. Еще мебель. Но личные вещи Белтеи никто трогать не хотел, тем более одежду. Может, вор не из наших?

— Вор забрал бы обувь, — возразил Келлен. — А еще гребень и зеркало.

— Он точно не местный. — Армону претила сама мысль об этом. — Мы сюда даже не заходим.

Келлен заметил грязные следы на половицах — кроме тех, что оставили его собственные ноги. Среди старых, высохших, имелось несколько свежих отпечатков.

— Кто-то заходит, — заметил он вслух.

* * *

Остаток дня Келлен провел за разговорами с жителями деревни, изо всех сил стараясь не выйти из себя. Все искренне хотели помочь — и никто не помогал.

— Она же больше не человек, — неожиданно заявила мать Армона, нарезая бутерброды для Келлена на каменном столе возле хижины. Это была женщина средних лет с добрым лицом, основательная и рассудительная, как дуб. — Неужели ты думаешь, что совершишь хороший поступок, если поймаешь и укротишь ее? Она давно одичала. Пусть живет как живет.