Друг
Поросенок оглядел меня с ног до головы, а потом с головы до ног. У него были любопытные синие глазки. Милая мордочка, розовая и веселая. Мокрый блестящий пятачок.
Поросенок вытянул шею и заметил ялик у самой воды.
— Ты что, приплыл сюда на своей собственной лодке? — спросил он.
Я покачал головой.
— Это ялик соседа.
И тут же почувствовал угрызения совести. Палмгрен был таким добрым и так заботился о своем ялике! Наверняка он ужасно огорчится, когда обнаружит пропажу.
Поросенок помчался к морю, чтобы рассмотреть ялик вблизи. Я пошел за ним следом. Он положил копытце на борт и задумался. Затем осмотрел весла. Они были на месте и надежно держались в уключинах.
— Только два?
— Да, — кивнул я.
Поросенок озадаченно хмыкнул, словно обнаружил что-то удивительное, а потом продолжил осмотр.
Теплый тихий ветерок, гулявший в зарослях тростника, шевелил мои волосы: они уже успели высохнуть. Я обвел взглядом берег. Царство Смерти. Надо же, куда я попал! Оказывается, достаточно было раздобыть лодку. А я-то думал, что сначала придется умереть.
В животе закололо: а если я умер? Может, я стукнулся обо что-нибудь, пока лежал на дне лодки и ее швыряло волнами? Если сильно удариться головой, можно и умереть.
Я подошел к кромке воды и посмотрел на свое отражение. Лицо по-прежнему мое. Я все еще Саша. Может, лишь немного встрепанный, словно спросонья. Но в этом не было ничего странного. Я обернулся к поросенку. Он все еще стоял и рассматривал ялик Палмгрена. Пнул пару раз по корпусу, как будто хотел проверить его на прочность.
— Правда, что Господин Смерть преображает тех, кто умирает? — спросил я. — Что перестаешь быть человеком и становишься кем-то другим?
— Ну да, — кивнул он, потом потянулся и, немножко важничая, объяснил: — Можно стать спартаном, гарпиром или хильдином. Я вот — хильдин.
Последнюю фразу он произнес таким тоном, словно хотел дать понять: быть хильдином — лучше всего.
Я облегченно вздохнул: выходит, я живой. Опустившись на теплый песок, я смотрел на море и размышлял, что все это значит: я не умер, но все-таки попал сюда. Как мне теперь вернуться обратно? А еще я думал о папе: вдруг он уже заметил, что ни меня, ни Семиллы нет? Наверняка он страшно огорчится.
А потом я вспомнил наш разговор с Семиллой.
— Как ты считаешь, — спросил я поросенка, который на самом деле был не свиньей, а хильдином, — можно ли перехитрить Господина Смерть?
Он нахмурился, словно я сморозил какую-то чушь.
— Зачем тебе это?
Я засомневался: стоит ли ему объяснять? Мы ведь только познакомились, а про Семиллу можно было рассказать лишь другу.
Но когда я посмотрел на эту милую розовую мордочку и взглянул в его синие любопытные глазки, он и впрямь показался мне другом. Конечно, ему можно довериться!
Я начал издалека, чтобы ему легче было понять, что и как. Рассказал подробно о болезни и нашем притихшем доме, о том, как я любил Семиллу и как испугался, когда она исчезла. О том, как я взял ялик Палмгрена, чтобы плыть за лодкой Господина Смерть. И признался, что не могу забыть тот наш разговор с Семиллой. А вдруг у меня получится забрать ее назад?
Когда я закончил рассказ, маленький хильдин очень серьезно посмотрел на меня.
— Я уверен, что перехитрить Господина Смерть очень-очень трудно, — сказал он. Потом закусил губу и добавил: — Но если хочешь, попробуй.
Я снова оглядел кромку берега.
— Ты знаешь, где его лодка? — спросил я.
— Конечно.
Хильдин знаком пригласил меня следовать за собой.
— Мой папа у него в команде.
— Правда? — удивился я и припустил за ним.
— Да, он там капитан, — сообщил мой новый приятель с довольным видом. — На лодке Господина Смерть тридцать два гребца, так что это очень большая ответственность.
Мы пошли вдоль берега, вскарабкались по песчаным дюнам и оказались на большом лугу. Такой густой зеленой травы я никогда раньше не видел: стебли широкие, будто лезвия ножей. Вдалеке петляла речка, по берегам которой росли черемуха и рябина. А над всем этим простиралось синее небо, по которому медленно плыли облака.
— Так, значит, это твой папа побывал у нас ночью, — сказал я, пока мы шли по лугу. — Пришвартовался у причала Палмгрена и забрал Семиллу.
— Ну да, — ответил поросенок, пожав плечами.
— Разве это не ужасно? — спросил я. — Знать, что твой папа служит у Господина Смерть?
— А что в этом такого? — удивился он. — Ведь все на него работают.
— Только не мой папа, — сказал я.
— Да, но когда он попадет сюда…
Поросенок вытянул копытце и указал на что-то вдалеке.
— Вон там наш поселок, — сказал он. — И там же гавань, где стоит лодка Господина Смерть.
Я разглядел тонкие нити печных дымков, поднимавшиеся к небу.
Поросенок помедлил, почесывая в задумчивости подбородок.
— Но вряд ли ты найдешь его там. Он сразу же снова пускается в путь.
— Куда?
— К себе домой. И твоя мама вместе с ним, конечно. До дома Господина Смерть путь неблизкий.
Я хотел спросить, как далеко этот дом, но он вдруг вздрогнул и прищурился.
— В чем дело?
— Кто-то идет.
Я вытянул шею. И правда, к нам приближались двое. Маленький хильдин с тревогой огляделся. Взгляд его упал на кусты терновника, ягоды на котором уже созрели и были похожи на темно-синие шарики для игры в марблс.
— Пойдем, — сказал он и потянул меня за руку.
— Что ты задумал?
— Спрячемся.
Он забрался в терновник, и я следом. Острые, как иглы, шипы прокалывали пижаму и царапали кожу. Но пахло там здорово: такой пряный сладковатый аромат.
— Кто это идет? — спросил я.
Мой новый знакомый раздвинул ветки и присмотрелся.
— Это папа и Тялве, — ответил он.
Двое как раз подошли к кустам. Один покрупнее — толстопузый и жирный. Рыло все в щетине. Из пасти, будто белые блестящие крючки, торчали два клыка. Подкладка плаща переливалась золотом, а на поясе висел меч. Второй — худощавый и высокий, в длинном плаще с зеленой подкладкой.
— Этот Тялве что, твой старший брат? — прошептал я.
Он кивнул.
— Так почему… — начал было я, пытаясь одновременно избавиться от шипа, коловшего мне спину. — Почему мы от них прячемся?
— Я подумал, — ответил маленький хильдин, — если Господин Смерть узнает, что ты здесь, то может тебя убить. Вряд ли он захочет оставлять живых в своем царстве.
— А твой папа что, обязан доносить обо всем Господину Смерть? — спросил я. — Разве ты не можешь попросить его держать это в секрете?
Поросенок покачал головой.
— Папа не захочет иметь тайн от Господина Смерть, — сказал он и присел на корточки — такой розовенький и милый, словно цветок шиповника. На щеке у него красовалась свежая царапина.
— Ты говоришь, что Господин Смерть не желает иметь живых у себя в царстве, — прошептал я, следя за капельками крови, которые выступили из царапины. — Значит ли это… Ну, что и ты тоже неживой?
Он на миг задумался. Его папа и брат остановились в нескольких метрах от нас и осматривали окрестности.
— Нет. Просто я не могу умереть, — наконец ответил он.