— Посмотришь нашего отца. Через два дня тинг. Ты должен к этому дню поставить его на ноги во что бы то ни стало!..

— А…

— Речь идет о конунге!

Отец трех братьев Трольф-конунг правил Ледяными Островами уже несколько лет. Братья успели втроем прибрать к рукам власть на самом большом, Медвежьем, Острове и не желали терять ее в связи с переизбранием конунга. А это из-за его болезни было делом практически решенным, ибо Трольф-конунг не вставал с постели уже больше месяца. Сыновья надеялись, что отец поправится к ежегодному тингу, но чуда не произошло. И тогда младший вспомнил о целителе-магри, которого раздобыл его кормщик. Асгар прекрасно знал, откуда Кнут взял этого магри — договор-то о купле-перепродаже заключали именно с ним! — но помалкивал, поскольку Каспар своими действиями заслужил право называться свободным человеком, да и жалко было терять хорошего врача.

Трольф-конунг был плох — это Каспар понял сразу, едва увидел распростертого на постели когда-то высокого и плечистого, а сейчас исхудавшего мужчину. Вот так всегда! Люди надеются на чудо — авось пронесет! — и спохватываются, когда бывает уже поздно. Ну что сделаешь за два дня? Вот если бы ему показали пациента как минимум за неделю…

Каспар так и сказал братьям, осмотрев больного, и получил недвусмысленный ответ:

— Или он встает на ноги и принимает участие в тинге, или ты возвращаешься туда, откуда тебя взяли!

Возвращаться назад Каспару не хотелось. Оставалось одно — поделиться с конунгом собственной жизненной силой, что он и сделал. Трольф-конунг действительно встал на ноги и принимал участие в тинге, споря с соперниками и участвуя в пирах и судилищах. Самого Каспара никто не видел. Все шесть дней тинга он лежал пластом, отдав больному старику энергию молодого здорового тела, и специально приставленная рабыня ухаживала за ним все это время, потому что даже поднять руку в те дни он был не в состоянии. Пораженные здоровым видом конунга — разве что худобу скрыть так и не удалось, — знатные ярлы снова выбрали Трольфа предводителем, а Каспар покидал Конунгхольд на носилках.

И вот — опять! Точно такое же предчувствие чего-то неизбежного поселилось в душе и не давало покоя. Постепенно оно усилилось настолько, что Каспар выскочил из-за стола одним из первых и рванул в свою каморку, тяжело переводя дух, словно за ним гнались. Но и здесь ему не было покоя. Стены давили на него, было душно и пахло чем-то резким и неприятным. Он заметался по ставшей тесной каморке, почувствовав себя загнанным в угол зверем.

Тихий стук заставил его подпрыгнуть от неожиданности:

— Кто там?

— Это я, Рина, — прошелестел знакомый голос. — Ты…

— Ты одна?

— Да.

Каспар рывком распахнул дверь, за руку дернул женщину внутрь и задвинул засов.

— Что случилось? — Рина положила руки ему на плечи. — На тебе лица нет!

— Ох, — он привлек женщину к себе, — Рина… Я боюсь!

— Успокойся, — она стала гладить его по плечам и лицу, заглядывая в глаза, — все будет хорошо!

— Нет, — прижав Рину к себе, Каспар смотрел в темноту поверх ее головы, — нет… Нам не быть вместе. Все хорошее закончилось, Рина. У меня дурное предчувствие!

— Не надо. — Женщина поцеловала его в уголок губ. — Не думай о зле, и тогда оно не придет!

— Поздно, Рина! Оно уже здесь!

Близость женского тела раздражала. Внезапно пришла мысль о том, что жизнь кончена, что больше уже ничего не будет: ни счастья, ни любви. Как быстро он привык к хорошему, как легко поверил, что теперь все всегда будет хорошо! И вот все закончено! А он так много не успел… Крепче прижав к себе охнувшую от неожиданности женщину, Каспар впился ей в губы долгим поцелуем.

Утром примчался гонец — Асгара срочно призывали в Конунгхольд. «Умер Трольф-конунг», — сразу понял Каспар. Умер, не дождавшись осеннего тинга, несмотря на его лечение, и живший в Конунгхольде старший сын, Борн-ярл, сразу вспомнил магри. И, конечно, сделал выводы. Ну еще бы! Злокозненный инородец уморил очередную жертву! Только смерть — достойная кара за такое деяние!

Случись это еще два года назад, Каспар попытался бы совершить побег. Но годы в обществе фьордеров научили его многому, в том числе и тому, что надо твердо смотреть в лицо опасности. В конце концов, он прожил хорошую жизнь. Дочь пристроена и сейчас наверняка рядом с матерью, а он узнал цену настоящей дружбе и свободе, которая не снилась его собратьям на материке. Может быть, он самый счастливый магри на всем белом свете, а за все хорошее надо платить. Он готов.

В день отъезда он сам оседлал своего пегого конька и последним выехал за ворота хольда. Рина стояла на пороге. За нее цеплялась маленькая девочка. Женщина подалась к нему, и, наклонившись с седла, Каспар взял ее за руку.

— Я вернусь, — соврал он, прекрасно понимая, что лжет, что уже никогда больше ее не увидит. И по тому, как вспыхнули глаза Рины, понял, что она почувствовала обман. Что ж, так даже хорошо. Не питая напрасных надежд, она найдет в себе силы жить дальше и даже попытается быть счастливой.

Всю дорогу до Конунгхольда он смотрел по сторонам, запоминая холмы, луга, рощи и встающие вдали скалы. Каждый хутор он провожал жадным взглядом и на привалах подолгу любовался морем. Он успел объездить весь остров и побывать даже на соседних — слух о чудесном целителе распространился далеко за пределами Медвежьей Пасти. Но когда подъехали к Пасти и глазам людей предстал залив и качающийся на мелководье корабль, он оцепенел. Такой он видел лишь однажды — на старинной гравюре, иллюстрирующей «Сказание о Деяниях Дивных». А точнее — рассказывающей о далеком прошлом эльфов, когда человеческая цивилизация еще не вылезла из колыбели. Вот уже без малого две тысячи лет не плавали эльфы по морям, потеряв после восстания орков почти половину своей территории. Лишь Жемчужный Остров имел выход к морю, но, насколько было известно Каспару, большинство его судов представляли дракки, переделанные и украшенные. Это же был настоящий эльфийский корабль.

«Красота, сила и изящество» — вот три слова, которыми его можно было описать. Высокий, на несколько локтей выше бортов самых крупных дракков, он был выкрашен в серебристо-голубой цвет, а вдоль ватерлинии шла вязь непонятного рисунка. Высоко задранные нос и корма были сделаны в виде головы и хвоста неведомой птицы, а белоснежный парус казался крылом. Ни одной пары весел не было заметно на его бортах, хотя совершенно по-человечески они были украшены рядами миндалевидных щитов, на каждом из которых красовался один и тот же герб, повторенный на парусе. Тот, кстати, был расправлен, несмотря на то что корабль стоял на месте и ветра не было. Стало ясно, что движется он и ловит ветер с помощью магии. Ни одного эльфа не было заметно на бортах, лишь на носу в солнечных лучах тускло поблескивал шлем часового.

— Чтоб меня! — выругался Тан, ехавший бок о бок с Каспаром. — Альпы!

— Кто-кто?

— А ты не слышал? — Одноглазый эльф скривился. — Помнишь, я рассказывал когда-то, что много тысячелетий назад, когда началось похолодание, Эниссель Объединительница увела часть своего народа на юг, туда, где сейчас находится Радужный Архипелаг? Кое-кто тогда уплыл на запад и погиб, когда тот материк погрузился под воду, оставив только Железные Острова… Но кое-кто остался, не бросил северную прародину. Вот это они и есть!

— Снежные эльфы? — догадался Каспар.

— Угу. Прости, друг.

— За что?..

— Ну. — Эльф замялся, но ему на помощь неожиданно пришел кормщик Кнут, который тоже поехал с ними.

— Это альпы тебя и заказывали, — проворчал он, избегая смотреть на магри.

«Вот оно! — понял Каспар. — Заказчик нашел свой потерянный товар…»

На широком подворье конунга у коновязи стояло десятка полтора-два оседланных лошадей, и, увидев их, Кнут скривился:

— Слетелись, падальщики! И как прознали-то?..

Асгар-хольдер и бровью не повел, но было видно, что он полностью разделяет мнение своего фьордера.

Встречавшие гостей слуги приняли лошадей, другие бросились в дом доложить о приезде. Двери тут же широко распахнулись, и на пороге появилась хозяйка — мать Асгара. Тот тепло приветствовал ее.

— Проходите в дом, — сказала женщина, посторонившись. — Только вас и ждут!

В просторном холле было тесно — вдоль стен толпились фьордеры. Возле кресла конунга замерло шестеро альпов, и, уцепившись за них взглядом, Каспар забыл про всех остальных. Он даже не взглянул на конунга, который, вопреки его опасениям, был жив, но выглядел таким слабым, что, наверное, сюда его пришлось вести под руки. Ни Борна-ярла, ни Хедрика рядом не было, и Асгар-хольдер в одиночку предстал перед отцом.

— Дошло до меня, — заговорил Трольф-конунг, поприветствовав сына, — что ты нарушил наши обычаи и этим навлек на меня бесчестье!

Среди фьордеров, обитающих в поместье, соседей ярлов, жаждущих снять власть с Трольфа-конунга, едва он оступится, пронесся гул голосов.

— В чем моя вина, отец? — спокойно спросил Асгар. — Насколько помню, я ни разу не отступил от обычаев и почитаю законы, изданные тобой и освященные предками!

Конунг посмотрел на гостей, и один из альпов шагнул вперед.

Высокий, прекрасно сложенный, он сильно походил на Тана фигурой и чертами лица. Разве что волосы его были намного светлее, молочно-белые, а кожа — темнее, словно от многолетнего загара. Ну и еще: у Тана глаз был серо-голубым, а очи альпов сверкали всеми оттенками зеленого, от желтовато-нефритового До такой темной зелени, что казались черными. Одеты все шестеро были в кожаные куртки, обтягивающие штаны и высокие сапоги, отделанные серебряными заклепками и отороченные мехом. Ни кольчуг, ни наручей, ни поножей, ни каких других средств защиты альпы не носили, но почему-то все сразу поняли, что перед ними — воины в полном вооружении. Над плечами торчали рукояти мечей — крест-накрест.

Никаких знаков отличия на том, кто вышел вперед, не было, но тем не менее все знали, что это предводитель.

— Два с половиной года назад, — начал он голосом, звучным и мелодичным, что Каспар заслушался, — мой господин заключил договор с людьми Ледяных Островов, что они достанут ему молодого, здорового, послушного магри, знакомого с оружием и умеющего убивать. Вы, люди, обещали исполнить договор, но не сдержали слова. Наместник Рэллебога сказал, что заказанный магри по дороге сошел с ума, попытался совершить побег и был убит при попытке к бегству.

Его раскосые глаза, зеленые, как молодая трава, странно смотревшиеся на смуглом лице (Каспару этот цвет кожи сильно напомнил единственного знакомого ему орка), обежали по очереди всех людей, и Асгар, переглянувшись с Кнутом, кивнул:

— Все так и было! Несколько моих людей пострадали, пытаясь утихомирить этого магри! Отец, через своего кормщика я пытался заставить альпов выплатить виру за погибших, поскольку тот магри оказался опаснее, чем мы думали. Но ваш господин, — последовал кивок в сторону альпов, — тоже понес убытки. В конце концов Наместник согласился на то, что мы разойдемся миром и не будем иметь друг к другу взаимных претензий, но и совместных дел тоже вести не будем. Чего же теперь вы хотите от нас?

— Мой господин, — альп сверкнул глазами, — желает, чтобы магри был доставлен к нему!

— Но он мертв!

Каспар изо всех сил старался казаться спокойным, особенно когда заметил, что на него внимательно посматривают все альпы по очереди, а их предводитель так и вовсе таращится в его сторону.

— Мертв тот магри, и оставим мертвеца там, где он сейчас находится, — кивнул альп. — Но есть этот! Мой господин настаивает, чтобы один магри заменил собой другого!

— Но это невозможно! — совершенно искренне воскликнул Асгар. — В договоре ясно сказано, что вам нужен тот, кто умеет владеть оружием. То есть воин и даже… э-э… убийца! Но Каспар, известный на весь Медвежий Остров, — целитель! Он…

— Он тоже убийца, — парировал альп, — ибо моему господину известно, что из себя представляют магри на самом деле!

Каспар почувствовал на себе взгляды не только чужих, но и своих соратников-фьордеров. Уж если миролюбивый врач оказался берсерком, от которого отскакивают мечи и который может одним пальцем вырубить и даже убить человека, то чего ожидать от настоящего воина этой расы?

— Но в договоре речь шла о рабе, — Асгар не оставлял попыток спасти своего подчиненного, — а Каспар свободный! И он не совершил ничего такого, за что его можно лишить этого звания и продать в рабство!

Внезапно Каспар почувствовал на себе взгляд и покрылся холодным потом: он понял, что за спинами воинов скрывается еще один альп. Он был наряжен в какой-то бесформенный балахон и поначалу прятался, но сейчас обнаружил свое присутствие — присутствие мага, достаточно сильного, чтобы сразиться с колдуном-магри.

Их взгляды — цвета темного золота с ярко-зелеными — встретились, и Каспар ощутил холодные пальцы чужой воли, пытающейся проникнуть в его разум.

— Мой господин, — продолжал между тем альп, — догадывался, что люди дадут такой ответ. Он готов выплатить солидное вознаграждение…

— Мы друзей не продаем! — вскрикнул Тан, шагнув вперед. Остальные фьордеры согласно заворчали. Кто-то как бы невзначай положил руку на рукоять меча.

Альпов было всего шестеро — пять воинов и маг, а фьордеров, приехавших с Асгар-хольдером, десять, не считая Каспара и напряженного, как струна, Тана. Но по поведению гостей было видно, что они ничуть не боятся и вполне контролируют ситуацию.

— В самом деле, сын, — заговорил Трольф-конунг, — я знаю, что твой фьордер — прекрасный целитель. Он известен на весь остров, но он еще и магри! А нашим гостям очень нужен именно магри! Почему бы тебе не согласиться и не отдать Каспара? Им же все равно, о ком идет речь — о целителе или убийце, о том или этом? Ведь так?

Он смотрел только на предводителя альпов, и тот важно кивнул головой:

— Да. Моему господину важно, чтобы это был магри. А тот или этот — все равно!

— Вот видишь! — развел руками конунг. — Никто никого не собирается обвинять в нечестности!

— Но почему бы тогда вашему господину, — спросил Асгар-хольдер, — не заказать другого магри там же, где заказали первого? в Эвларе?

— Дело в том, — холодно сверкнули глаза альпа, и все сразу поняли, почему его соплеменников называют снежными эльфами, — что в Эвларе больше нет магри!

— Что? — Не поверив своим ушам, Каспар рванулся вперед.

— Вот так. В позапрошлом году магри подняли восстание. Один из них, некий Каур, лишившись дочери, сошел с ума и попытался убить самого принца Гертикса и главного мага Арманзора. Маг погиб — магри заманили его в ловушку и уничтожили. Сам принц, по его словам, чудом избежал смерти. Он убедил отца покарать преступников, и полтора года назад на магри была устроена облава. Большинство были убиты в первую ночь. Если кто и спасся, то нам об этом ничего не известно. Так что остался только один магри — этот…

Он еще что-то говорил, но Каспар его уже не слушал, прилагая отчаянные усилия, чтобы удержаться на ногах и не лишиться чувств от боли и отчаяния. Принц Гертикс Эвларский отдал приказ перебить всех магри! Мужчин, женщин, детей… И это он во всем виноват! Он, не пожелавший смириться с тем, что его дочь должна стать игрушкой в объятиях богатого извращенца. Его сородичи погибли из-за них с Соркой. Магри перестали существовать… И он — последний представитель своей расы.

Он даже вздрогнул, когда альп коснулся его плеча.

— Вы позволите, — альп сделал паузу, — забрать у вас этого магри?

— Только если он согласится, — ответил Асгар.

— Нет! — Тан положил руку на рукоять меча. — Мы не отдадим Каспара!

— Помолчал бы уж! — бросил ему альп. — Инородец, и сам защищаешь инородца!

Эти слова были подобны искре, упавшей на сухую листву. Фьордеры заворчали, плотнее смыкая ряды.

— Тан — наш брат по оружию, — пророкотал кормщик Кнут. — И Каспар тоже! Кем бы они ни были в прошлом, они достойны стоять рядом с нами! А вот вы…

Блеснули обнаженные клинки. Помедлив, альпы тоже ощетинились оружием.

Трольф-конунг проявил признаки беспокойства: как-никак в его доме могло произойти сражение. Он уже поднял руку, чтобы вмешаться и остановить начинающееся кровопролитие, когда Каспар сделал шаг вперед.

Как когда-то, от его слов сейчас зависело многое.

В глубине души Каспар никогда не был бунтарем. Ему гораздо проще было согнуться под давлением обстоятельств, чем восстать против несправедливости. Кроме того, будучи магом или почти магом, ведь его искусство исцелять во многом базировалось на волшбе, он не мог не быть фаталистом. Он попытался сбежать от судьбы, но она отыскала его и здесь. Кажется, его бы нашли даже на пустынных берегах Южного Архипелага, где, как говорят, столь каменистые склоны, что даже растения не находят себе места для жизни.

Оказавшись между двумя группами, он встал напротив старшего альпа и попытался найти его взгляд. Золотые глаза встретились с зелеными.

— Это так необходимо? — негромко произнес он.

— Да, — Альп сузил глаза. — От этого зависит жизнь и смерть.

— Мой долг врача — помогать всем, кто нуждается в помощи, — так же негромко повторил магри.

— Тот, кто послал меня… — начал альп.

— Я согласен!

По дружине фьордеров прокатился вздох удивления. Кто-то даже выронил меч.

— Каспар, как же так? — Тан шагнул вперед. Его взгляд был полон изумления.

— Вот так, — пожал тот плечами. — Я благодарю вас всех за то, что вы попытались меня спасти. Вы подарили мне счастье и свободу. Ни один из моих несчастных соплеменников не получал еще такого дара, и я, наверное, самый счастливый магри за последние пятьсот лет. Но… за все хорошее надо платить. И пришло время расплаты!

— Ты не прав. — Эльф покачал головой. — Насколько я могу судить о твоем прошлом, ты уже сполна за все расплатился! И сейчас…

— Что толку философствовать, — не отступал Каспар, — особенно здесь и сейчас? Особенно когда моего народа больше не существует… Я согласен! — повторил он громче.

Альпы направились к нему с видимым облегчением, собираясь окружить, когда эльф бросился вперед.

— Ты не пойдешь один! — Он встал рядом.

— Почему? Зачем? Что ты делаешь? — прошептал Каспар, одновременно обмирая от ужаса и задыхаясь от радости.

— Ты — мой друг, — Тан подмигнул, — а друзей в беде не бросают. И потом, кто-то же должен лечить меня от похмелья! — С этими словами он отцепил фляжку от пояса и основательно к ней приложился.