Она загадала, если попадёт в квартиру сразу, её простили. Если долго не будут открывать, то…

Ева с замиранием сердца звонила в дверь, так и не решившись открыть замок своим ключом. Сердце разрывали пополам отчаяние и надежда. Сейчас откроется дверь и папа…

Обитая кожей, деревянная створка отворилась со скрипом. Возникшая в проёме мама приложила палец к губам, собираясь что-то сказать или показать глазами, но не успела.

— Кто там? — в длинном, заставленном старенькой мебелью холле появился отец.

Полноватое лицо моментально перекосилось от злости. Из родного любимого папочки он на глазах превращался в монстра.

— Заявилась, шлюха! — он схватил с полки для обуви объёмную сумку и швырнул в лицо.

Ева успела выставить перед собой руки.

— Папа, за что? — она заплакала, не в силах сдержать обиду.

Жалость к себе, напряжение дня хлынуло из души со слезами, размывая по лицу недорогую косметику.

— Я из больницы, дай хотя бы переодеться!

— Аборт делала? — он рычал, изображая рассерженного до предела родителя, а бесцветные глаза излучали расчётливый холод. — Пошла вон! Переодевайся в подворотне! Чтоб духу твоего не было, не только в квартире, но и в подъезде! Думаешь остаться, изображая беззащитную жертву?

Он тащил её вниз по лестнице. Больно вцепившись в локоть сильными пальцами.

— Раз и навсегда забудь, что у тебя была семья!

Ева слышала, как наверху в дверях плачет мать.

— И этой корове накажу, запустит хоть раз, вылетит вслед с тобой!

Она не успела опомниться, как была вытолкана за железную дверь подъезда пятиэтажки. Сумка с одеждой ударила в спину. Ева полетела вперёд и уткнулась лбом в твёрдый живот мужчины. Знакомый парфюм ударил в ноздри.

Рустам подхватил её под руки, не позволив пропахать носом бетон.

Насмешливый возглас ввёл в оторопь.

— Я тоже тебя хочу. Но на пороге дома, на глазах у кучи зрителей, минет мне ещё не делали.

Ева вытаращила глаза, забыв от возмущения все слова. Какой минет? Кому?

— Вы, вы, вы… — заикалась она, пытаясь продавить слова через пересохшее горло.

— Ну вот, клин клином, — Рустам усмехался. — Зато реветь перестала, — Он поднял с асфальта сумку. — Так и знал, что-то случилось. Слишком потерянно отвечала на вопрос о родителях. Решил подождать минут десять, а потом уезжать.

Ева пропускала мимо ушей поток жизнерадостных слов, явно пытающегося развеселить врача.

Она вскинула голову, пытаясь прочесть правду в карих глазах.

— Зачем вам это?

Колючий взгляд окатил холодом. Естественная реакция на недоверие.

— Что именно?

Ева отшатнулась, но продолжала расспрашивать. Лучше узнать сейчас, чем после ещё раз быть выброшенной за порог.

— Заботиться обо мне?

Он протянул пачку влажных салфеток. Не дай бог остановят гаишники, объясняй потом, что не пытался насиловать.

— Тебе не нравится?

Ева высморкалась в одну из них и сунула в карман.

— Мне очень удобно, но вам зачем?

Он убрал измазанную землёй поклажу в багажник.

— Если скажу, что двадцать пять лет назад меня точно так же вычеркнули из жизни родители — поверишь?

Она покачала головой.

— Нет, таких совпадений не бывает.

Рустам усмехнулся.

— Вот и я так подумал, размышляя, чем ты провинилась перед родителями?

Ева всхлипнула, но смогла справиться со слезами. Она устраивалась на сиденье, не придумав как сказать, куда хотела отправиться в эту ночь.

— Катя перевернула всё с ног на голову. Обвинила меня, что увела у неё Антона, выдумав беременность.

Ева не могла больше говорить. Горечь душила, обжигая грудь изнутри.

Врач вырулил на дорогу, направляясь из Хорошевского района в центр.

До неё не сразу дошло, что не называла адрес. За окном мелькали яркие вывески и витрины дорогих магазинов.

— Куда вы едете? — Она приоткрыла окно, избавляясь от мешающих видеть капель. — Мне надо в ближайший хостел, на гостиницу денег нет!

Рустам с удивлением свёл брови.

— С ума сошла? Собралась тараканов с клопами кормить?

Ева решила, наглеть так по полной. Сам навязался.

— Разве, что вы мне денег займёте? До зарплаты. Я смогу снять дешёвую комнату на окраине.

Рустам усмехнулся.

— Комнаты снимают с подругами, иначе можно нарваться на притон алкашей или маньяка.

— Вас послушать, так лучше в кустах ночевать.

Он хохотнул, задев пальцами голые ноги, переключая скорость.

— Там холодно, мокро и любят писать собаки, — врач направил автомобиль к выезду из города. — У меня есть предложение получше.

— Какое?

— Будешь жить в моём доме!

— Нет! — Ева трясла головой. — Я не согласна!

— А никто и не спрашивает. Кинувшись под «БМВ», ты взвалила на меня за себя ответственность.

— Я не кидалась!

— Объясни это десятку свидетелей и полиции. Садиться из-за тебя в тюрьму не собираюсь.

Ева дергала ручку двери.

— Не получится, — спокойствие Рустама доводило её до бешенства. — Она заблокирована.

— Вот и попала в ловушку, — судорожно выдохнула голубоглазка, оглядывая салон в поисках подручного оружия. — Маньяки, тараканы… — не нашлось ничего кроме салфеток в кармане. — Неизвестно, что лучше… Жить с алкашами или в обществе озабоченного директора клиники!

Он кивал, возразив лишь в одном:

— У меня комфортнее. Тебе понравится! — Рустам затормозил у высокого забора дома в элитном посёлке. — Сейчас сама всё увидишь. Сопротивляться не советую.

Он проехал в ворота. Обошёл вокруг машины и, открыв дверь, протянул руку.

— Забыла, что паспорт остался в отделе кадров? Невозможно без документов устроиться куда-либо! — Он рассмеялся животному страху в голубых глазах. — Не нужна мне твоя девственность. Даже не надейся! Предпочитаю опытных женщин.

Несколько шагов по высокой каменной лестнице, и она оказалась внутри замка. Ева с любопытством рассматривала просторный, почти стерильный холл. Высокие потолки. Свисающая огромная люстра. Диванчик, кресла вдоль длинной стены. Большое зеркало. Ничего лишнего. Всюду стекло, металл, кожа. Блестящие перила ведущей на второй этаж лестницы.

Рустам накинул пальто на вешалку.

Ева на автомате расстегнула пуговицы своего.

Он со спины взялся за полы в желании помочь гостье.

Она быстро развязала узел удерживающего их пояса…

Глава 11

Воздух на несколько градусов холоднее, чем под согретым пальто, коснулся оголённой кожи.

Ева вздрогнула, только сейчас поняв, что стоит совершенно голая. Соски среагировали, сжавшись в ярко-розовые горошины. Она боялась оглянуться, устремив взгляд в пол.

— Господи, как стыдно… — кричащим шёпотом в тишине дома вырвалось из сжатого спазмом горла.

Рустам молчал, не в силах сказать хоть слово. То, что видел в отражении стеклянной стены дома, было похоже на картину художника.

Высокая, стройная, длинноногая, с тонкой талией и полной грудью. Афродита, вышедшая из пенных волн. Изящная линия плеч, длинная шея, плоский живот. Розовые соски манили.

Руки сами собой потянулись вверх в диком желании сжать их между пальцев, ощутить под ладонями нежную кожу холмиков. А глаза продолжали исследовать хрупкую красоту, опускаясь вниз.

Узкая полоска тёмных волосиков, уходящая вниз. Так неожиданно. Он забыл, когда видел в последний раз небритый лобок. В этом было что-то особенно возбуждающее.

Она вскинула голову и столкнулась в отражении с дьявольскими глазами полными желания. Губы не двигались. Язык прилип к нёбу. Мозг кричал:

— Нет!

А сердце отстукивала ритмом:

— Да… да… да, да, да! Если не с ним, то с кем? Где взять достойных?

Горячие губы коснулись плеча. Шёпот в ухо:

— Ты офигенная…

— Он никогда на тебе не женится! — от мозга.

Но кто его слушает в этот момент?

Вздох со всхлипом от прикосновения к груди, сжатым в тугие камешки соскам. Жаркая волна по венам сладкой тянущей спиралью стянулась внизу живота. Ноги сами собой разошлись в стороны.

Жёсткая рука поползла вниз, касаясь наружной стороной пальцев талии, бедра, обводя идеальные формы девственницы. Мягкими подушечками кончиков обведён пупок. И дальше ладонью вниз, накрывая нежный треугольник промежности.

Рустам боялся дышать, чтобы не спугнуть, испортив момент. В паху разрывающее плоть желание. В груди нежность.

Ева откинула голову на широкое плечо. Карандаш выскользнул из «дульки». Водопад шёлковых волос рассыпался по напряжённой спине. Аромат волос ударил в ноздри.

Она закрыла глаза, отдаваясь божественным ощущениям.

Длинные пальцы раздвинули губы, осторожно массируя вход в глубину. Большой палец надавил на чувствительный бугорок.

Ева вскрикнула.

— Тебе больно?

Рустам хотел убрать пальцы.

Она сдвинула ноги удерживая. Слабый стон:

— Нет… — сладкое томление требует продолжения.

И она получает его с каждым движением пальцев, с каждым сжатием клитора. Она помогает, сжимая бёдра.

Кусачие поцелуи мучают мочку уха, жалят шею. Вторая рука гуляет по телу, прижимает попу к обтянутой брюками выпуклости.

— Мокрая… хочу…

Кровь бьёт в мозг.

Невыносимо острое наслаждение накрывает с головой. Сладкие спазмы удовольствия сжимают тело. Мозг врывает фейерверк чувств, окрашивая мир в игру перламутровых оттенков розового.

Она кричит и открывает глаза, опьянённая тем, что сейчас испытала. Сердце бьётся, как никогда не билось рядом с Антоном.

В стекле лицо седовласого Рустама с закрытыми глазами. Челюсти сжаты, ноздри тонкого носа выдуты. Он борется с желанием повалить её на пол и взять прямо здесь, на полу холла.

Конец ознакомительного фрагмента