— Смотри-ка, согласна, — восхищенно выдохнула Маша. — Спасибо, Гриш! Здорово получилось. Слушай, а это женское имя? Пиксель — это точно «она», а не «он»?

Гриша посмотрел жалостливо и снисходительно на убогую.

— Машунь, — терпеливо начал он разъяснения. — Я не знаком лично ни с одним пикселем и ни с одной пикселью. И не знаю ни одного человека, такие знакомства водящего. Так что клянусь: от такой клички ни один пиксель не пострадает и не обидится! Называй сколько душе твоей угодно.

У Гели тоже жила кошка Каштанка — рыжая, пушистая и дебелая тетка размером со среднюю собаку. Вообще говоря, она была породистая — другую бы Геля и не завела. Но куплена была на Птичьем рынке, из соображений экономии. Заводчица кошки обещала Геле, что та подрастет и на ней можно будет круто заработать. Но с возрастом в кошачьей внешности вылезли некие дисквалифицирующие пороки, начались проблемы со здоровьем, и мысль о сказочных доходах на котятах пришлось оставить. Геля чертыхнулась, плюнула и стерилизовала Каштанку: жить в ее постоянных воплях и призывах к плотской любви оказалось совершенно невозможно.

Встречаясь в офисе, после обсуждения рабочих вопросов девушки переходили к классической женской болтовне. Геля — про детей, про мужа, который «гад такой, с детьми вообще не помогает, но лучше такой, чем, как у некоторых, совсем никакого» (в этот момент Геля осекалась, искоса взглянув на Машу, и торопливо переводила разговор на Каштанку и удачный улов на распродаже в ближайшем к дому ТРЦ). Маша этих неловких реплик и взглядов благородно не замечала, разговоры про распродажу поддерживала и сочувствовала Геле по поводу Геннадия, лишний раз убеждаясь в том, что своя прелесть в одиночестве есть: не надо никого терпеть и смиряться во имя.

Вообще, конечно, за такие высказывания можно было бы и обидеться. Но, во-первых, Маша была необидчивым человеком. Во-вторых, Гелю Маша находила в целом хорошим человеком. Добрым, отзывчивым, невредным. Если у Маши случались какие-то неприятности: заболела, что-то произошло в квартире, срочно нужна поддержка — она первая приходила на помощь, при необходимости даже сковыривая с дивана своего «ленивца Генку» и подключая его к помощи подруге, попавшей в беду. Маша это качество в Геле очень ценила. А слова… Ну это же просто слова, их можно мимо ушей пропустить.

Иногда только царапала ее как-то Геля внутренне. Бестактной репликой или поступком, вечной своей фразой: «Ну, конечно, вам, москвичам, все легко дается», довольно обидной критикой Машиных непрактичных поступков. Навязчивыми советами, что и как в себе изменить, чтобы наконец «перейти из старых дев в наши стройные ряды», как она часто говорила. Но Маша старалась такой Гели не замечать — в каждом из нас, если покопаться, можно много нехорошего нарыть, что ж теперь поделаешь…

* * *

— Расскажите, каким вы видите своего избранника, — Маша заполняла обычную анкету агентства, одновременно выслушивая клиентку — подтянутую женщину лет сорока, хорошо одетую и сидевшую на стуле напротив с прямой спиной и аккуратно скрещенными, как рекомендуют женские журналы, ногами (ногу на ногу не класть — нарушается кровообращение, но и в стороны коленки не растопыривать — неизящно это).

— Видите ли… Как вас зовут? А, Мария. Видите ли, Мария, — разглаживая трикотажную юбку на коленях, начала свой ответ клиентка. — Дело в том, что у меня угасает работа яичников.

— Что, простите? — подняла изумленный взгляд от бумаг Маша. — Что угасает?

— Работа яичников, — терпеливо повторила клиентка. — Мой врач говорит, что мои шансы родить ребенка стремительно убывают.

— Так, я поняла, — заинтересовалась Маша. — Так вы, может, донора спермы ищете? Это не к нам.

— Ну не прям так уж донора спермы. Я хочу полноценную семью. Ребенка я, разумеется, тоже хочу, но я не хочу быть матерью-одиночкой. Я много работаю, неплохо зарабатываю. Не до семьи мне просто долгое время было. Теперь вот настал момент, когда, я считаю, надо бросить все силы на заключение брака. Я, знаете ли, привыкла все делать продуманно и тщательно. К созданию семьи, я думаю, тоже надо подойти вдумчиво, рассудительно.

Маша отодвинула в сторону клавиатуру, заинтересовавшись рационализмом клиентки.

— Скажите, пожалуйста, как вы себе видите этот процесс? Ну чтобы он был вдумчивым и тщательным, — задала она даме уточняющий вопрос.

— Во-первых, как видите, я не стала идти традиционным путем в поиске кандидата в претенденты на мои руку и сердце, — начала рассказ клиентка. — Ну, знаете, все эти просьбы к подружкам: «Нет ли у твоего мужа одинокого друга? Есть, да? А познакомь меня с ним». Это все не ведет ни к чему хорошему. Пусть поиском жениха занимаются профессионалы. А вас мне рекомендовали именно как профессионалов. Может, помните, год назад вы нашли моей подруге Насте мужа? Ну, такая блондинка? Она, конечно, не блондинка, крашеная, но умеет себя подать правильно.

«Девочки — такие девочки… Интересно, как говорят мои подруги обо мне, как описывают меня посторонним? Все-таки отличная это работа, интересная, нескучная», — размышляла Маша, параллельно слушая клиентку и заверяя ее, что блондинку Настю она, конечно же, помнит «как щас».

— Ну так вот. Дальше я пошла по врачам, узнать точно и достоверно, как обстоят мои дела со здоровьем, в том числе и женским, — продолжала тем временем клиентка. — Должна же я понимать, что собой представляю объективно, как невеста на выданье. И врач мне сказал: «Яичники угасают, Лора, поторопись». И вот я здесь, у вас. Как вы, наверное, поняли, искать мне жениха нужно срочно. Хотелось бы выйти замуж еще в полной кондиции и комплектации.

На эту клиентку ушел примерно час времени. «Какие все-таки рациональные женщины попадаются, с ума сойти! — думала Маша, наводя порядок у себя на рабочем столе после ухода рациональной Лоры. — Кстати, интересно, сколько ей?» И она полезла посмотреть еще раз на анкетные данные, которые забивала на компьютере автоматически, не заостряя внимание.

Оп-па! Так она ровесница, ну разве чуть старше, на пару лет всего! Это открытие для Маши стало неприятным, она даже поежилась от него. Выключив компьютер, оставила записку на столе для приходящей уборщицы (новенькая повадилась так тщательно убирать, что все провода из системного блока выдергивала), закрыла офис и решила пройтись пешком до метро — в воздухе уже отчетливо веяло весной, она очень любила это время года.

И по дороге домой, и уже дома, невнимательно смотря какой-то сериал, Маша все не могла отделаться от мыслей о стареющих яичниках. То они виделись ей как ночная панорама большого города, с постепенно гаснущими огнями. То клеткой яиц, постепенно теряющих свою твердость и безвольно повисающих на бортиках из папье-маше. Картина в любом случае рисовалась безрадостная.

Телесериал, кстати, тоже был в тему: муж с женой собирались разойтись из-за того, что не могли родить ребенка, а приемного брать не хотели. «Тема деторождения меня сегодня обложила со всех сторон», — подумала Маша, наводя себе кружку чаю и возвращаясь на диван под плед. Пиксель уже угнездилась у подушки, недовольно поглядывая на беспокоящую ее своей возней хозяйку. «Интересно, а как обстоят мои дела с женским здоровьем? Сто лет не была у врача. Все откладываю, откладываю, ведь не беспокоит вроде ничего. А то вот захочу ребенка, а там вдруг бац — и уже все угасло», — продолжала размышления Маша, следя за мельтешением на ТВ-экране.

Надо было бы, конечно, раздеться на ночь, да и постель постелить, но так лень было вставать из-под пледа. Максимум, на что Машу хватило, — щелкнуть пультом и устроиться поудобнее, подсунув себе Пиксель под мышку, как грелку. Кошь возмущенно мявкнула, прихватила хозяйку за руку — не больно, для острастки, но на более активные действия ее тоже не хватило. Засыпая, Маша вспомнила, что у Гели был какой-то знакомый гинеколог, надо бы ее потрясти по поводу этих контактов.

* * *

Вообще, сны у Маши были редкостью. Это еще с подростковых времен повелось. В детстве они снились ей каждую ночь — длинные, с фантастическими сюжетами, ярко раскрашенные, после которых просыпаешься, как после похода в кинотеатр, переполненный эмоциями и впечатлениями. А лет в тринадцать-четырнадцать — как отрезало. Иногда даже обидно становилось: девчонки в школе делятся снами наперебой, а Маше и рассказать нечего. Потом привыкла. Кажется, без них даже высыпаешься лучше. Поэтому если вдруг она видела сон, это практически всегда оказывалось знаком, предвестником чего-то необычного.

Иногда эти знаки удавалось разгадать, иногда — не получалось. Маша один раз даже сонник на развале у метро купила, но он оказался невероятно глупым: «Змея — трудный символ, это значит, что скоро вам предстоит схватка со злейшим врагом»; «золото снится к упущенной удаче»; «увидеть во сне пожар — к разочарованию в личной жизни»… Так что книжка была заброшена на антресоли, а потом, при очередном наведении порядка в квартире, отправилась на помойку вместе с остальным ненужным хламом, хотя Маша очень не любила выкидывать книги — сказывалось родительское воспитание.