Оливия провела рукой по волосам, по лицу… Ее указательный палец коснулся губы и очертил контур, кисть опустилась к горлу и несильно его сжала. Она цепляла на себя последнюю маску. Ей надо, нет, ей жизненно необходимо отыграть сегодня на все сто. Никто не должен узнать, что она действительно чувствует. Оливия дала себе еще три секунды и прикрыла глаза, чтобы собраться. Стоило векам раскрыться, как на ее лице появилась счастливая улыбка. По крайней мере, ей показалось, что она создает такое впечатление. Только водитель заметил, что улыбка-то вовсе не счастливая; на лице Оливии расцвело бессильное безумие. Он порывался что-то сказать, предложить свой зонт или напомнить об уже остывшем кофе, но испугался. С ужасом глядя на широкую улыбку, горящие от злости глаза, водитель отпустил Оливию Корон восвояси. Не прощаясь, не оборачиваясь, она открыла дверь, и тишину салона нарушил шум дождя. Хлюпая туфлями, она вышла из салона. Громкий хлопок двери вывел водителя из транса. Он продолжал наблюдать за Оливией, которая шла под дождем, будто прогуливалась по Марсовым полям летом, — беззаботно и гордо.

— Ей срочно нужна помощь. Таких… таких глаз я никогда не видел, — водитель говорил сам с собой, не в силах сдержать ни мысли, ни эмоции. — Надеюсь, у нее есть тот, кто поможет.

Стена из ливня скрывала Оливию, которая остановилась около двери ресторана и посмотрела на машину.

Помещение встретило ее теплом и запахом лаванды. Перед главным залом в небольшом квадратном коридоре стояла вешалка, к ней подошел официант с полотенцем. Конард не изменял себе и своему уму. Она не здоровалась, с ней не здоровались — замечательно. Оливия взяла два полотенца: одно набросила на плечи, другое на голову. Официант жестом позвал следовать за собой в уборную. Ей нужно привести себя в порядок, и раз она смогла натянуть на себя улыбку — значит, и волосы приведет в порядок с помощью сушилки для рук.

В туалете Конард заботливо оставил черное платье, ленту для волос и новую пару туфель. Оливия закатила глаза и проигнорировала это ненавязчивое предложение друга переодеться. Она лишь засунула голову под кран и включила ледяную воду, а затем принялась настраивать температуру. Гель для рук сгодился в качестве шампуня, а расческа еле управилась с ее густой копной волос. Косметика, также предоставленная Конардом, помогла исправить кошмар на ее лице. Не стесняясь, она промыла свои туфли на платформе в раковине, смывая с них грязь. Жаль, нельзя содрать с себя кожу и хорошенько так промыть под кипятком.

И вот за тридцать минут Оливия снова превратила себя в девушку «вечный праздник». Перед выходом она сделала высокий тугой хвост, выпрямила спину и в очередной раз улыбнулась.

— Твой выход, Оли…

Оливия зашла в зал и снова поймала взгляды всех присутствующих. Где-то напряженно выдохнул Конард. Его попытка загнать ее в рамки приличия и традиций потерпели крах снова. Оливия надела маску скорбящего человека и начала по очереди подходить к гостям. Странно, но она помнила почти всех, если не поименно, то в лицо точно. Разговоры с гостями немного отвлекли ее, и она пошла в сторону стола с закусками. Пора поесть в первый раз за три дня, иначе она упадет в обморок, и тогда уж точно не удастся избежать настырной заботы Конарда.

Она взглянула на часы, осталось продержаться час и обойти пару тысяч человек, и все закончится. В голове крутилась одна мантра: «Еще минута, Оли, еще одна».

Оливия мерцала блестящей бабочкой в зале, время от времени перехватывая официанта. Пока она строила из себя непонятно кого, за ней наблюдали две пары глаз: голубые и зеленые.

— Я тебе говорю, у нее окончательно поехала крыша, Конард, — Отис снял дольку яблока с канапе и засунул в рот. — Я тебе говорил, что она какая-то не такая, еще до смерти доктора Корона. А сейчас она пришла в коктейльном платье и светится ярче диско-шара! Если мы ничего не сделаем, она станет пациентом собственной клиники!

— Что мы можем сделать? Ты знаешь, какая она упрямая?! Я сотню раз ей предлагал помощь, — Конард фыркнул. — Если я надавлю, то ничего, кроме удара по переносице, мне не светит. Оливия точно чокнутая. Я рад, что она хотя бы поела немного, — праведный гнев сменился беспокойством. — Мне тоже страшно за нее, но нам нужно выждать момент, когда она совсем ослабнет, и связать. Связанная, она не сможет противиться нашей помощи.

— Я не удивлюсь, если у нее в резюме написано «помощница Гудини»! Надолго ее веревки не удержат, — Отис выдохнул, продолжая снимать фрукты с канапе. — Надо что-то делать. Поговорить. Нечестно, что она спокойно влезает не в свои дела, а стоит кому-то приблизиться — прячется в свою раковину и выставляет шипы в разные стороны, — Отис напряженно бросил остатки канапе на тарелку. — Предлагаю подкараулить ее дома.

— У нее четыре квартиры, Отис… — Конард невозмутимо наблюдал за ним. — И я уверен, есть еще одна. Настоящее гнездо, куда она прилетает почистить свои цветные перья, — Конард поставил свою тарелку на стол. — Меня смущает другое… Ее слова по поводу автокатастрофы, в которую попал отец. Не сработали тормоза? Он же действительно заезжал в автомастерскую на днях, и, давайте честно, машина, которую я ему подарил, идеальная. Я практически уверен, что для таких машин не существует пункта «неисправные тормоза».

— Что ты хочешь сказать? Надеюсь, это будет не еще один бессмысленный иск, Конард? Суд против компании зубных щеток отнял сто тысяч евро и подарил новую электрическую щетку, — Отис, несмотря на свое недовольство, наблюдал за Оливией. — Поверить не могу: она блестит, как яйцо Фаберже на солнце…

— На упаковке написали: «Тысяча использований». Я почистил зубы семьсот раз, и она сломалась. Не стоило девушке-консультанту мне хамить, не стоило, — Конард покачал головой. — Я не верю, что тормоза могли отказать на почти новой машине после полной проверки у мастеров.

— Полиция сделала однозначное заключение, Конард. Хватит плодить сущности там, где их нет. Не выдумывай, — Отис прикрыл глаза и продолжил говорить. — От ее ослепительного блеска режет глаза. Вот так и заканчивается жизнь человека. Раз — и тебя не стало. Утром ты садишься в машину, чтобы отправиться на работу, а потом «пересаживаешься» в скорую помощь без мигалок. Мне будет не хватать доктора Корона. Однажды он помог моей маме и тебе, Конард… с твоим отцом.

— Этот путь был длинным… — Конард закусил губу. — Я даже не знаю, есть ли у нее кто еще из родственников…

— Боюсь, нет, кроме нас — ее друзей, у Оливии нет близких, — Отис поджал губы и открыл глаза. — Ты сможешь как-нибудь подговорить служащих или гостей побыстрее собираться? Мне кажется, еще пара минут, и Оливия станет новым маньяком, который насаживает глаза гостей на зубочистки.

— Я всегда могу дернуть за пожарный кран, и прощальный вечер закончится, — Конард пожал плечами. — Штраф за ложный вызов мизерный.

— Да, придумай что-то такое… — Отис кивнул ему куда-то в сторону. — А я пока пойду проверю, не собирается ли она повеситься сегодня.

— Заканчивай со своим похоронным юмором, Отис, мы, черт возьми, приехали с кладбища. Не хватало, чтобы Оливия переключилась с себя на тебя, — Конард дернул головой в сторону подруги и пошел к управляющему. — Следи за тем, чтобы она не сделала канапе из твоих глаз, — бросил он напоследок другу.

— У меня преимущество, я в удобной обуви! Сбегу! — усмехнулся Отис, но быстро сдулся, когда остался один. Опустошение — это то, что он чувствовал последние несколько дней. И никто не мог заполнить эту бездну.

Отис аккуратно подошел к подруге и коснулся ее плеча, пытаясь отвлечь от разговора с мужчиной, которого она, вероятно, видела первый и последний раз в жизни.

— Оливия, слушай, может, домой? — Отис аккуратно перехватил ее за запястье и попытался отвести в сторону, но она уперлась и не сдвинулась с места. — Оливия, прошу тебя, давай поговорим не в центре зала, — он старался подавить ее протест в зародыше. Скандальная сцена им сейчас точно не нужна. — Это не цирк. Это — похороны.

— В смысле? Чьи?

Приглушенные разговоры вокруг окончательно стихли. Все уставились на них, будто в холл ворвался динозавр. Отис ошарашенно захлопал глазами, не в силах произнести и слова. Он знал, что Оливия не забыла.

Однако в ее тоне даже не было намека на сарказм. Так обычно спрашивают дорогу. И все же Отис слишком хорошо ее знал, чтобы обмануться. Оливия без преуменьшения самая свободолюбивая и настырная девушка на Земле, которую он знал, и последнее, в чем она сейчас нуждалась, — это в советах. Она просто защищалась, а Отис оказался пристыжен всеобщим вниманием. В отличие от подруги, он не любил, когда в него тыкают пальцем и шепчутся за спиной. Ситуация стала выходить из-под контроля, но, как только Отис захотел дать деру, раздалась пожарная тревога, и люди, поддавшись панике, побежали на выход. Конард, действительно, придурок с бедной фантазией. Но лучше уж так, чем продолжать краснеть. Руки Оливии опустились по швам, плечи сгорбились. Отис отступил на шаг ближе к пожарной сигнализации.

— Ну почему всем так важно, что со мной и как я себя чувствую? Вопросы, вопросы, вопросы и тонна, тонна сожалений! Да, я знаю, мой отец умер. Знаю я! Я видела остатки тела. Он врезался на высокой скорости в бетонную стену и превратился в фарш, — щеки Оливии покраснели. — Мне хочется, чтобы это действительно побыстрее закончилось. Я хочу домой, но это шоу должно продолжаться до восьми вечера, судя по расписанию. Хочется мне или нет, но я буду играть роль скорбящей дочери. Поэтому, сколько бы ты или кто-то еще ни повторил, что пора домой или отдохнуть, я не двинусь с места.