Селение уже пробудилось. Над воротами некоторых усадеб появились гнилушки, слышалось хорканье свиней, шаги и голоса. Какой-то орк-фермер пробежал мимо с пустыми ведрами, торопясь к источнику в центре пещеры. Раздался визгливый голос женщины, с утра пораньше ругающей домочадцев.

Не успел Брехт переступить порог усадьбы, как навстречу ему словно из-под земли выросла его сноха Трюма.

— Ты где был?

— Гулял, — коротко ответил Брехт, подтолкнув эльфа вперед.

— Что, не спится?

— Нет.

— Мне тоже, — Трюма потянулась, выгибаясь навстречу ему крепким ладным телом. — Одиноко и холодно…

— Безрукавку надень.

— Мне так одиноко, — гнула свое орчиха, идя за ним следом. — В пустой холодной постели… Брехт, когда ты на мне женишься?

Уже занесший ногу через порог загона для свиней, Брехт аж споткнулся:

— Чего?

— Ты вернулся десять дней назад, а до сих пор не определился, кого из нас возьмешь в жены! Меня или Гаммлу… Только вот что я тебе скажу! — Орчиха придвинулась ближе, нарочно выпячивая груди. — Гаммла не слишком-то переживала смерть своего первого мужа. Она не будет верной женой, и она… слишком самостоятельна! С такой женщиной тебе будет тяжело!

— А почем ты знаешь, какая женщина мне нужна? — оскалился Брехт.

— Ну как же, — Трюма хихикнула, — я же наблюдала за тобой… еще раньше, до того… Ты… мм, — она провела пальцами по его голой груди, — особенный. Такого, как ты, нельзя не заметить!.. И я готова…

— Ты была готова лечь в мою постель?

— Я хранила верность мужу, пока он был жив! — воскликнула орчиха. — И хранила бы ее дальше, если бы твой выбор пал не на меня…

— Вот и храни, — отрезал молодой орк, скрываясь в загоне.

— Значит, все-таки Гаммла? — вслед ему закричала Трюма. — Но чем она лучше меня?

Ответить ей Брехт, даже если бы и захотел, не смог — в этот миг он был очень занят. Свиньи содержались практически в полной темноте. Слабого света, льющегося через проем, хватало, а кому было темно, тот мог прихватить с собой светильник. Для привычного к темноте глаза света тут было достаточно, но погруженный в раздумья Брехт не успел среагировать. Он лишь ощутил волну мускусного запаха, когда чье-то тело прижалось к нему, а жадные губы впились в его рот.

— Мм…

С некоторым усилием орку удалось оторвать прильнувшую женщину.

— Гаммла? Что ты здесь…

— Не надо, — она зажала ему рот одной рукой, другой сражаясь с его поясом, — молчи!.. Я все слышала. Эта Трюма… Да что она понимает? Она старая и завистливая! А я еще молода, — она орудовала уже двумя руками, действуя с немалой сноровкой, словно проделывала подобное довольно часто, — я могу родить много детей!

— Да при чем ты… — Брехт старался отбиться, пока женщина не раздела его окончательно, — да с чего ты взяла…

— Но ты же должен выбрать одну из нас! Должен. — Тяжело дышащая Гаммла не собиралась сдаваться. — Это обычай!.. А ты мне всегда нравился! Ты высокий, сильный… Ты… настоящий мужчина… Ох! — Она засунула-таки руку ему в штаны, и Брехта всего затрясло. У него действительно давно не было женщины. Будь это любая другая орчиха, он бы уже задрал ей подол, но здесь беда была в том, что, раз поддавшись зову плоти, ему пришлось бы потом жениться. А связываться с Гаммлой или Трюмой ему не хотелось — жены братьев не нравились ему.

— Ну же, — Гаммла вся извивалась от нетерпения, — иди ко мне!

— Прямо тут, вместе со свиньями? — фыркнул Брехт, невероятным усилием воли пытаясь себя сдержать. — Ты настолько низко себя ценишь? Что скажут твои дети?

Орчиха отшатнулась. Брехт, воспользовавшись ее замешательством, поспешил удрать. Удрать, пока хлев не показался ему самым подходящим местом.

Разувшись, чтобы лучше чувствовать опору под ногами, и сняв рубашку, дабы не стесняла движений, Брехт без устали вращал копье, перехватывая его то одной, то другой рукой, то сразу обеими. Тренировка длилась уже довольно долго, пот блестел на смуглой коже орка, мышцы иногда ощутимо ныли, но он не останавливался.

Уже не первый день уединялся он в небольшой нише-пещерке над горным озером, чтобы без помех отдаться совершенствованию воинского искусства. С некоторых пор он полюбил приходить сюда и тренироваться до полного изнеможения, а с тех пор как однажды ночью Гаммла забралась к нему в постель, молодого орка практически невозможно было застать дома.

Он заметил ее краем глаза, но был до того увлечен, что даже смутно знакомый запах не заставил его остановиться.

— Здравствуй! Вот ты где?

Рука дрогнула, проводя прием. Будь у него напарник для спарринга, тот бы не замедлил воспользоваться явной оплошностью противника.

— Здравствуй… — Голос тоже его подвел.

— Я все это время искала тебя. Но застать тебя дома невозможно…

— Я…

Она подошла совсем близко, улыбаясь так, как умела только она.

— Орра, — произнес он. — Ты…

— Изменилась?

Молодая орчиха небрежно откинула назад длинные распущенные волосы. Низкий вырез рубашки из серого льна открывал ее груди ровно настолько, чтобы притягивать мужские взгляды.

— Да! — выдохнул Брехт, не сводя с нее глаз.

С Оррой они дружили с раннего детства. Его сестры везде ходили стайкой, принимая в свою группу еще нескольких соседских девчонок. У одной из соседок была младшая сестренка Орра, которую навязали старшей, чтобы та присматривала за малявкой. Брехт, которого старшие братья редко принимали в свои игры, иногда таскался за сестрами, подсматривая, как девушки купаются. Там он и познакомился с Оррой. Она и Кхетт были его самыми близкими друзьями, но, когда у Орры начались обыкновенные женские дела, ее перестали пускать на улицу к мальчишкам. И до недавнего времени они практически не виделись.

Сейчас она стояла перед ним в нижней серой рубашке, которая мало того что отличалась низким вырезом, но еще и, мокрая, прилипла к ногам. Черные волосы ее пахли водой, сыростью и немного травой.

— Ты… изменилась! — промолвил Брехт не своим голосом.

— Правда? — Орра улыбнулась, демонстрируя ровный ряд крепких зубов.

Молодой орк только кивнул.

— Ты меня помнил?

— В-всегда! Я думал, что ты…

— Что я — что? Вышла замуж? — Она хихикнула. — Мне предлагали много раз. Но я свободна. Пока!

Сделав новый шаг, она положила руки ему на плечи.

Копье с глухим стуком упало на камни. Горячие ладони нащупали и стиснули податливую талию, а потом ожили, задирая подол и стремясь добраться до широких, призывно расставленных бедер.

— Ох… — Орра хихикнула. — Какой ты горячий…

— Иди ко мне!

— Пусти!.. Не здесь. — Упираясь ладонями ему в грудь, Орра тем не менее крепко обвила ногами его бедра. — Пошли…

Горячая пелена желания затуманила рассудок Брехта, и он послушно поставил девушку на пол, позволив взять себя за руку и увлечь от берега горного озера.

Эта пещера была довольно просторной по сравнению с нишей, кроме того, она не имела потолка и представляла собой глубокую расщелину, склоны которой поросли настоящим, не пещерным, мхом и даже кое-какой растительностью. Дно было засыпано всяким мелким мусором. Он пружинил под босой ногой, как ковер.

— Стой! — Брехт сильным движением притянул девушку к себе.

— Что, прямо здесь? — Только что откровенно с ним заигрывавшая Орра вдруг начала отбиваться.

— Да! Здесь и сейчас! — Не в силах противиться желанию, Брехт подхватил подругу детства на руки, торопливо укладывая на жесткий ковер из увядших растений и без затей устраиваясь сверху.

Неожиданное сопротивление Орры только раззадорило молодого орка. Горячая кровь ударила в голову. Мелькнула и пропала мысль, что вот на Орре он мог бы жениться: она нравилась ему больше снох. Жесткий жадный поцелуй заглушил готовый сорваться с губ крик.

— А ну отойди от нее!

В затуманенном страстью мозгу что-то щелкнуло, но тело не успело среагировать. Чувствительный удар сапогом в копчик заставил Брехта вскочить. Орра поспешила натянуть на голые ноги подол рубашки. Над ними стояли шестеро молодых орков — судя по татуировкам и шрамам, старшие и средние сыновья из менее знатных и древних родов, хотя тоже из касты воинов. Двух Брехт немного знал — это были старшие братья Орры, судя по знакам на мощных кулаках, оба женатые.

— Ты какого гоблина к нашей сестре пристаешь? — процедил сквозь зубы один из братьев. — Давно по роже не получал?

Оба родственника Орры были старше Брехта, у обоих имелись татуировки ветеранов — они воевали за Золотую Ветвь и вернулись победителями.

— Она сама… — попытался возразить Брехт.

— Сама? Орра не такая! — воскликнул младший брат.

— А хоть бы и сама, — старший смерил девушку взглядом, и та поспешила отползти на четвереньках прочь, — это не дает тебе права ее лапать!

— Она не для таких, как ты! — подал голос третий парень.

— Для каких «таких»? — прищурился Брехт, догадываясь, что услышит в ответ.

— Для маменькиных сынков, которые ни капли своей крови не пролили, а туда же…

Говоривший был отпрыском одного из самых незнатных родов, которому наверняка было завидно, что младший член клана аш-Эль-Бран в одночасье стал полновластным владельцем всего семейного состояния.

— А ты знаешь, что говоришь? — прорычал Брехт.

— Да что с ним рассусоливать! — Брат Орры выразительно хрустнул кулаками. — Давай!

Краем глаза молодой орк увидел лицо Орры: девушка прижалась к стене и пятилась все дальше и дальше от места схватки. Взгляд ее не отрывался от группы мужчин. И было в нем что-то, отчего Брехт почувствовал разочарование и злость.

Кто-то из шестерки попытался зайти ему со спины. Позволив наглецу занять позицию, Брехт внезапно и без предупреждения первым ударил ногой, метя в пах…

Драки среди молодых орков — явление обычное. В мирное время многие представители этой воинственной расы — тем более из касты воинов, для которых такое поведение было нормой жизни, — решали свои проблемы кулаками. Существовал даже день в календаре, когда все желающие могли собраться в одном месте и сражаться между собой хоть на мечах и талгатах, хоть на кулаках. Тем более когда дрались из-за девки. Но чтобы один орк разделал под орех сразу шестерых, причем трое получили серьезные травмы, — такого не случалось уже давно.

И собственно, еще и это не было поводом для высшего суда, но обидчик оказался единственным представителем своего рода, последним взрослым мужчиной в семье, следовательно, ответственность за содеянное тоже увеличивалась. По закону это уже была война между кланами, грозившая междоусобицей и кровавыми разборками.

Вот почему через некоторое, весьма непродолжительное, время последовал вызов в Цитадель.

Императора Хаука Золотую Ветвь Брехт видел всего один раз — в далекий день, когда тот выступал с небольшой, довольно энергичной речью перед добровольцами, пожелавшими переселиться на территорию Радужного Архипелага и жить равноправными свободными гражданами новой империи там, где их предки долгое время влачили существование рабов. Для большинства орков переселение на равнины означало возвращение на родину предков. Лишь некоторые шаманы и, волею случая, с недавних пор сам Брехт знали, что настоящая родина орков находится не к западу, а к востоку от Орочьих Гор, где-то на берегах Внутреннего Моря, там, где века спустя возникла Темная Империя Ма-Гри.

Тогда в тронной пещере, слабо освещенной светом, проникавшим сквозь струи водопада, было не протолкнуться. Орки держались кастами: стройные ряды воинов, разбившиеся на десятки, плотная стена кузнецов, несколько взволнованно озиравшихся «домашних», представителей самой малочисленной касты, и нестройная толпа фермеров. Брехт, как рядовой, оказался затерт куда-то в середину строя и привстал на цыпочки, чтобы поверх голов увидеть того, чей резкий спокойный голос эхом перекатывался под потолком.

Тогда ему пришлось поднапрячься, зато сейчас молодой орк мог рассмотреть императора во всей красе. Брехта поставили перед троном Хаука со связанными за спиной руками. Два старейшины — брат отца, Хравн аш-Эль-Бран, и представитель обиженного рода — конвоировали его. Кучка избитых им противников топталась рядом. У всех еще не до конца сошли синяки и не поджили ссадины. Нос одного из них так навсегда и останется свернутым набок, еще двое нянчили в лубках сломанные руки, а шестого поддерживали под локти — самостоятельно он стоять не мог. Выбитые зубы, треснувшие ребра и отбитые внутренности видны не были и подсчету не подлежали. Не говоря уже о том, что один из незадачливых нападавших теперь мог облегчаться только со слезами боли.

Некоторое время император Хаук молчал, переводя взгляд с ответчика на его противников, щурил глаз, словно оценивал.

— Значит, драка, — промолвил он. — Один против шестерых… хм… И чего вы хотите?

— Справедливости! — воскликнул Гротх аш-Хад, отец обоих братьев. — Нет такого закона, чтобы своих калечить! Орки никогда не убивают и не калечат орков!

— Ты прав, — кивнул Хаук. — Такого закона в горах нет…

Он помолчал, вспоминая единственный в своей жизни случай, когда орки сцепились с орками — далекий Ирматул, когда княжеская сотня орков под началом Уртха аш-Гигаака сражалась на стороне людей против войска, отправленного Верховным Паладайном за его, Хаука, головой. Но большинство тех, кто составлял Ирматульскую сотню, были изгоями, порвавшими с законами предков. И некоторым из них не было дороги в Орочьи Горы под страхом наказания.

— Но нет и такого закона, чтобы вшестером нападать на одного, — как ни в чем не бывало продолжал Хаук.

Ответом ему было неразборчивое ворчание.

— Что-что? Не слышу! Уж не хотите ли вы сказать, что он разделался с вами поодиночке? Как же так? Ои что, одного бил, а остальные стояли и смотрели?

В толпе зрителей послышались смешки. Тут собралось довольно много обитателей Цитадели — кроме всех заинтересованных орков кланов Эль-Бран и Хад практически в полном составе сюда явился кое-кто из придворных императора, а также десятка полтора праздношатающихся, которым просто стало любопытно, что происходит. Большинство были орками. Эльфов оказалось всего двое — внешне почти неотличимый от орка (по одежде, прическе и татуировкам ну чистый орк!) лорд Тиндар Жемчужный и бледный до зелени Льор.

Братья Хад потупились. Младший крепче прижал к груди сломанную в двух местах руку, старший обвис на руках поддерживающих его приятелей.

— Один против шестерых! — повторил император. — Все шестеро получили травмы, а на тебе ни царапины! Не верю! Ты ведь из клана Эль-Бран?

— Да, — встрепенулся старейшина аш-Эль-Бран. — Он — последний сын моего брата, наследник всего его состояния и… глава рода. [Род и клан — не одно и то же. «Клан» здесь синоним фамилии и может состоять из нескольких родов.]

— Мой император, я требую для преступника сурового наказания, — подал голос Гротх аш-Хад. — Он искалечил моих сыновей!

— Вот это мы сейчас и проверим!

Внезапно Хаук спрыгнул с трона, на котором сидел, по-орочьи скрестив ноги. Брехт машинально отметил, что эта посадка точь-в-точь повторяла любимую позу кочевников черных орков. Сделав шаг, император оказался вплотную к арестанту.

— Развязать!

— Что? — Оба старейшины вытаращили глаза.

— Что слышали! Вот не верю я, чтобы один мог так отделать шестерых!

Брехт пожал плечами.

— Что встали? Развязать, я сказал!

Поскольку орки не двигались с места, вперед шагнул эльф. Тиндар одним движением разрезал ременную петлю на запястьях Брехта.

— Ну? — Хаук быстро скинул накидку и верхнюю рубашку. — Что стоишь? Нападай!

Молодой орк шевельнул бровями, невольно оценивая противника.

Они были примерно одинаковыми по росту и сложению, хотя император оказался немного шире в плечах и массивнее, да и по возрасту старше на десять лет. Но скорее всего, будущего императора тренировали по полной программе, а Брехту, как самому младшему, всегда доставалось меньше внимания и родителей, и наставников.

Соперники встали друг напротив друга.

— Оружие дать? — встрепенулся самый молодой в свите императора.

— Не надо, Эйтх, — качнул головой Хаук. — Сойдут и кулаки.

Эйтх, значит… Брехт невольно бросил на него взгляд. Тот, в отличие от подавляющего большинства, щеголял голым торсом, демонстрируя свежие, еще не до конца зажившие ритуальные шрамы. Как всякий орк, Брехт знал толк в этой «грамоте»: шрамы и татуировка означали, что Эйтх только что достиг совершеннолетия и является единственным и последним представителем своего рода — рода, который тем не менее успел прославиться подвигом, совершенным ради Золотой Ветви, что равняло его с самыми древними и знатными родами. Вообще-то татуировки «подвиг во имя Золотой Ветви» носили кроме Эйтха только совершеннолетние представители клана Эль-Бран.

Задумавшись, что же такое совершил этот вчерашний недоросток или кто-то из его предков, Брехт чуть не пропустил удар. Кулак просвистел возле самого его носа, и он еле успел отбить его.

— Не спать! — буркнул император.

Поединок начался с осторожных тычков и выпадов: стороны оценивали друг друга. Памятуя, кто перед ним, Брехт на рожон не лез, уходил с линии атаки, лишь несколько раз позволив себе отвести нацеленные в лицо и грудь кулаки.

— Что же ты? — Хаук раззадорился. — Трусишь? Или ты только с сопляками смелый?

Клан аш-Хад в полном составе что-то заворчал. Ему вторил хотя и с прямо противоположными интонациями — клан Эль-Бран. Подраться они, даже если и хотели, не могли, — за них это сейчас проделывали император и Брехт.

В какой-то момент Хауку надоело безответно махать кулаками, и он перешел в стремительную атаку. Выпады, тычки и хлесткие удары посыпались как из рога изобилия. Брехт словил пяткой в живот, но успел прогнуться, чтобы избежать травмы, а потом хватанул императора за щиколотку и хорошенько дернул. Хаук покачнулся, чудом удержав равновесие, и в отместку врезал от всей души. Брехт закрылся, принимая удар на предплечье, после чего ударил сам.

— Ха! — Император отскочил, встал в стойку. — Чего-то ты умеешь! А если мы…

Он напал опять, и Брехт пропустил два удара из трех, еле удержавшись на ногах, прежде чем вспомнил, что уже встречал такую связку ударов в Ирматуле. Он же прожил там почти два месяца, пока шла подготовка к свадьбе князя Терезия и Сорки, и успел от скуки походить на тренировки в орочью сотню. Кстати, на боку императора красовался маленький герб Ирматула — как знак того, что ему пришлось там побывать. Вот оно что… Ладно!

Новый удар был так силен, что просто чудо, что вместе со звездами из глаз не посыпались выбитые зубы из челюсти. Брехт зарычал, мотая головой. Следующий удар, по уху, слегка оглушил его. Третий заставил пошатнуться. Четвертого не последовало. Открывшись, Брехт буквально подставил Хауку живот и, перехватив его руку, врезал в ответ. Раздались громкие крики. Эйтх, сжимая кулаки, бросился было разнимать противников, но его остановили — чтобы не мешал и не портил зрелище.

В конце концов Брехту надоело получать удары. С такими-то кулаками! Кто из них однажды набил дракону физиономию — он или Золотая Ветвь? И, одновременно выбросив вперед обе руки, орк напал. Удара справа, как если бы нападавший был левшой, Хаук не ожидал. А Брехт поспешил закрепить успех.