Я тут же запустила в него обувью. Промахнулась.

— Осечка, — прокомментировала Таня. — Думаешь, шеф не соврал насчет камеры?

— А кто его клыкастую душу знает. Мог и не соврать. Ладно, показывай.

Таня вытащила платье из чехла и чуть встряхнула, расправляя еле заметные складки.

— Обалдеть!

Платье было из тех, которые обычно называют «вечерними». Светло-сиреневое, с вплетенными в ткань в сложном рисунке серебристыми нитями. Как и все, что выбирал Мечислав — короткое и облегающее. С открытыми плечами и практически без рукавов. Только с узкой полоской чуть присобранного кружева того же оттенка. Оно сидело на мне как влитое, идеально показывая выпирающие ребра и торчащие ключицы. Увы.

В жизни не хотела иметь модельную фигуру. Но после болезни поправиться мне так и не удалось. Невроз, психоз, да как ни назови мои заскоки — все будет верно. И это поставило окончательный крест на моих попытках походить на нормальную женщину, а не на скелет. Нормальные женщины в минуты душевных терзаний бросаются к холодильнику. Меня же безудержно рвало.

Ладно, не будем о печальном.

К платью полагалась сумочка из той же ткани. И серебристые босоножки на прозрачных акриловых каблуках такой высоты, что с них можно было спрыгнуть с парашютом. Сантиметров пятнадцать, не меньше. Ну почему Мечислав высокого роста? Будь он пониже, мне было бы полегче.

Таня пихнула меня на диван и занялась моим несчастным лицом.

— Сделай что поглупее, типа куклы Барби, — попросила я.

Оборотиха согласно кивнула.

— Это из-за Рудольфо Агвилара?

— Да. Кстати, ты с ним еще не знакома?

— И не тянет. С ним в основном твоя старая подруга тусуется.

— Кто?

— Та самая, из-за которой ты ввязалась в драку с Дюшкой.

— Катя? То есть…

— Анна.

— Она еще жива?

— Почему бы нет?

— Очень жаль.

Никаких добрых чувств я к бывшей подруге не испытывала. Ну да, тебя сделали вампиром. Но я-то в чем виновата?! В том, что мне повезло больше? Вот уж нет. Это — лотерея. У кого-то голубые глаза, у кого-то карие. Кто-то блондин, кто-то брюнет. Кто-то при рождении получил определенную силу, а кто-то обломился по полной программе. И что? Лотерея.

Катьку я старалась вытащить честно. До последней минуты. И не моя вина, что этого не получилось. Что Дюшка убил ее раньше, чем я смогла помочь.

Но Даниэля я ей в жизни не прощу.

Сдохну, а не прощу.

А лучше — пусть она сдохнет.

Похоже, Таня что-то прочитала по моему лицу, потому что замолчала — и дальше гримировала меня молча. Потом взялась за щипцы для завивки. Воткнула пару шпилек. Отступила на шаг, критически оглядела меня со всех сторон — и улыбнулась.

— Ага, готово. Полюбуешься?

— Поужасаюсь.

Я прошла в маленький туалет при кабинете вампира. Зеркало там большое, хорошее.

И из этого зеркала на меня смотрела типичная Барби. Только что не блондинка. В остальном — Барби — это не внешность, это — диагноз. Волосы, завитые в овечьи кудряшки. Густо наложенная косметика — губки бантиком и сильно подчеркнутые глаза. Глупые и круглые. Избыток румян и тонального крема — хоть красней, хоть бледней, а под штукатуркой все равно не видно. То, что надо.

— Таня, ты гений!

— Нет. Просто сделать из тебя Барби намного легче, чем человека, — съязвила эта нахалка. Я показала ей язык. И в этот момент в кабинет вошел Мечислав.

— Великолепно!

— Ага, тебя бы так расписали, — огрызнулась я.

— Кудряшка, ты давай, входи в роль, а не шипи.

Я вздохнула. М-да. После рассказа Вадима о моей нежной встрече с Иваном Тульским Мечислав повадился эксплуатировать мой длинный язык. С другой стороны — лучше так, чем по-другому.

Я захлопала ресницами, надеясь, что с них не осыплется граммов двести туши.

— Ой! Славочка! Нас ждут, да?!

— Да!

Мечислав подхватил меня под руку — и мы вместе прошли в бар. Ох, лишь бы там никого знакомого не было. Век не оправдаюсь!

Слава Аллаху — повезло. Никто не обратил на меня внимания. Рядом с Мечиславом можно даже Кинг-Конга поставить, все равно глядеть будут только на вампира. Сперва на него заглядятся все женщины. А потом мужчины будут прикидывать, как бы набить ему… лицо.

Я улыбалась, как настоящая Барби.

Рудольфо ждал нас в одном из кабинетов ресторана. Отдельных. И звукоизолированных.

А симпатичный вампир. Этакий испанский мачо в стиле Бандераса. Гладко зализанные назад черные волосы, черные глаза, типично испанские черты лица — везет нам последнее время на страстных испанцев. Жаль, что им на нас не везет. Я заулыбалась улыбкой Джулии Робертс — во все сорок пять зубов.

— Ой! А вы и есть Рудольфо?! Скажите, а вы никогда не жили в России?!

Рудольфо захлопал длиннющими ресницами. Еще бы. Я с порога обломала ему и Мечиславу весь ритуал приветствия. И собиралась издеваться дальше.

— А почему вы так решили?

— Ой! Ну как же! Это же старинное русское имя — Родион! А если уменьшительное, то Рудольф. Или это немецкое имя? Рудольф, Адольф… Ой! Вы же сейчас должны здороваться! Славочка, а как вампиры определяют, кто старше, а кто младше? По возрасту? Разве это важно после пары тысяч лет?! Или по статусу? Или вообще по росту? Или по силе? Ты мне как-то пытался объяснять, но я… вы знаете, Рудольф… то есть Родион… — Рудольфо! — рявкнул вампир.

Я захлопала на него барби-глазками.

— Хорошо… а как сокращенно? Дольф? Или Рудик?

— Что?!

— Ой, ну какие вы вампиры странные-е-е… Неужели вас любимая девушка никак не называет… ну уменьшительно-ласкательно?! Вот я Славочку называю Славочкой! И он не возражает! А вы?

— Против чего? — выдавил окончательно запутанный мной вампир.

— Против Славочки! То есть Рудика!

— Да. То есть нет…

— Ой! Я думаю, вы все-таки иностранец! Как говорил Задорнов, вам просто немножечко сложно понять наше русское наречие…

— Язык, — поправил меня Мечислав.

Я высунула язык и принялась внимательно его разглядывать, сведя брови и глаза на переносице. Вампиры вздохнули с облегчением и обменялись понимающими взглядами примерно такого содержания:

...

Рудольфо: — Она что — больная на всю голову?

Мечислав: — Зато сильная.

Рудольфо: — Как ты можешь это терпеть?!

Мечислав: — С трудом. А надо.

Дальше я им переглядываться не дала, опять затрещав:

— Славочка! Опять ты шутишь! Ничего такого с моим языком не случилось! А на чем мы остановились?!

— Юля, сядь, пожалуйста, за стол. Что-нибудь тебе заказать?!

— Да! Хочу халвы! В шоколаде!!! Рот-фронтовской! Или бабаевской! И пусть не подсовывают фирмы «Красный октябрь»! Она плохая!!!

— Чем?

— От нее толстеют!

Почему от одного вида жутко калорийных конфет толстеют, а от другого — нет, вампиры так и не поняли, потому что я тут же затрещала:

— А еще я хочу ананасового сока! Или нет! Березового!!! Так смешно! Сок, выжатый из березы! Хи-хи! Ой! А он сейчас только магазинный! Тогда лучше ананасовый! Он-то точно из свежих ананасов! Рудольфо, а ананасы сейчас созрели?!

— Что?!

— Ну вы же в Испании выращивали ананасы?!

— Юля, вампиры не выращивают ананасы. Сядь и помолчи, — Мечислав усадил меня за стол и улыбнулся Рудольфо. — Прошу простить моего фамилиара. Она еще слишком молода и восторженна!

— Ничего! Славочка, ты сам говорил, что после пятисот лет с тобой рядом…

Рудольфо отчетливо содрогнулся. Видимо, представил себе пятьсот лет рядом со мной-Барби. Я могла его понять. И тут же затрещала еще громче:

— Рудик, а вы представляете — пятьсот лет?! Это так много… Вы мне потом обязательно должны рассказать — как это, когда так долго живешь!

— Юля, скушай конфетку, — попросил меня Мечислав.

— Но их же еще не принесли.

— Тогда представь, что ты ешь конфету, и помолчи пять минут.

— Славочка, не хами!

Я надулась и отвернулась в сторону.

Мечислав обратил высочайшее внимание на Рудольфо.

— Я с удовольствием вас выслушаю.

Рудольфо это явно не понравилось, но просителем-то он приехал? Мы его сюда не звали. Наоборот, век бы не видеть, жить и радоваться.

— Я полагаю, вы и так знаете, почему я здесь.

Та-ак, надо быстренько уводить разговор в сторону, чтобы Мечислав не оказался в невыгодном положении.

— Славик! Так ты все знал! — обвиняюще заверещала я. И тут же переключилась на Рудика. — Вот! Вы, вампиры, совершенно разучились доверять людям! Просто-таки шарахаетесь даже от своей тени! Я ему фамилиар, почти что законная и родная супруга, а он! Не доверяет! Не объясняет! Ничего не рассказывает! А если я пытаюсь выяснить, где он был вчера — или почему у него на телефоне женские имена записаны, — молчит, как партизанин в гестапо! Ой! Или правильно говорить — партизан? Кого — чего? Родительный или творительный падеж? Рудик, вы не знаете?!

— Чего?! — выдавил бедный вампир.

Я закатила глаза, показывая, какие вампиры тупые! Почти как задорновские американцы.

— Того! Падеж какой?

— Падёж чего? Скота?

— Ой! Рудик! Ну где вы в русском языке скота видали?!

Судя по лицу вампира, и меня, и скота он видал только в одном месте — в гробу. Интересно, пришибет — или удерет?

— Юля, помолчи, — вмешался Мечислав.