Осенью 1907 года Рэя и миссис Ганнесс часто видели вместе. Они выглядели счастливой парочкой, ездили в город, прогуливались по улицам рука об руку. Лэмфер хвастался дружкам, что хозяйка умоляет его жениться на ней, и щеголял ее подарками, в том числе красивыми серебряными часами. Как писал один газетчик, «бездельник и бродяга» из городского посмешища готов был превратиться в хозяина прекрасной доходной фермы7.
Однако вдруг появился Эндрю Хельгелейн.
ХЕЛЬГЕЛЕЙН
С лета 1906 года, когда на ферму по объявлению один за другим приезжали мужчины, Белль вела постоянную переписку с Эндрю Хельгелейном1 — сорокадевятилетним фермером из Южной Дакоты. Он откликнулся на объявление в газете «Миннеаполис титендэ» и за восемнадцать месяцев получил от вдовы Ганнесс множество писем. Как свидетельствуют наиболее надежные источники, она сочинила от семидесяти пяти до восьмидесяти посланий2.
Все они написаны по-норвежски. По словам переводчика этих писем на английский язык, ужасный почерк, множество орфографических и стилистических ошибок свидетельствовали, что их автор — «человек чрезвычайно безграмотный и невежественный»3. Топорно составленные, эти «песни сирены» (как окрестила их газета тех дней) сделали свое черное дело — соблазнили адресата, и он, подобно череде других «воздыхателей», оказался в доме, который вскоре по всей стране станет известен как «ферма убийцы»4
Белль расставляла ловушки целых полтора года. И это не только свидетельство ее изощренного коварства, но и результат изворотливости самого Хельгелейна. Он, в отличие от других жертв, оказался нелегкой добычей. Сохранилась его тюремная фотография — в профиль и анфас. На ней предстает крепкий норвежец с короткой шеей и свиноподобной физиономией. Снимок был сделан в исправительной колонии в Миннесоте, где, осужденный за ограбление и поджог деревенской почты, он провел десять лет. Его переписка с Белль началась через двенадцать лет после освобождения. К тому времени он уже фермерствовал в Абердине, Южная Дакота. Поблизости, в окрестностях Мэнсфилда, жил на своей ферме брат Эндрю — Асле, а в Лебаноне — сестра Анна5.
Белль ответила на письмо Эндрю Хельгелейна 8 августа 1906 года. Начиналось письмо с обращения «Уважаемый сэр», подписано было «миссис П.С. Ганнесс» и представляло ее как хозяйку «прекрасного дома в прекрасном месте, где состоятельные люди строят летние резиденции, где растут фруктовые сады, в добротных новых домах есть все современные удобства, а вдоль дорог проложены тротуары, утопающие в зелени деревьев». Она уверяла, что у нее «74 акра земли» (на самом деле ее земельный участок был примерно в два раза меньше), которая стоит от 12000 до 14000 долларов (по современным меркам это примерно 400000 долларов). Белль хотела убедиться, что фермер из Южной Дакоты достоин ее внимания, и поэтому в конце письма попросила Эндрю «рассказать немного о себе» и, самое главное, «сколько наличных денег он собирается вложить в общее дело»6.
Хотя писем Хельгелейна к Белль не сохранилось, из ее ответа, датированного 20 августа, понятно, что она удовлетворена его финансовым положением. Тон ее послания передает с трудом сдерживаемое возбуждение рыбака, который чувствует: наживку заглотила большая рыба и, вытаскивая добычу, нужно приложить все усилия, чтобы она не сорвалась.
«Дорогой друг, — начинает она свое письмо, — мне кажется, что у тебя добрая душа и сильный характер. Настоящий норвежец. Не каждая женщина понимает, как трудно найти такого мужчину. Мне пишут разные американские щеголи, но я их в расчет не принимаю». Она рисует идиллическую картину, описывая Индиану как штат, где «зима мягкая, а лето не такое жаркое [как в Южной Дакоте], часто идут дожди, но не бывает гроз, и поэтому можно выращивать все что хочешь».
По ее словам, Ла-Порт — это золотое дно. «Он находится недалеко от Чикаго, а земля все время дорожает, — пишет Белль, — многие из купивших здесь участок несколько лет назад уже почти миллионеры. Стоимость земли за это время несколько раз удваивалась, и они разбогатели, продавая ее небольшими кусками бизнесменам из Чикаго для строительства летних домов. Здесь вы сможете удачно вложить свой капитал и, возможно, обеспечить себя на всю жизнь». Объявляя Хельгелейну, что предпочла его «сотне других претендентов», Ганнесс советует Эндрю забрать из банка все деньги и приезжать «как можно скорее».
Спустя месяц после начала переписки Белла (так она стала подписывать письма уже в августе) обращается к Хельгелейну как к потенциальному сожителю, а не просто деловому партнеру. «Я очень хочу узнать тебя поближе, но стараюсь сохранять терпение и дождаться твоего приезда, — пишет она со страстью женщины, которая разлучена с возлюбленным и жаждет встречи с ним. — Я выбросила все письма, которые получала от других, а твои храню в секретном месте. Ты не представляешь, как я их ценю, потому что за двадцать лет в Америке не встречала ничего настолько истинно норвежского».
Изображая влюбленность, Белль возносит Хельгелейна над всеми остальными мужчинами и уверяет, что не может дождаться часа, когда целиком посвятит себя его нуждам. «Мне кажется, даже королева, и та недостаточно хороша для тебя, — продолжает свои излияния миссис Ганнесс. — В моем представлении ты выше всех, и я не позволю, чтобы какие-то обстоятельства помешали мне служить тебе».
Она нарисовала заманчивую картину их будущего семейного уюта. «Как только ты приедешь, мы заживем так счастливо, — обещает Белль. — Я буду готовить кремовый пудинг и много других вкусностей. Тебе, наверное, там очень одиноко, поэтому стоит поспешить и как можно скорее переехать ко мне. Ты посвятил много лет тяжелой работе, а теперь остаток дней должен прожить в покое».
Есть одна вещь, подчеркивала Белль, которая сделает их совместную жизнь еще прекраснее. Хельгелейн никому — особенно родственникам — не должен рассказывать о своих планах: «Когда устроимся, мы пригласим твою дорогую сестру Анну из Лебанона. Тогда она сама все увидит и будет приятно удивлена. Ведь гораздо лучше все сохранить в тайне, чтобы насладиться выражением лиц родственников, когда все вдруг откроется».
Конец ознакомительного фрагмента
