Она была в теплом спортивном костюме и легкой стеганой жилетке. Высокая и стройная, лицо загорелое, волосы распущенные, губы улыбающиеся. Воронков тут же представил себе Варвару в этом возрасте. И страшно позавидовал наглецу, не сумевшему оценить по достоинству такую красоту.

Девушка встала перед скамейкой, поздоровалась с отцом, крепко обняв его за шею и расцеловав в обе щеки. Потом долго слушала их разговор, все так же стоя перед ними. Вдруг расстроилась, опустилась на корточки и через минуту согласно кивнула.

— Идем, дорогая, — еще через минуту встал ее отец и потянул ее за руку. — Нам надо торопиться, пока не стало поздно. Слишком поздно…

Трагизма в его голосе было — на три театральные драмы хватило бы, ядовито подумал тогда Воронков. Дождавшись, когда отец и дочь исчезнут из вида, он медленно встал и пошел в сторону соседней скамьи. Там присел без приглашения. Достал из кармана аккуратный пакетик с бутербродами. Распахнул его и протянул Варваре.

Молча!

Она молча достала один бутерброд, кивком поблагодарила. Он взял второй, скомкал пакет и сунул его в карман ветровки. Они почти одновременно начали кусать, жевать и проглатывать.

— Я не маньяк, если что, — первым нарушил он тишину.

— А чего ходите за мной? — не глядя на него, спросила Варвара тусклым голосом.

— Вы очень красивая. Я пишу стихи. — Тут он вспомнил свои вирши, от которых пришел в ужас утром, и поправился: — Пробую писать. Выходит, конечно, не всегда. Но вы меня вдохновляете. Когда я вас вижу, в голове что-то щелкает, и я начинаю слагать.

— Надо же. — Ее губы опустились скорбной скобкой. — Есть кто-то, кого я не раздражаю, не бешу и у кого не путаюсь под ногами. Даже странно.

— Ничего странного, Варвара. — Он достал из другого кармана маленькую, в сто пятьдесят граммов, бутылочку воды, протянул ей. — Люди часто на бегу не видят прекрасного рядом. Останавливаются, чтобы взглянуть, уже слишком поздно. Время оказывается безвозвратно упущенным. Я — Сергей Сергеевич Воронков. Пенсионер. Гуляю здесь каждое утро. И всякий раз слагаю стихи об очередном утре.

— Выходит?

— Так себе, — честно признался он. — Но это меня развлекает. Наполняет мое одиночество хоть каким-то смыслом. Каждый ведь развлекается по-разному. Не так ли?

— Да.

Она выпила из бутылочки ровно половину, вернула ему. И это отдалось теплом в груди у Воронкова. Она не эгоистка, думает о других людях, даже совершенно ей чужих и посторонних.

— Я вот тоже по-особенному развлекаюсь, — произнесла она тихо и грустно. — Влипаю в самые разные неприятности. Периодически! Сначала вышла замуж не за того, кто меня любил, а за того, которого любила половина курса. Знала! Говорили! Нет же, поверила в свои чары и способность удержать в руках такое ветреное существо, как Царев! А это все равно… Все равно, что пытаться удержать в руках облако или ветер!

— Я понимаю, о чем вы, — кивнул Воронков, поражаясь поэтичности сравнения.

— Наш брак начал трещать по швам почти сразу. Но я упорно закрывала глаза на его похождения. Не обращала внимания на откровенные измены. Знаете, он даже не скрывал их. Словно испытывал меня на прочность! И я терпела. Считала, что сама виновата, и терпела. Пока он сам не ушел. Хорошо хотя бы в квартире нас с дочерью оставил. Не выгнал на улицу.

— Да. Это хорошо, — покивал согласно Воронков.

Он тут же вспомнил истории своих бывших коллег-женщин. Там всякого ужаса хватало. И на улице оставались с маленькими детками. И с кредитами миллионными. Одной даже пришлось делить кухню с любовницей мужа. Он поселил ее в соседней спальне.

Он не заметил, как все рассказал Варваре. Ее истории его бывших коллег-женщин не особо расстроили. Она просто покивала и произнесла:

— В каждой домушке свои погремушки…

— Ваша дочь — она такая красавица, — не зная, как еще продолжить разговор, проговорил Сергей Сергеевич.

Он встал со скамейки и выбросил в урну пустую бутылочку из-под воды и пакетик из-под бутербродов. И снова вернулся к ней, присев чуть ближе. Чтобы чувствовать аромат ее духов.

— Моя дочь красавица, но такая же дуреха, как и ее мать, — грустно улыбнулась Варвара, глядя на него. — Ухитрилась связаться не с тем парнем, и вот теперь вынуждена уезжать.

— Уезжать?

Он почти не удивился. Не просто так Царев появился рядом с Варварой в этом парке в это утро. От него требовалась помощь. Его дочери. Она и ушла с ним под руку, когда их совместные напряженные дебаты закончились.

— Скорее, улетать. Ей придется улететь за границу, чтобы до нее не добралась полиция. И не попыталась обвинить черт знает в чем!

В какой-то момент Сергей Сергеевич Воронков почувствовал себя неуютно. Всю свою жизнь прожив законопослушным гражданином и не имея даже штрафов за нарушение ПДД, он с великой осторожностью посматривал в сторону людей, которым полиция вечно дышала в затылок. То они оказывались не в том месте не в то время. То связывались не с теми людьми. То их близкие начинали доставлять массу проблем. И так далее.

Он всегда полагал: это вполне справедливо, что полиция не стучится в двери к нормальным людям. Она стучится к людям проблемным. И кажется, именно такой человек сидел сейчас слева от него. И ему следовало бы встать и побежать трусцой, скрыться как можно дальше от этой прекрасной женщины с ее великими проблемами.

Но он продолжал сидеть…

И почему именно, он понял лишь минуты три спустя.

Вовсе не из-за того он продолжал сидеть рядом с Варварой, которая точно ждала от него помощи, что она безумно ему нравилась. А она безумно ему нравилась! Он продолжал сидеть рядом с ней потому, что вдруг понял: его время пришло. Хватит ему уже жить размеренно и спокойно, ровно, серо и уныло. Так, что даже рифмы не желали выходить красивыми, а получались серыми, унылыми, убогими. Пора ему уже, пора стряхнуть с себя перхоть прожитых скучных лет. Пора наполнить жизнь адреналином. И пусть даже это будет его лебединой песней. Пусть он даже умрет, но на ее руках.

— Я готов вам помочь, Варвара, — проговорил он странно скрипучим голосом. — Но вы должны мне все рассказать.

— Что именно?

— Ну, начнем с того, почему вашей дочери угрожает опасность при встрече с полицией?

— Они могут ее арестовать, — ответила Варвара просто. — Пусть даже до выяснения, но это семьдесят два часа! Целых семьдесят два часа на нарах в окружении преступниц. Настоящих причем! — Ее голос задребезжал. — Они не станут разбираться в деталях. Сразу схватят, закроют, а потом начнут подгонять ее жизнь под свои улики. Я знаю не по себе, а по рассказам моих клиентов. Некоторые любят под массаж делиться скверными секретами.

— За что они могут ее арестовать? — пропустив всю лирику мимо ушей, вцепился в главное Воронков.

— Ее парень, которого она притащила к нам в дом и поселила у нас после двухнедельного знакомства, был убит. В здании аэропорта. В туалете, — уточнила Варвара и вдруг принялась опасливо озираться. — Дочь как раз стояла в очереди к стойке регистрации, когда он вдруг принялся метаться от туалета к очереди и обратно. Как она мне потом рассказала, у Макса неожиданно разболелся живот.

— И такое могло быть, — вставил Воронков.

— Могло, — кивнула Варвара. — Но не было.

— Почему вы так решили? Потому что его впоследствии убили?

— И поэтому тоже, но… — Она неожиданно зябко передернулась и принялась рушить красивый узел шарфа, плотнее наматывая его себе на шею. — Но я видела лично, что он не доходил до туалета, когда убегал от Леры. Только в самый последний раз, за несколько минут до своей смерти, он вошел в туалет.

— Вы?! Видели?! Вы были там?!

В голове Сергея Сергеевича молниеносно сложился серпантин проблем Варвары. И серпантин этот был устрашающе крут!

— Да. Я была в аэропорту в ту ночь. Я изначально хотела их проводить, отвезти на машине, но Лера отказалась. Она знала мое негативное отношение к Максу. Я очень неприязненно к нему относилась. Это да. Поэтому она отказалась. Но я… — Варвара крепко сцепила пальцы, уложив их на крепко сведенные колени. — Но я не могла высидеть дома, пока моя девочка там. Я сама боюсь летать. И за нее боялась. Хотела ее благословить, если хотите.

Благословила! Вот чуть не вырвалось у Воронкова. Как сдержался, непонятно.

— Я выехала из дома почти сразу после них. Бросила машину на дальней стоянке. Дальше пошла пешком. Вошла почти одновременно с ними, только через другие двери. И потом наблюдала за его метаниями. И не только…

— Что вы видели? — вытянул шею Сергей Сергеевич.

— Я видела, как, убегая из очереди, он уходил подальше, чтобы Лера его не видела. И звонил кому-то. Несколько раз. Со странного старинного телефона. Кнопочного. Его телефон я видела у нас дома. Это был другой. — Варвара расцепила пальцы, нашарила в кармане короткой курточки носовой платок и вытерла им вспотевший лоб. — Вы не представляете, какое для меня облегчение — выговариваться вам. Я все это носила в себе с того самого дня, как она улетела.

— Что было потом? — поторопил ее Воронков.

Неожиданно ее детективная история его захватила. Мозг простреливали мысли-стрелы: а что, если его удел не рифмоплетство? Что, если его призвание — расследование крутых запутанных проблем? И он, как-то сумев помочь этой прекрасной женщине, обретет славу крутого детектива? Частного детектива?