Глава 2

Галл

Неттл сидела сгорбившись на подоконнике крохотного окна и смотрела на небо. Она хотела, чтобы ее разум стал таким же — холодным, синим, безоблачным, но, пока Келлен нервно расхаживал рядом, это оставалось лишь мечтой.

— Когда торговец успокоится, ему придется сказать судье, чтобы нас отпустили, — доказывал он тюремным стенам и всему миру уже в девятый раз. — Я нужен ему!

Неттл набрала в грудь воздуха и задержала его в легких, прежде чем ответить.

— Он этого не сделает, — спокойно, но твердо сказала она. — Ты унизил его. Он так и будет убеждать себя, что ты мошенник.

— И очень зря! — Келлен вперил в Неттл сердитый взгляд, как будто, переубедив ее, он изменил бы ситуацию. — Я всего лишь сказал ему правду!

Келлен всегда был таким: злился на мир, который не соответствовал его ожиданиям. Его детская наивность утомляла. Келлен снова начал мерить шагами камеру, и Неттл знала: он ненавидит ее за то, что она права.

Небо поражало своей бескрайностью и безупречностью. Когда Неттл была маленькой, она считала небо лишь крышей мира, местом для хранения солнца и звезд. С тех пор она научилась понимать, как устроен этот дикий голубой простор. Она познала его холодную силу, его живую дрожь, то, как сладко и коварно оно выдерживает чей-то вес. Неттл смотрела на птиц и чувствовала, как рвется к ним ее душа. Так человек, лишившийся ноги, порой хочет вытянуть ее — отсутствующую, но не забытую.

«Ненавижу быть тяжелой. Ненавижу, что мне приходится сидеть здесь. Ненавижу, что я права».

Она ведь опять была права. Торговец ничего не сказал судье. Но через несколько часов кое-кто другой явился на помощь Келлену и Неттл.

* * *

В этом человеке было почти два метра росту. Он вошел в камеру пригнувшись. Когда он выпрямился, показалось, что он еще выше. Он был одет в ладно скроенный темно-серый плащ для верховой езды и выглядел бы лет на тридцать, если бы не сероватый цвет лица. От него слабо веяло холодом и неприступностью, словно каменный лев вдруг обернулся человеком.

У Неттл заныли зубы. Их нежданный гость носил метку, оставленную прикосновением Мари; она чувствовала это так же, как ощущала боль, служившую ей худшим напоминанием. Когда он повернулся к Неттл, она увидела на его левом глазу повязку из темно-красной кожи. Дорогая, броская, она могла означать только одно: перед ними болотный всадник.

Какое-то время он стоял и молча смотрел на них. Он словно ждал чего-то, будто это они искали с ним встречи, а не наоборот.

— Что? — в конце концов нетерпеливо спросил Келлен.

К счастью, его грубость не задела гостя.

— Вы хотите выбраться отсюда? — спросил всадник.

Выговор у него был куда менее утонченным, чем наряд. Неттл сразу признала в нем выходца из миззлпортских верфей.

Келлен открыл рот, и Неттл поспешила ответить прежде, чем он отпустит какую-нибудь колкость:

— Да, хотим.

— Хорошо, — сказал незнакомец в плаще и снова замолчал. Либо хотел заставить их понервничать, либо просто не любил зря сотрясать воздух.

— Торговец все-таки передумал? — спросил Келлен, бросая торжествующий взгляд на Неттл.

— Пока нет, — ответил гость. — Но передумает, если ему хорошо заплатить. Мое имя Галл, и меня прислали к вам с предложением.

— Кто прислал? — спросил Келлен.

Неттл и саму разбирало любопытство. Только очень богатый человек мог позволить себе нанять болотного всадника.

Болотные лошади обитали в самом сердце Мари. Люди не могли ни поймать их, ни приручить, ни вывести самостоятельно. Поговаривали, что болотных лошадей можно купить только у людей с Белых лодок на Подлунном рынке, там, где Марь встречается с морем. Платой за болотную лошадь, как правило, служил человеческий глаз — красивого цвета и с острым зрением, обязательно отданный по доброй воле. Поскольку богачи не любили расставаться с собственными глазами, они предпочитали заплатить нуждающемуся бедняку или тому, кому уже нечего терять.

Подобные сделки не обходились без последствий. Богатый покупатель мог воображать, что теперь лошадь принадлежит ему, но сама лошадь всегда знала, кто отдал глаз в обмен на ее верность. Большинство владельцев философски относились к этой нерушимой связи и попросту нанимали одноглазого беднягу, чтобы тот управлял созданием из глубин Мари. К таким кучерам, будь то мужчина или женщина, относились с большим уважением — во всяком случае, те, кто не хотел навлечь на себя беду.

— Есть вопросы, отвечать на которые я не вправе, — просто ответил всадник. — И это был один из них. Если вас это смущает, я сэкономлю ваше время и уйду.

— Ты же не думаешь, что…

— Келлен! — зашипела Неттл.

Келлен сердито вздохнул, потом пожал плечами. Помолчав, Галл продолжил:

— Ты обладаешь редким даром, мальчик. Не исключено, что уникальным. Многие утверждают, что могут за деньги снять проклятие, но все они лгут. А ты действительно на это способен. И должен быть богат. Но ты беден. Перебираешься из города в город, ведомый надеждой и пустым желудком.

Неттл с Келленом переглянулись. Очевидно, всадник знал, о чем говорит. Рэддиш и в самом деле кишел мошенниками, которые наживались на жертвах проклятий. Пятнадцатилетнему пареньку в обносках нелегко было убедить людей, что он не очередной шарлатан. А благодаря несносному характеру Келлен нажил немало врагов. Слава о его успехах потихоньку начала распространяться, но хватало и тех, кто сыпал грязными ругательствами при одном упоминании его имени.

— Ты нуждаешься в защите, — продолжал всадник, — и в человеке, который бы за тебя поручился. В человеке, способном привести богатых клиентов. Он заставил бы людей подумать дважды, прежде чем бросать тебя в камеру.

— То есть в покровителе? — Слова всадника определенно не понравились Келлену, но он был слишком честным, чтобы отрицать их правоту. — Таинственном покровителе, желающем остаться неизвестным?

— Пусть будет так, — ответил Галл. — Мы будем говорить, какие проклятия необходимо расплести, и проследим за тем, чтобы плата была щедрой. Ты будешь сыт, будешь спать в тепле. И поверь мне, никто не отважится игнорировать тебя, если ты приедешь к клиенту в карете, запряженной болотной лошадью.

— Значит, ты будешь нас сопровождать, — резко подытожила Неттл. Своенравные болотные лошади никогда не путешествовали без своих всадников, и наоборот.

— Если ты согласишься принять мою защиту и перейти под мое руководство, — любезно ответил Галл.

— Руководство? — В устах Келлена слово прозвучало как ругательство, и Неттл не могла его в этом винить. — То есть ты будешь отдавать нам приказы.

— Давать советы, — поправил его Галл. — И присматривать за тобой.

— Мы прекрасно обойдемся без поводка! — огрызнулся Келлен.

— Боюсь, не все с тобой согласятся, — сказал Галл, и в камере снова повисло молчание.

Неттл знала, как использовать тишину, и без труда могла заполнить эту. Людей нервирует твой необычный дар и способность распутывать чужие секреты. Ты не можешь и не хочешь укротить свой нрав. От тебя одни неприятности.

— Зачем мы тебе нужны? — спросила Неттл.

Галл посмотрел на нее, и его лицо чуть заметно дернулось, словно в него ударил порыв сырого ветра. Единственный глаз Галла был серым, как его плащ, и почти таким же тусклым.

— Моя нанимательница ищет человека, способного расплетать проклятия, — сказал он. — А также есть дело, которое нуждается в расследовании. И вам будет интересно о нем услышать.

— О чем это ты? — спросил Келлен.

— Вы двое отправили за решетку с дюжину проклинателей, не так ли?

— Шестнадцать, — поправил его Келлен. Для того чтобы расплести проклятие, почти всегда сперва нужно было найти того, кто его наложил. А потом передать виновного властям для заключения под стражу.

— Вам известно, что случается с ними после?

— Их отправляют в Красную лечебницу, — зябко поежился Келлен.

— А после этого? — с нажимом спросил Галл. — Знаете ли вы, как складывается их жизнь потом? Вы когда-нибудь навещали их в лечебнице?

— Нет! — резко ответил Келлен, помрачнев. — Я последний, кого они хотят видеть!

Неттл прекрасно понимала, почему Келлен избегал встречи с обозленными проклинателями, которые искренне его ненавидели, но как же это было на него похоже! Он всегда предпочитал оставить неприятности позади и попросту забыть о них.

Галл кивнул: ответ Келлена его ничуть не удивил. Затем всадник достал из кармана грязный мятый листок и передал его Келлену. Неттл наклонилась, чтобы заглянуть Келлену через плечо.

...

«Отличный выбор. У нее есть все причины отомстить юному расплетателю проклятий. В конце концов, именно из-за него она очутилась за решеткой».

Подписи не было.

— Откуда это? — спросил Келлен. — Кто это написал? Кто эта «она»?

— Мы не знаем, — ответил Галл. — Записку нашли среди вещей мертвого преступника, и мы не смогли определить, чей это почерк. Но мы уверены, что упомянутый расплетатель — ты.

«Ну разумеется», — подумала Неттл, чувствуя, как кровь стынет в жилах. Келлен всегда называл снятие проклятий расплетением, потому что именно так он его воспринимал — как клубок ниток, который требуется распутать.