— Варвара Степановна Царева. Что мы о ней знаем? — спросила Якушева, осмотрев их строгим взглядом — ну точно, учительница. — Тридцать восемь лет, в разводе, имеет на попечении восемнадцатилетнюю дочь — студентку. Работает массажистом в том самом спа-салоне, который посещали Ложкины. Что характерно: в этом спа-салоне раздевалка в кабинете массажа отдельная. То есть, если Ложкины не посещали в тот или иной день бассейн или тренажерный зал, они оставляли свою одежду и личные вещи в массажном кабинете. В шкафу.

— Откуда?.. — вытаращился Ваня Смирнов.

— Я узнавала, обзванивала, работала, в отличие от некоторых.

Она выразительно осмотрела белоснежную рубашку Вани. Он их каждый день менял: белую на белую. Рукава менялись с длинного на короткий, карманы располагались в разных местах, но рубашки оставались всегда белыми. Такова была установка его супруги.

Мариночку его рубашки бесили чрезвычайно. И она не единожды заочно критиковала его супругу, называя ее бездельницей.

Только бездельница, на взгляд Якушевой, могла тратить время на такое бесполезное занятие, как ежедневная стирка и глажка белых рубашек мужа, который мог их запачкать, едва выйдя из подъезда. А такое случалось, да…

— Далее, мне стало известно, что, работая постоянно именно в этом спа-салоне, который посещали Ложкины, Варвара Царева периодически подрабатывала на стороне. — Тут Якушева глянула на них так, словно собиралась именно в эту минуту привести им доказательство того, что земля все же стоит на слонах. — И подрабатывала она именно в тех салонах, которые посещали жертвы предыдущих грабежей.

— Точно?! — Коровин аж охрип.

— Абсолютно. У меня уже даже копии договоров с ней имеются. — Якушева мотнула головой в сторону своего стола. Облако ее странно распушившихся волос тоже пришло в движение. — Далее, коллеги… Ее дочь — Валерия Царева — с некоторых пор начала встречаться с молодым человеком по фамилии Репников. Максим Репников.

— Кто такой? Что о нем известно, майор?

— Нам известно о нем то, что до недавнего времени он являлся сотрудником фирмы «Страж».

— Погоди! Это же та самая фирма, которая занималась установкой видеокамер в поселке, где… — напомнил всем и себе Коровин.

— Проживали Ложкины, — перебила его с торжествующей улыбкой Якушева.

— Ты сказала, что до недавнего времени? Он уволился? — уточнил Коровин.

— Не совсем… Он погиб. Точнее, его убили. В мужском туалете аэропорта, когда он собирался вылететь на отдых, догадайтесь, с кем?

— С Валерией Царевой? — догадался Ваня.

— Бинго, белый воротничок! — нехотя похвалила Якушева. — Валерия толкалась в очереди на регистрацию, когда Репников вдруг начал совершать странные телодвижения. От очереди к туалету, от туалета к очереди. Потом, в какой-то момент, он ушел и больше не возвращался. Царева Валерия без него прошла регистрацию. Без него улетела. И без него вернулась. Почему? Да потому что Репникова убили в мужском туалете за пять минут до вылета. Валерия сидела в самолете, пока ее молодого человека убивали. Далее…

Она все же вернулась на место. Порылась в бумагах, достала нужную, зачитала.

— Репников был убит двумя выстрелами в сердце. Один выстрел еще оставлял ему шанс на жизнь, второй — нет. Никто ничего не видел и не слышал. Камер у самих дверей туалетов нет. Но зато они есть на подходе к коридору, ведущему к туалетам. Угадайте, коллеги, кого я там увидела, просматривая записи с сотрудниками охраны аэропорта?

— И кого же? — На этот раз Ваня не догадался.

Коровин был в ступоре.

Когда эта стервозная мышь успела проделать такую колоссальную работу? Это работа группы лиц дня на четыре. Она управилась одна за три! Да-а…

Как ни хотелось ему это признавать, Якушева была профессионалом с большой буквы.

— Всегда легко, подполковник, когда знаешь, где искать, — вклинился в его размышления ее противный голосок с ядовитыми нотками. — Я начала крутить массажный салон, потому что именно сотруднику этого салона поступило последнее эсэмэс с телефона Ложкиных, которое они, к слову, не отправляли. Уже были мертвы.

— И что? — не понял Ваня, подергав себя за белоснежный воротник.

— Зачем его было отправлять? — приподняла невозможно тонко выщипанные брови Якушева.

— Чтобы никто не бросился искать Ложкиных. Чтобы никто не стал беспокоиться, — забубнил Ваня, зачем-то сунув бумажку для заметок в нагрудный карман.

— Интересно, кто бы стал беспокоиться? Массажистка? Ей-то что с того? Не приехали и не приехали, — фыркнула Якушева, привычно брызнув слюной. — Не-ет, уважаемый товарищ в белых одеждах. Эсэмэс послали, чтобы Царева осталась вне подозрений. Люди отменили сеанс, она может быть свободна. Она, к слову, и ушла с работы. И не было ее два часа. Где была, никто не знает. Ее я не допрашивала. Пока боюсь спугнуть…

— Так кого ты увидела в коридоре перед туалетами в аэропорту, майор? — перебил ее пространные рассуждения Коровин. — Ты отвлеклась.

Якушева его сильно раздражала. Ее энергичная позиция, часто дающая результат, словно намекала на его несостоятельность. Ни для кого же не было секретом, что она рвалась на его место начальника отдела.

— Цареву! Варвару Цареву я видела на записях с камер в коридоре перед туалетами. Она пробыла там две с половиной минуты. За это время, пардон, штанов не успеешь снять. А вот выстрелить парню своей дочери в сердце — запросто! И о ее мотивах можно только догадываться, коллеги.

Глава 7

Сергей Сергеевич Воронков был сегодня крайне недоволен собой. Он встал много раньше привычного времени — почти за час до него. И решил просмотреть свои дневники в стихах. Особенно те, которые сложил за минувшую неделю. То есть с того самого дня, когда он последовал за прекрасной незнакомкой в церковь и его коснулся подол ее шикарной шелковой юбки.

Просмотрел. И пришел в ужас!

Он бездарь! Графоман! У него отвратительная рифма, нет никакого смысла в словах, которые он пытался подогнать под благозвучие.

Ну что это такое: «Я иду по дорожке, мне на встречу кусты. И я жду, что из-за них вот-вот выйдешь ты!»

Во-первых, звучало противно.

Во-вторых, это было неправдой. Ему нечего было ждать, потому что прекрасная незнакомка уже шла по тротуарной дорожке впереди него. Шла не одна. А он — Сергей Сергеевич Воронков — плелся сзади. А если говорить точнее, он нагло ее отслеживал.

На тот момент он уже знал, как ее зовут, — Варвара. Он подслушал ее разговор с наглым красавцем возраста чуть за сорок. Он очень громко окликнул ее несколько минут назад. Она шла, задумавшись, впереди Сергея Сергеевича, когда над кустами поплыла красивая, почти бритая налысо, голова. И обладатель этой головы громко позвал прекрасную незнакомку по имени.

Мгновение Сергей Сергеевич был в ступоре, потому что имя удивительно ей подходило и, по его мнению, делало незнакомку еще более прекрасной. И еще потому случился ступор, что Воронков не мог себе представить, что у Варвары кто-то может быть. В смысле, мужчина. Тем более такой красивый и наглый и так модно и дорого одетый. Мужчина, позволяющий себе брать ее под руку, прижимать к своему боку, собственнически обхватывая тонкую талию красавицы.

Одно утешало Сергея Сергеевича — Варваре объятия красавца совсем не нравились. Она все время пыталась вырваться и однажды даже громко воскликнула:

— Прекрати, Царев! Я позвала тебя по делу!

Какие дела могли быть у Варвары с наглым Царевым, Сергею Сергеевичу оставалось только догадываться. Но тот точно довел ее до слез. Это когда они уселись на соседней с ним скамейке. Только не надо думать, что он занял скамейку по соседству, потому что они уселись рядом. Вовсе нет! Он сел первым, поймав на себе настороженный взгляд Царева. Сел и прикрылся газетой. И даже увлекся какой-то статьей.

А потом…

— Ты хотя бы это можешь сделать для Леры, Царев?! — довольно громко воскликнула Варвара, когда Воронков трижды перечитал один и тот же абзац в следующей статье и не понял смысла.

Что ответил Царев Варваре, Воронков не слышал. Они потом еще долго говорили. Звонили кому-то. И наглый красавец даже повышал голос на какую-то Леру, называя ее такой же идиоткой, как и ее мать.

И тут, наконец, до Сергея Сергеевича дошло!

Варвара — бывшая жена этого наглеца. А Лера — их общая дочь. И она просит его помочь девочке. А он…

Вот какие силы заставили Воронкова усидеть на месте, он и сам не понимал. Желание встать, подойти к этой вполголоса ругающейся паре и предложить свою помощь было так велико, что он даже в край скамейки вцепился.

— Я не знала, понял! — в какой-то момент громко воскликнула Варвара. — Это просто какое-то недоразумение! Совпадение! Нелепость!

— Нелепость — это ты! — вскочив на ноги, ткнул в ее строну пальцем красавчик. — Нелепость и недоразумение!

И снова Воронкову захотелось вмешаться и попросить — просто попросить — не оскорблять такую прекрасную женщину прилюдно. И его потные ладони даже выпустили край скамьи, а ноги напружинились, намереваясь понести его тело к паре на соседней скамье.

Но в этот момент появилась, словно из ниоткуда, молодая красивая девушка. Она была удивительно похожа на Варвару. И Воронков тут же понял — это их дочь. Та самая Лера, из-за которой и разгорелся весь сыр-бор.