— Привет, — поздоровался он, заходя. — Как дела?

— Ты явился, чтобы спросить?

Смотреть на него ей было очень неприятно. Игорек, в отличие от нее, выглядел превосходно, дорого, молодо. Она, в своем домашнем трикотажном костюме, который следовало выбросить еще год назад, рядом с ним казалась самой себе просто пастушкой. К тому же волосы не стала мыть, потому что не собиралась никуда выходить. Сцепила их заколкой на макушке. Глаза не накрашены. А ресницы у нее, хоть и длинные и пушистые, были русыми. Под трикотажной кофтой не было лифчика, и грудь едва угадывалась.

Странные мысли, да? Зачем они ее посетили? Она с Игорем в разводе почти год. Живут отдельно более полугода. Почти столько же не виделись. А она о ненакрашенных ресницах парится. Дура и есть!

— Неважно выглядишь, — произнес он со скверной ухмылкой.

Игорек снял с себя модную спортивную куртку. Стащил с ног туфли, заметив ее красноречивый взгляд. Она час назад только пол вымыла. И пошел гулять по квартире.

— А ты неплохо устроилась, дорогая Лера, — констатировал он, осмотрев все, кроме запертой комнаты. — Когда я устраивал этот обмен, я даже представить себе не мог, что квартира так хороша. Даже много лучше той, которую ты покинула. Может, махнемся, а?

— Нет.

Лера сцепила руки перед грудью. Ей очень хотелось немедленно переодеться. Вымыть или хотя бы расчесать волосы. Пройтись щеточкой туши по ресницам. Усадить этого павлина за обеденный стол и угостить тыквенным пирогом. Она его только что достала из духовки. Он вышел потрясающим.

Очень хотелось удивить Игорька. Зачем? Не очень было понятно даже ей самой.

— Значит, меняться не хочешь?

Он сам, без приглашения, полез за ее обеденный стол, странно, угадав безошибочно, который из двух столов в этой кухне именно ее.

— Нет.

— А и ладно. Я и сам не стал бы. Сюда денег надо вложить много, чтобы до ума эту квартиру довести. Это я так… Пошутил. Ладно, давай уже чай подавай. Что-то испекла, чую. Пахнет даже на лестничной клетке.

Ее тыквенный пирог Игорю очень понравился. Нахваливал не уставая. И даже снизошел до комплимента в ее адрес.

— Неплохо выглядишь, Лера. Даже в таком вот домашнем виде. Совсем неплохо. Свежо, естественно. Молодец.

И она покраснела. Ужас! Будто его комплимент ей понравился. А ей плевать было на его комплименты. Почти плевать.

Игорек ее неожиданный румянец понял как надо. И даже попытался затащить ее в постель. За что получил по физиономии.

— Кошка, — потер он щеку с недовольной гримасой. — Для кого себя бережешь? Для соседа?

— Не твое дело! — фыркнула она.

А про себя подумала, что ее соседом вполне может оказаться женщина. Милая, тихая, пожилая, без родственников. Она сейчас где-то на даче. С наступлением холодов вернется. И они станут нормально сосуществовать на общей кухне, угощая друг друга выпечкой и мудреными рецептами салатов. Будут жить без конфликтов. Без ругани. Тихо, мирно, славно.

— Ну-ну… Бывай, дорогая. — Игорек оделся, обулся, повертелся перед зеркалом. — Если что, звони.

— Забудь, Игорь. — Лера сердито свела брови. — Забудь меня. Звонить я тебе не буду. Ни — если что, ни без этого. Уходи.

— Ой! — Он скроил противную физиономию. — Только вот давай не зарекайся. Еще, может, прибежишь ко мне.

— Зачем?

— Помощи просить.

— Помощи? — ахнула Лера. — Ты будешь последним человеком на земле, кого я попрошу о помощи.

— А может, я им для тебя и буду, Лера, — и он забыто щелкнул ее по носу. — Самым последним человеком на земле, готовым тебе помочь…

И снова эта сволочь оказалась права на сто процентов. Будто у него где-то имелся тайный колодец, заглядывая в который он видел все про всех. И про нее там все увидел. Или угадал. Снова угадал.

Конечно, она не просила пока у него помощи. И все еще держала в душе оборону, но позиции сдавала день ото дня. Нервы, силы, терпение, все было на исходе. Она понимала, что еще немного, вот-вот, и она сдастся. Она не выдержит. И попросит у Игоря помощи. И примет все его условия. И согласится переехать.

Потому что две недели назад у нее появился сосед. И соседом не была тихая, одинокая, пожилая женщина, мастерски готовившая салаты. Им оказалось мерзкое, постоянно пьяное создание, без конца оравшее песни и водившее в гости толпы собутыльников. Это создание гадило в местах общего пользования, превратило общую кухню в свалку. Оно принялось воровать продукты из ее холодильника, и Лера спешно перетащила холодильник в комнату. Потом место там заняла и ее кухонная мебель с посудой, потому что сосед счел, что все, что стоит в кухне, принадлежит и ему тоже.

— Если сегодня вечером вы снова будете пить и орать, я вызову полицию, — пригрозила Лера, стоя у порога в прихожей.

Она как раз собиралась уйти на работу. А чудовище медленно выползло из своей комнаты и, оскверняя воздух парами перегара, пошло мимо в кухню.

— Вы меня слышали? Я заявлю в полицию.

И она на всякий случай приоткрыла дверь. Мало ли. Вдруг он бросится на нее с кулаками.

— Я тебя трогал, овца? — проскрипело в ответ из кухни. — Нет. На твою частную собственность посягал? Нет. Оскорблял?

— Да! Только что вы назвали меня овцой, — крикнула Лера в сторону кухонной двери.

— Это не считается.

— Я вас предупредила. Еще один такой вопиющий случай, и я напишу на вас заявление в полицию.

— Хоть в Европейский суд, — заявил наглец, оглушительно рыгая. — Я ничего не делал плохого. Я просто такой, какой есть. Если тебя что-то не устраивает, вали!

И выбегая из подъезда с трясущимися от гнева губами, Лера как нельзя кстати вспомнила о предложении бывшего супруга Игоря.

— Твое предложение еще в силе? — выпалила она, набрав его номер.

— Какое предложение? — отозвался Игорек сонно.

— Господи, ты спишь еще, что ли?! — возмутилась Лера.

— И что? Сплю.

— А работа? Ты не работаешь?

— Я в отпуске, — ответил тот с небольшой заминкой. — Так что за предложение, Валерия? Говори. Не затягивай вступление.

— Ты говорил, что готов поменяться со мной квартирами.

— Так у тебя же не квартира, а комната, — напомнил он вкрадчиво. — Или ты все выкупила?

— Нет. Там… Там сосед.

— Ах, сосед! — протянул Игорек насмешливо. — Не поладили? И ты хочешь, чтобы я не поладил с ним тоже? Ох, дорогая… Ты…

— Ладно, проехали.

Она собиралась убрать телефон, когда вдруг услышала. И подумала в первую минуту, что ослышалась.

— Сколько, сколько?!

— Ты не ослышалась. — Он повторил сумму. — Именно за столько я готов уступить тебе наше гнездышко и переехать в твою комнатку.

— Но наше гнездышко без обмена таких денег не стоит. И… И у меня нет таких денег, Игорь! Ты забыл, что обобрал меня?!

— Ты предложила. Я ответил. И согласился. На таких вот условиях. Других не будет. Пока.

Глава 2

Геннадий Степанович всегда считал себя старшим по дому. С тех самых пор, как въехал в свою «трешку» много лет назад. С семьей въехал. Жена была у него на тот момент. Хорошая, трудолюбивая женщина. Не красавица, нет. Широкоплечая. Ширококостная. С полными руками и крупными ногами. На Ларису мало кто оборачивался из мужчин. Даже в молодости, когда она еще была свежа и улыбчива. В зрелые годы, обретя неулыбчивый, склочный характер, его Лариса и вовсе перестала интересовать мужчин. Его в том числе. Но он не роптал. Они прекрасно ладили на своих восьмидесяти квадратных метрах. Растили сыновей, а их у них было двое. Исправно ходили на работу. Ездили на дачу. И, что являлось для Геннадия Степановича особенно важным, следили за порядком во дворе. Всегда! С младых, как говорится, ногтей и до зрелости. До тех самых пор, пока его Лариса не померла, а сыновья не разлетелись из родительского гнезда.

И сразу все поменялось. У него как будто улетучился весь запал. Он растерял все хозяйские нотки. Он перестал быть авторитетным не только для жильцов своего дома. Но и для жильцов своего подъезда. Его мог послать куда подальше любой пятнадцатилетний щегол. Мог назвать его стариком, дедом, а то и козлом.

Было очень обидно! Вспоминалась Лариса, которая давно бы задавила обидчика. Силой голосовых связок, да. Как она визжала, так визжать не мог никто на его памяти.

Сыновья — нет. Они никогда не были для них заступниками. Жили своей жизнью. Какой-то важной, занятой, суетливой. Видимо, эта суета и забросила одного из них во Владивосток. А второго за границу. Они почти не виделись! А после смерти Ларисы и созванивались редко.

Кстати, присутствие хотя бы одного из них сейчас не помешало бы, да. Присутствие или Сереги, или Витька не позволило бы мерзкому малому с четвертого этажа вести себя так нагло, так вызывающе, так необходительно.

Он же ни разу не впустил его в лифт, если ехал там. Нагло выпихивал и говорил:

— Дед, следующим рейсом. Следующим рейсом.

И Геннадию Степановичу приходилось подолгу ждать, когда эта молодая сволочь доедет до четвертого, выгрузится, а потом отпустит лифт.

Нет, конечно, он мог бы дойти до своего третьего этажа и пешком. Не так уж высоко, да и силы пока были. Но дело, понимаешь, принципа! Кто, понимаешь, дал этому щеглу право распоряжаться имуществом, которое ему не принадлежит? На уборку во двор ни разу не вышел. В подъезде гадит. По почтовым ящикам кулаками стучит. Да, да, да, стучит! Геннадий Степанович сам видел, как этот упырь достал что-то из своего почтового ящика. Какой-то конверт. Надорвал его, швырнул себе под ноги надорванную часть. Прочел, что прислали. И рассвирепел. Да так, что принялся молотить кулаками по ящикам. По всем! По ящику, который принадлежит Геннадию Степановичу, в том числе.