— Вставай! В пробежке сегодня не участвуешь. Нет кроссовок. К завтраку приведи себя в порядок. Купим одежду и в клинику.

Ада с трудом разлепила веки. Намёки, что выглядит чучелом? Недовольное ворчание сухими губами:

— Только спать легли. Молодым нужен сон…

На Павла ворчание не действовало. Он откинул тёплое одеяло. Прохладный воздух прошёлся по длинным ногам, забираясь под короткую майку.

— Не только, а пять часов назад. Подъём всегда в шесть утра, — Паша отвёл взгляд от сжавшихся горошинами сосков. — Так что, отрывай задницу от постели!

Ада свернулась калачиком, пытаясь согреться.

— Новые шмотки, это отлично, но зачем в клинику? У меня ничего не болит.

— А пятка?

— Уже зажила, — Ада кусала губы. — Терпеть не могу врачей! Я их боюсь.

Разжалобить не удалось. Павел был непреклонен. Сам не любил людей в белых халатах, но не в этом случае.

— Нужно удостовериться, что ты полностью здорова. — Он умолчал о главной причине.

Она судорожно выдумывала как избежать похода в клинику.

— Больных щенков в дом не пускают?

— А ты щенок? — он удержал ладонь в сантиметре от круглого зада. С каким удовольствием заехал бы по нему со всей силы. Ершистость как способ скрыть ранимость? — По мне так скорее вредная мелкая сучка!

Ада проглотила обиду, но не смогла промолчать. Слишком часто она слышала эти слова от окружающих.

— Что ты хотел от девушки с моим именем?

Павел остановился на пороге.

— Не имя делает человека, а он его. Сделай свой Ад ярким, чтоб издалека видели. Ты Семёнова! Из моей семьи. Теперь моя витрина. Не забывай этого!

Она попробовала переложить страх, не оправдать ожидание.

— У меня нет косметики.

Железный Паша не принимал уловок.

— Есть на первое время, посмотри на туалетном столике. Всё остальное сегодня купим.

Ада следила в окно за бегом по дорожке мощного Паши и Дины, суперстильной даже в спортивной одежде. Красотка бежала на шаг позади хозяина дома. Полоска ткани удерживала густые чёрные волосы. Лидер во всём не любил кого-то впереди себя или уловка, чтобы смотреть на его задницу?

И это придётся наблюдать несколько раз в месяц? Ревность из маленького укола перерастала в металлический наконечник в сердце. Куча женщин вокруг Павла напрягала. Ада в раздражении фыркнула. Убрать дом и приготовить сама в состоянии.

В душе назревал протест.

— Ад, так Ад!

Она провела двадцать минут у зеркала и столько же в гардеробной.

Вниз спускалась в сопровождении посланной за ней горничной.

В утреннем освещении убранство дома понравилось ещё больше. Сделает всё, чтоб задержится в нём надолго. Не только у хозяина никого из родных не осталось в этом мире.

Ада смело шагнула в столовую. Сладким голоском пожелала присутствующим:

— Приятного аппетита!

Паша оторвал взгляд от тарелки и замер с вилкой у рта. Кусок мяса соскользнул с серебряных зубьев и плюхнулся назад… В густой клюквенный соус…

Глава 7

Дина поперхнулась, пролив кофе на блузку. Коричневые пятна на белом смотрелись эффектно. Она подскочила с места и рванула на кухню спасать одежду.

Ада с невозмутимым видом села за стол. Боевой раскрас «посланницы Ада» удался на все сто. Глаза на пол лица в чёрной с красным подводке. Жгучие брови домиком. Помада кровавого цвета. Волосы перьями дикобраза в разные стороны. Рубашка, завязанная на животе, не прикрывала пупок. Юбка с разрезом до линии «бикини». Туфли с толстым каблуком на голых ногах.

— Чтоб тебя! — Павел стянул рубашку через голову и отбросил в угол.

— Саша, подайте опоздавшей овсяную кашу. И попросите Лиду, принести свежую сорочку.

— Я не хочу кашу! — Ада сглотнула ком в горле, разглядывая мускулистую мужскую грудь.

Она желала другого. Например, прикоснуться в рельефным мышцам пресса накачанного строгого родственника. Пришлось до белого сжать пальцы в кулак.

— Я тоже много чего не хочу, но делаю каждый день, — он говорил, стараясь не смотреть на разукрашенное чучело.

Спокойный, словно удав, Аполлон отодвинул тарелку с недоеденным мясом, принимаясь за тост со сливочным маслом. Продолжив через паузу:

— Прямо сейчас пытаюсь не реагировать на твой внешний вид, — нож со скрипом ходил по поджаренному кусочку батона, размазывая желтоватую массу. — Съешь полезную овсянку до последней ложки и скажешь спасибо!

Он говорил тихо, таким тоном, что спорить решился бы только самоубийца.

Ада вздохнула, разглядывая вязкую серую субстанцию на тарелке перед носом. Даваться некуда. Она бросила в кашу хорошую ложку масла и начала есть.

— Ты спустишь ей это на тормозах? — Дина появилась в дверях с мокрым пятном на груди. В глазах, направленных при этом на Аду, испепеляющая злость.

— Ты про что?

— Твою новую родственницу!

Паша нахмурился. Разборки во время еды ни к чему.

— Как одеваться, она сама выбирает. Если мы не справились с эмоциями, виноваты сами, — он невозмутимо смотрел в раскрасневшееся от злости лицо. — Тебя никто не обливал!

Пигалица замерла с ложкой у рта. Логика человека скалы, вставшего на её сторону, радовала.

Дина не унималась, испытывая терпение хозяина дома. Только что пар из ноздрей не шёл.

— Мерзавка испортила мою любимую блузку, — высокий голос сорвался на визг. — А ты ничего не сделаешь?!

Павел отбросил нож в сторону. Желваки заходили на широких скулах.

— Её имя Ада! — сказано с ледяным холодом. — Увеличу сумму на карте. Сможешь купить три новые.

— Но это моя любимая…

Он приподнял бровь. В серых глазах жидкая сталь. Красотка замолчала, проглотив окончание фразы.

— Дина, я вижу, ты позавтракала? — Павел кивнул на выход. — До свидания! Ребята отвезут тебя, куда скажешь.

Она несколько раз хватанула воздух большими губами, но возражать не осмелилась. Яростный взгляд на прощание для ненавистной пигалицы и улыбка полная обожания для хозяина дома. Брюнетка уходила, эффектно покачивая крутыми бёдрами. Зря старалась. Павел ел, не отрывая глаз от тарелки.

Он дождался пока в столовой они останутся вдвоём. И оповестил ровным голосом сквозь сжатые зубы:

— Ещё раз заявишься в таком виде на завтрак, останешься голодной!

— С чего это? Сам сказал, что имею право самовыражаться!

— А я, на завтрак без икоты.

Длинные пальцы не спеша захватили чайную ложку и плавно размешали ею сахар в чашке с кофе. Тонкий звон серебра по фарфору заполнял ароматный воздух столовой. Ложечка легла на льняную салфетку. Спокойный взгляд в лицо ершистого «воробышка» сейчас похожего на «чёрта».

— Ускоряйся. Через пять минут выходим. Нас ждут в клинике, — он взглянул на часы.

Ада подавилась кусочком сыра. Мучительно мыслительная активность отобразилась на раскрашенном лице.

— Мне понадобится час, чтоб привести себя в порядок.

— Зачем? — он пожал большими плечами, промокнул рот салфеткой и с усмешкой уставился на родственницу: — Мне нравится. Ты старалась. Я оценил. Пусть другие порадуются. Почистить зубы и в путь.

Ада уцепилась за последнюю фразу.

— Мне нужно в свою комнату. Почистить зубы.

— В твоём случае хватит полоскания. На остальное нет времени.

Павел поднялся, опередив её намерение рвануть в дверь.

— Стесняешься показать миру такую красоту? — в глазах плясало отражение его личного ада. — Я выдержал и другим придётся! — он опёрся спиной на косяк, демонстративно перекрыв выход.

— Издеваешься? — она скрестила руки на груди. — Никуда не пойду в таком виде! — Получилось не убедительно. Пришлось расслабиться.

Паша оттолкнулся спиной и стал надвигаться, с грацией охотящегося хищника.

— Я предупредил, что после завтрака сразу в клинику. Поедешь как миленькая!

Стоило Аде отставить в сторону чашку с кофе, как попала в захват сильных рук. Она болтала ногами, свисая из подмышки хозяина дома.

— Ты не имеешь права! — Она отчаянно сопротивлялась.

Устраивать демарш в доме и знакомиться с Москвой в виде ведьмы — разные вещи.

— Ещё как имею. Ты мой подарок! Забыла? — он подбросил добычу вверх словно пушинку и подхватил второй рукой под коленями.

Взгляды серых и голубых глаз встретились. Ада хотела ответить: он из тех, кто силой берёт, что хочет, но промолчала.

Паша громко смеялся, направляясь к парадному выходу.

— Не дай Бог ночью встретить. Поверю, что ты послана в наказание Адом!

Холодный ветер прошелся по голой пояснице

Она сопела, не зная, что на это ответить. Неужели сложно произнести доброе слово? Обидно, что принимают за вредного ребёнка.

— Сам сказал — зажги!

— Разное у нас с тобой понятия о свечении, — Павел нахмурился, заметив влагу в голубых глазах.

Строит из себя Рембо, а сам каким был в её возрасте? При любой возможности старался пустить пыль в глаза симпотным девушкам.

Пухлые губы дрожали. В девичьей голове возник закономерный вопрос: чем она хуже силиконовой Дины?

— Как умею… — зареветь не позволила гордость. Совсем в других объятиях родственника хотелось бы оказаться. Сладкое томление тянуло низ живота, а в душе страх запрета. Напугана тем, что нельзя?

Он не удержался. Горячие губы коснулись кончика холодного носика. Заряд электричества, через кровь ударил в пах. Пришлось на секунду остановиться. Настолько острой была пульсация наливающегося органа. Он процедил воздух сквозь зубы, перед тем, как пообещать: