Зрители завопили, затопали ногами. Кто-то выхватил оружие и от полноты чувств закрутил им в воздухе. Охрана стучала мечами и талгатами о щиты, а копьями — об пол. Император попятился, переходя в глухую оборону, отступая под градом сыпавшихся на него ударов!.. Пусть и не такие стремительные, но они отличались силой.

Улучив миг, Хаук попытался перейти в контратаку, но его кулак словно напоролся на стену. Это Брехт перехватил его руку и, вывернув кисть, со всего маха через бедро бросил противника на пол. Перекатившись кубарем, Хаук вскочил, чтобы тут же словить новый удар, на сей раз сапогом. Зрители орали на разные голоса. Сразу несколько орков от обоих кланов бросились было разнять драчунов, но стража поспешила выставить копья и щиты.

— Стоять! — пришел приказ и от императора. Он ладонью вытер нос, размазав кровь. — Мы сами…

Брехт не собирался останавливаться. Ему вдруг стало все равно, что будет дальше. Главное то, что происходит сейчас. Будущего нет! Есть только миг…

— Гэхры-ы-ыст!

— Че…

Договорить Хаук не успел — новый удар опять поверг его наземь. Зарычав, Брехт буквально прыгнул на противника, не давая ему подняться. В кулаки словно налили свинец, а его руками будто стал водить кто-то другой.

— Хватит… Хватит! Все, я сказал! — рявкнул Хаук между двумя ударами. — Взять!

На четко поставленную команду стража отреагировала адекватно. Несколько пар рук вцепилось в Брехта, и его оттащили от распростертого на полу императора. Он еще некоторое время отбивался от новых противников, пока упершееся в живот острие меча не заставило его остановиться.

Льор рванулся было к другу, но сильная рука лорда Тиндара удержала его на месте.

— Стой!

— Но Брехт… — всхлипнул юноша.

— Не мешай! Хаук знает, что делает.

Император сам поднимался на ноги, решительно отвергнув помощь. Один глаз у него заплыл, губы и нос были разбиты, на руках и плечах наливались синяки, имелись и ссадины. Не лучшим образом выглядел и его соперник, продолжавший сверкать глазами из-под взлохмаченных в драке волос. Если бы его не удерживало шестеро стражников, он бы продолжал работать кулаками. Хаук прислушался к себе. Хорошо, что обошлось без сломанных ребер, но шаману-целителю показаться не мешает!

Он еще раз посмотрел на Брехта — и вдруг рассмеялся, повергнув в изумление половину присутствующих.

— А ты здоров драться! — Он хлопнул Брехта по мокрому от пота плечу. Попал по синяку, но тот не дрогнул. — Теперь я верю, что ты один мог отметелить всю шестерку! Бил ведь наверняка и не церемонился, как со мной?

Брехт кивнул, постепенно остывая.

— Ладно, отпустите его! — махнул Хаук страже и, взяв у слуги из числа «домашних» орков протянутую рубашку, вытер ею кровь с лица, после чего швырнул ее, как тряпку, обратно. — Он не будет больше драться!.. И пригласите целителя.

— Ничего, — разлепил губы Брехт. — И так пройдет! Пара синяков… Подумаешь!

Шаман, мускулистый детина, который, пожалуй, уместнее смотрелся бы на поле боя, чем у постели больного, уже проталкивался вперед. Он с одинаковым тщанием осмотрел обоих, сделал несколько пассов руками над серьезными травмами, легким нажатием пальцев остановил льющуюся из носа императора кровь и удалился с чувством выполненного долга.

— Молодец, — повторил Хаук громко. — Верю, что ты смог это сделать!.. И он совершенно чист!

Клан Эль-Бран разразился приветственными криками. Двоюродные братья Брехта поспешили поздравить его, но, стесняясь императора, бурных восторгов не выказали. Клан Хад угрюмо молчал. Кто-то из младших членов семьи попытался задать вопрос старейшине, но огреб такой подзатыльник, что предпочел вовсе покинуть тронную пещеру.

— Из-за чего хоть дрались-то? — уже вполне миролюбиво, словно ничего и не было, поинтересовался Хаук.

— Из-за девки, — буркнул Брехт.

Проявления радости со стороны его родни увяли, зато приободрились противники. Вперед вытолкнули Орру. Девушка краснела и прятала глаза.

— Невеста, что ль, твоя? — Хаук оценил ее таким взглядом, что, будь здесь его законная жена Ласкарирель, непременно устроила бы сцену ревности.

— Да нет, — Брехт прикусил губу. Как ему объяснить…

— Хорошая. — Император продолжал буквально раздевать молодую орчиху взглядом. — Женись!

— Не-э-эт! — чуть ли не хором взвыли сразу оба клана, причем Эль-Бран орал громче Хадов. — Ваше величество! Мой император! Он не может… Не должен!

— Не хочу, — попятился и Брехт с таким видом, словно ему предложили прыгнуть в ров со змеями. Хотя змеи — оно более безопасно! Ну умрет после недолгих мучений, но и все!

— Не понял! — нахмурился император.

— Ваше величество, — вперед вышел Хравн Эль-Бран. — Брехт не может жениться на этой девушке! У него уже есть две невесты!

— Целых две? — вытаращился Хаук. — Это как?

— По закону гор! Три его брата погибли в войне за Золотую Ветвь. У двоих остались вдовы. Брехт — единственный мужчина в роду, и, дабы не прервался род, он должен взять в жены одну из них!

— О как, — мотнул головой Хаук. Об этом обычае он слышал и отступать от традиций не хотел. Более того — если бы у него был женатый брат и если бы этот брат погиб, оставив вдову, не видать ему самому Ласкарирели как своих ушей. — Это все меняет!

— Ваше величество, — старейшина Хадов поспешил взять реванш, — мои сыновья потому и набросились на Брехта, что все у нас знают, что он должен жениться на своей невестке. А тут они увидели, как он пристает к их сестре. Они были в своем праве…

Хаук посмотрел на Брехта. От него не укрылись знаки рода и весьма короткий «послужной список», вытатуированный на руках и плечах молодого орка. У того действительно не осталось родных братьев, что налагало на Брехта определенную ответственность. Но этот парень ему нравился, и взгляд, которым он ответил императору, еще больше закрепил странную приязнь между ними.

— Закон гор гласит… — начал Хаук.

— Мой император, — Брехт решительно шагнул вперед, — я не могу жениться…

— Почему?

«Потому что мне не нравится ни одна из невест!» — мог бы сказать молодой орк, если бы дело действительно было только в этом. Все это время он лихорадочно придумывал отмазку, чтобы его прямо из тронной пещеры не потащили под венец, и, кажется, придумал.

— Просто у меня есть долг перед орочьим народом! — провозгласил он. — И это важнее. Тем более что у моих покойных братьев остались три сына, так что продолжить род есть кому!

Оба клана заворчали, но Хаук решительным жестом пресек возмущение.

— Ах вот как? — живо заинтересовался он. — И что же это за долг?

— Один шаман посоветовал мне посетить… э-э… Пещеру, — осторожно произнес Брехт.

Полгода назад, беседуя с Уртхом на берегу реки, он решительно открещивался от всякой связи с миром магии и колдовства, но сейчас решил, что уж лучше это, чем брачные узы.

Словно хищный паук из засады, рядом с ним возник тот самый шаман, который только что осматривал обоих поединщиков. Глаза его горели каким-то нездоровым блеском.

— Ты шаман? — поинтересовался он.

— Я — нет. Но так уж вышло, что… я принес весть о наших древних богах!

Конечно, прозвучало это как-то коряво, император даже неопределенно хмыкнул — мол, на что только не идут мужчины, чтобы избежать брачных уз! — но шаман остался совершенно невозмутимым. Он несколько раз провел ладонями перед лицом Брехта, словно стирая пыль с чего-то невидимого и очень хрупкого. Потом его глаза вдруг оказались очень близко. Так близко, что Брехт увидел в них свое отражение. Тот, другой, Брехт какое-то время оставался неподвижен, а потом вдруг ожил, двигаясь и переступая с ноги на ногу в каком-то странном, непонятном, диком танце…

Они отшатнулись друг от друга одновременно. Судя по ошарашенным лицам собравшихся, все видели что-то ускользнувшее от внимания молодого орка.

— Да, — шаман, как ребенка, взял Брехта за руку, — он пойдет со мной.

— Значит, — Хаук коснулся рукой синяка, — тот странный боевой клич, который ты выкрикнул…

— Это имя одного из наших богов, — сказал Брехт. — Гэхрыст — вождь богов орков. Я работаю на него.

Можно было подумать, что на этом все кончилось, но как бы не так!

По словам проводника, лишь прошедший обучение шаман, представленный духам и получивший соответствующее благословение, имел право переступить порог Пещеры, да и то по предварительному, за несколько месяцев, согласованию со служителями оной. Большинство орков Пещеру считали средоточием всего божественного: дескать, там находился прямой канал общения с духами, там шаманы обретали волшебную силу, там они как бы подпитывались ею… ну и так далее. Сами же шаманы и распространяли эти слухи, хотя в действительности все обстояло гораздо прозаичнее.

И Брехту предстояло в этом убедиться.

Но для начала ему пришлось преодолеть немало трудностей.

Во-первых, путешествие в Пещеру оказалось не таким простым делом. Новичку завязали глаза, связали руки, чтобы не смог тайком стащить повязку, заткнули ноздри клочками шерсти, чтобы не ориентировался по запаху, — и усадили верхом на горного барана, на котором и пришлось проделать все путешествие. Вдобавок, чтобы Брехт не смог сосчитать повороты и запомнить количество шагов, его напоили горьким отваром, настоянным на просяной бузе, так что с полпути Брехта развезло, и он, сначала действительно считавший повороты, вскоре сбился со счета. В какой-то момент ему стало так весело, что он, раскачиваясь в седле в такт неспешным шагам барана, стал распевать военные песни, начав, разумеется, с самого известного, походно-боевого гимна орков: «Мы по рогам ушастым настучим!» Шаман, ведший на поводу барана, только качал толовой и морщился — голос у молодого орка был хороший, громкий, но очень уж пронзительный. Страдальчески морщился даже баран и словно вздохнул с облегчением, когда пошедшего на второй круг Брехта прервали, тряхнув за плечо:

— Все! Приехали!

— А? Чего? Уже все? Эх, только во вкус вошел… Ну да ладно!

Он перекинул ногу через голову барана, попутно влепив ему сапогом по рогам, и спрыгнул наземь.

— Это чего, а? — покачнулся, пошире расставив ноги. — Ты куда меня завез? Тут же все шатается!

Шаман кинулся снимать повязку с глаз Брехта и ремень с его запястий.

Проморгавшись, Брехт обнаружил, что стоит на пороге небольшого грота, украшенного сталактитами и сталагмитами причудливой формы, а также блестевшими в стенах камнями так, словно они оказались в императорских покоях, а не в обители шаманов. Увидев среди колонн нескольких стариков в расшитых сверху донизу парках, Брехт оглянулся на проводника:

— Опа! А ты не сказал, что у меня слушатели есть!.. Я сейчас допою!

Расставив ноги пошире и ухватившись за какой-то сталактит для устойчивости, он уже набрал полную грудь воздуха, когда старики, прекрасно слышавшие финал его сольного выступления, переглянулись и хором заорали:

— Не надо!

— Чего?

— Не надо! Больше не надо петь! Мы и так…

— Ж-жаль. — Брехт выпустил сталактит, опасно покачнулся. — Тогда, может быть, станцуем?

Старые шаманы опять переглянулись и поманили пальцем проводника:

— Ты что ему наливал?

— То же, что всем неофитам! — пожал тот плечами, провожая взглядом молодого орка, который тем временем прошелся в танце между сталактитами, случайно смахнув рукой один из них.

— Тогда чего его так развезло?

Все шаманы, вытаращив глаза, следили за новичком, который оставлял позади себя просеку из сломанных сталактитов.

— Танцы народов мира! — достигнув противоположной стены грота, громогласно объявил Брехт.

Не сговариваясь, шаманы вскинули руки, сделав одинаковый нейтрализующий пасс.

Несколько молний ударили в грудь новичка. Запахло паленым.

— А зависть — плохое чувство, — изрек Брехт и рухнул на камни, как подрубленное дерево.

Шесть стариков осторожно приблизились к неподвижному гиганту, и один из них опасливо потыкал в него концом посоха.

— Ну, — озвучил он общую мысль, — и как мы его теперь с места сдвинем?

Ездовой баран тяжело вздохнул и закрыл глаза, покоряясь судьбе.

— Мм…

— Очнулся?

— О-о-о…

— Как ты себя чувствуешь?

— У-у-у…

— Исчерпывающий ответ! Глаза открыть можешь?

В глаза словно насыпали песку, во рту словно хорек сдох, а голова напоминала одновременно молот и наковальню. Вдобавок во всем теле было такое ощущение, словно его долго били, причем все существующие на планете существа. Со второй попытки глаза удалось раскрыть с помощью пальцев и, придерживая веки, осторожно оглядеться… Вернее, попытаться…

— Све-э-эт! Уберите свет!

Сидевший на земляном полу старик внимательно посмотрел на плошку со свиным жиром, в которой плавал слабо тлевший фитилек.

— Свет! — почти стонал валявшийся рядом орк. — Палачи! Сволочи!

Вздохнув, шаман легким движением погасил огонек. Теперь остался только слабый отсвет от покрывавших стены лишайников. Для жителя подземелий вполне нормально, для человека — тьма, хоть глаз выколи.

— Так лучше?

— Угу. — Веки опять пришлось придерживать пальцами, поскольку они оказались неожиданно тяжелыми. — Вот гоблин… Где это я?

— В Пещере, — последовал ответ.

— Ага. — С третьей попытки удалось сесть прямее, но тогда перед глазами все начало вращаться. — А как я сюда попал?

— Не помнишь?

— Не-а. Помню — император… мы дрались… а потом пили…

— Что пили? — живо заинтересовался собеседник.

— А что наливали, то и пили!

— А еще хочешь? — последовал вкрадчивый вопрос.

Вместо ответа молодой орк сорвался с места и чудом успел добежать до выхода, где его стошнило. Старик терпеливо прислушивался к доносящимся снаружи звукам. Стоицизма обитателям Пещеры было не занимать.

— Никогда! — с чувством промолвил молодой орк, по стеночке вползая обратно. — Никогда больше не буду пить! Тем более такую гадость!

— И все-таки выпей!

Брехт с трудом определил источник звука — старый лысый орк в украшенной ритуальными узорами парке и с татуировками на лице, руках и морщинистой шее. Он протягивал ему плошку с какой-то жидкостью.

— Это чего? — Молодой орк с подозрением принюхался. — Не настойка от похмелья?

— Вода. Простая вода.

Брехт с шумом втянул носом воздух. Судя по всему, в эту посудину в прошлом чего только не наливали — от упомянутой воды до… э-э… жидких отходов жизнедеятельности. Причем последнее явно выплеснули перед тем, как наливать эту жидкость.

— Ладно, поверим на слово, — проворчал молодой орк, двумя пальцами зажал нос и залпом опрокинул в себя… хм, действительно воду! И — что самое интересное — эта вода ему помогла! Настолько, что уже через несколько минут он смог адекватно воспринимать реальность.

Грот был небольшой; все его убранство состояло из лежанки в углу, плоского камня в изголовье и нескольких проделанных в земляных стенках ниш, куда можно было сложить нехитрые пожитки. На плоском камне-столе стоял кувшин и та самая плошка. Ниши оказались пусты. Мешок с личными вещами валялся в изножье лежанки. Не особенно церемонясь, молодой орк полез проверять наличие своего добра — мало ли сколько времени он тут провалялся! Кто угодно мог позариться! Вон в землях людей грязную тряпку без присмотра нельзя оставить — сопрут!

Старый орк спокойно наблюдал за манипуляциями молодого. Он уже давно перешел ту грань, когда личные вещи играют большую роль.

— Все на месте? — поинтересовался он, когда вещмешок был завязан и для надежности переложен в изголовье.

— Да.

— Тогда пошли! — Шаман легко вскочил на ноги.

— Куда?

— Учиться! — пожал плечами старик и направился к выходу.

Брехт повторил его жест и последовал за шаманом. Память вернулась, и он прекрасно отдавал себе отчет в том, где находится и почему тут оказался. Другой вопрос — при чем тут учеба? Дядя-шаман еще двадцать лет назад определил, что магическими силами племянник не обладает. Чему они будут его учить? Может быть, покажут, как правильно разговаривать с богами и духами?

Гэхрыст! — для пробы окликнул он бога по дороге. — Гэхрыст, ты где?

А сам-то как думаешь?

Уф! А я уж думал — все!..

А ты не думай — дольше проживешь! Шутка… Кстати, спасибо за жертву!

Ка-акую? — Брехт от неожиданности остановился. — Я что, типа кого-то все-таки замочил?

Пока нет, — показалось, или древний бог вздохнул? — прибить — не прибил, но покалечил знатно!.. И еще тот последний бой. В древности мои служители часто устраивали такие поединки — просто для того, чтобы усладить меня изысканным зрелищем. Ух, скажу я тебе, какие это были поединки! Ваш тоже ничего.

Спасибо.

Кстати, чего ты меня звал?

Я? — Брехту пришлось ущипнуть себя за ляжку. — Звал? Когда?

Только что!

А… это так. Не обращай внимания! Проверка связи!

Ну знаешь… — послышалось нечто вроде фырканья, — я спешу, думаю, он опять во что-то влип, а он… он… проверяет! Я все-таки бог, а не мальчик на побегушках! А ты мне не…

Я единственный, с кем ты можешь общаться! — спокойно парировал Брехт. — Так что не выпендривайся!

Бог на сей раз промолчал, но это молчание было достаточно красноречивым. Видимо, он все-таки обиделся, «забрав» себе обидчивость самого Брехта, который долго не умел сердиться.

— Ну? — Шаман ждал в конце тоннеля. — И долго ты там будешь глазами хлопать? Иди за мной!

Это место, как и все подземные образования, представляло собой несколько небольших пещер и бессчетное количество гротов, соединенных извилистыми тоннелями. За несколько минут пути они с проводником миновали такое количество поворотов и развилок, что даже орк мог впасть в отчаяние — запомнить весь путь с первого раза было практически невозможно. Оставалось удивляться, как сами шаманы тут не плутают.

Вслед за проводником Брехт шагнул в просторную пещеру, Где на подстилках из шкур сидели, поджав ноги, три старика. От них разило столь мощной магией, что как-то не замечались лысые черепа, морщинистые лица, тонкие руки, серая кожа и прочее уродство глубокой старости. Перед одним на подставке тускло переливался шар величиной с детскую голову. Он смотрел только на него и не обратил внимания на вошедших.

— Проходи, — сказал другой старик. — Садись!

Брехт, скрестив ноги, уселся там, куда указывали, — то есть прямо напротив шара.

— Смотри, — прозвучал приказ. — Что видишь?

Брехт уставился на шар.

— Шар, — сказал он. — Хрустальный, да?

— Сосредоточься! — послышался резкий голос. — Очисти свой разум от посторонних мыслей. Отрешись от всего лишнего, позволь силе течь сквозь твои глаза…

— Чё?

— Сосредоточься, тебе говорят!

— А-а-а-а…

Брехт честно попытался заставить себя не думать. А как это сделать? То ли расслабиться, то ли… Как там на сборах их учили отдыхать после целого дня тренировок, чтобы за полчаса полностью восстановить силы? Постепенно расслабить все мышцы, начиная с лица. Потом — шея, потом — плечи и руки до кончиков пальцев. Потом — грудь, живот и…

Предатель-пол больно стукнул по затылку.

— Ты чего? — зашипели на него с двух сторон.

— Расслабился, — честно признался Брехт, садясь.

— А надо сосредоточиться!