— Конечно, — ответила миссис Ганнесс, — я всегда стараюсь, чтобы мой работник жил в чистой и красивой комнате.
Гурхольту на новом месте все нравилось. Через неделю, сочиняя письмо матери, Генри описал ферму как «самое прекрасное место во всей округе» с красивым — на тринадцать комнат — домом, окруженным «чудесной зеленой рощей». Далее он сообщал, что «к нему относятся, как к члену семьи»11.
Несколько недель после появления нового работника Крис Кристофферсон часто видел его в компании миссис Ганнесс. Но однажды в августе 1905 года, во время сбора урожая, она вдруг появилась в доме Криса и, объяснив, что Гурхольт неожиданно уехал, попросила помочь ей убрать овес.
— Он уехал, когда должен был жать овес? — поразился сосед.
— Сказал, что заболел и работать не может, — сказала Белль и добавила, что Генри уехал в Чикаго, взял только «сумку с некоторыми вещами», оставив чемодан и всю одежду, даже теплое меховое пальто.
Той зимой, как позже рассказывал Крис, пальто, «которое оставил Гурхольт, носила Ганнесс». Кристофферсону показалось странным, что человек уехал в Чикаго без пальто. Сосед поинтересовался, «не просил ли Гурхольт его прислать».
Но Белль ответила, что «не получала от бывшего работника никаких известий»12.
ПРОПАЖА
В конце лета 1905 года, вскоре после исчезновения Гурхольта, несколько норвежских газет по всему Среднему Западу — в Миннеаполисе, Айове, Иллинойсе — стали из номера в номер публиковать зашифрованное объявление. В переводе оно выглядело так:
...Владелица богатой, хорошо оборудованной фермы, расположенной в красивом месте, ищет честного и надежного мужчину в качестве помощника и партнера. С собой нужно иметь небольшую сумму наличных. Сохранение тайны гарантируется1.
Заинтересованным лицам предлагалось написать в редакцию газеты на имя «Б.Г.».
Сколько откликов пришло на объявление, неизвестно, но почтальон Д. Дж. Хантер, доставлявший корреспонденцию на ферму Ганнесс, сообщал позже, что каждое утро она получала «от одного до четырех» писем, а иногда даже «восемь или десять»2. В числе первых откликнулся норвежский иммигрант Джордж Берри. Он приехал из Тасколы, Иллинойс, и привез с собой 1500 долларов наличными. По грубым подсчетам, сейчас эта сумма равняется 40000 долларов. Джордж сообщил знакомым, что переезжает в Ла-Порт «на работу и, возможно, там женится»3. Несколькими днями раньше один из подписчиков «Декора-постен», Кристиан Хильквен из Висконсина, продал за 2000 долларов свою ферму и, распорядившись, чтобы газету ему доставляли по новому адресу в Ла-Порте, распрощался с друзьями4.
Сообщив начальнику, что «женится на богатой вдове», Эмиль Телль, холостяк из Осейджа, штат Канзас, оставил работу на мебельной фабрике и с 2000 долларов в кармане отправился в Ла-Порт5. Продав ферму сыновьям и сообщив им, что «едет в Ла-Порт жениться», отправился в Индиану и пятидесятилетний вдовец Оле Будсберг (Иола, штат Висконсин)6. В декабре 1905 года из Миннесоты прибыл сорокалетний холостяк Джон Моу. Этот подписчик «Скандинавен» взял в местном банке 1000 долларов, объяснив кассиру, что «едет в Индиану, в Ла-Порт, и там ему очень понадобятся деньги»7.
Дальше — больше.
Как рассказывал Эмиль Грининг — «красивый и умный» девятнадцатилетний батрак, — «к миссис Ганнесс все время приходили мужчины, и почти все с чемоданами. Каждую неделю в доме появлялся новый жилец. Белль представляла их как кузенов из Канзаса, Южной Дакоты, Висконсина или Чикаго. Детей к этим родственникам хозяйка не подпускала, а держала их постоянно при себе — в спальне или в гостиной».
Никто из кузенов не останавливался надолго, хотя, чтобы кто-нибудь покидал ферму, Грининг не видел. И — странное дело — каждый оставлял свой чемодан. В итоге, вспоминал молодой человек, в доме их оказалось «не меньше пятнадцати, а одна комната была полностью забита мужской одеждой. Миссис Ганнесс сказала, что это вещи кузенов, и она не знает, вернутся ли они за ними позже»8.
Летом 1906 года, в перерыве между визитами «кузенов», Белль наняла местного польского иммигранта Уильяма Брогиски выкопать в загоне для свиней две ямы. Размер она указала очень точно: шесть футов в длину, три фута в ширину и четыре в глубину.
— Для мусора, — объяснила хозяйка.
Через неделю, вернувшись на ферму, Уильям заметил, что ямы все еще пусты. Позже он говорил, что «никогда не видел, чем и когда эти ямы заполняли».
Прошло еще несколько лет, прежде чем Брогиски и другие соседи открыли их истинное предназначение9.
К осени 1906 года Дженни — шестнадцатилетняя приемная дочь миссис Ганнесс, уже стала красавицей. С фотографии тех лет приветливо смотрит светловолосая девушка. У нее пухлые губы, нежная кожа — типичный портрет молоденькой молочницы. Поэтому совсем неудивительно, что она нравилась мужчинам.
К их числу принадлежал и молодой батрак Эмиль Грининг. Конечно, за несколько месяцев его работы на ферме Дженни и Эмиль подружились. Он объяснял позже, что, когда они оставались вдвоем, «она много о себе рассказывала». Однажды зимой 1906 года Дженни сообщила, что ее посылают учиться в Калифорнию. Так решила мать, она все устроила, и скоро в Ла-Порт приедет профессор, чтобы отвезти девушку в колледж.
Незадолго до Рождества Грининг услышал, что профессор уже прибыл. На другой день, с самого утра, Эмиль был отправлен на работу, а когда вернулся, поинтересовался, где Дженни — хотел перед отъездом с ней попрощаться. Слова миссис Ганнесс привели молодого человека в замешательство.
Белль сказала ему, что Дженни уже уехала. Но, по словам Грининга, никто в округе «не видел ее отъезда. И профессора тоже никто не видел»10.
С влюбленным в Дженни железнодорожным рабочим Джоном Вайндером случилась похожая история. Когда за десять дней до Рождества он приходил к Дженни, она сказала, что ее отправляют в Лос-Анджелес, в колледж, и что мать уже все устроила. Вайндер огорчился. Ему показалось, что девушку предстоящий отъезд тоже не радовал. Она взяла с Джона слово, что к следующему воскресенью он вернется и они смогут попрощаться.
В назначенное воскресенье Вайндер нанял экипаж и отправился на ферму. Позже он вспоминал, что в тот день дул сильный ветер, шел снег. Приехав, он постучал в дверь и спросил Дженни, на что миссис Ганнесс ответила: «А Дженни уехала в Лос-Анджелес». Молодой человек удивился, ведь девушка просила повидать ее перед отъездом, но услышал от Белль, что «Дженни уехала в среду».
В течение полугода Вайндер слал в Калифорнию письма, но на них не пришло ни одного ответа. В октябре 1907 года, встретив миссис Ганнесс в городе, Джон пожаловался, что никак не может связаться с ее дочерью.
— Ну, конечно, — засмеялась Белль, — я слышала, ты женился, и сообщила об этом Дженни.
Вайндер объяснил, что женился его брат, и попросил написать Дженни, что он «все еще свободен». Миссис Ганнесс обещала выполнить его просьбу.
Но Дженни так и не ответила11.
РЭЙ
С неожиданным отъездом девушки Грининга на ферме ничего больше не удерживало, и через полгода, уволившись, он тоже подался на Запад. Прошел месяц, и место Эмиля Грининга занял Рэй Лэмфер1.
С сохранившейся газетной фотографии на нас смотрит длиннолицый большеносый мужчина с копной вьющихся волос и пышными неухоженными усами. Обращает на себя внимание его затравленный взгляд. Рэй был сыном довольно известного в округе бывшего учителя, политика и мирового судьи Уильяма Лэмфера, который «пропил свое положение, деньги и семейное благополучие»2.
Рэй, подобно отцу, тоже любил приложиться к бутылке. Хотя в трезвом состоянии он был хорошим плотником, но люди считали его «слабым и никчемным», тратившим заработанное на проституток, выпивку и азартные игры. По слухам, он мог за вечер проиграть в автомате пятьдесят долларов3.
Существуют разные версии того, как Рэй Лэмфер нанялся к Белль Ганнесс. Некоторые хроникеры писали, что какое-то время она к нему приглядывалась, а потом, в июне, встретив на улице, предложила кров и работу. Другие — это кажется более убедительным — сообщали, что Рэй как член местного союза плотников узнал про работу на ферме от другого мастера и специально встретился с Белль для разговора. Она тут же взяла его в помощники по хозяйству4.
Как бы там ни было, доподлинно известно, что в начале июля Лэмфер уже жил на ферме и занимал комнату на втором этаже, которую совсем недавно освободил Эмиль Грининг. Рэй, как он неоднократно хвастался собутыльникам, стал любовником хозяйки. Один из исследователей дела предположил, что к грубой толстухе, которая была старше его почти на одиннадцать лет, щуплого молодого человека влекло «материнское начало», и это вполне объяснимо с позиций психоанализа. «Одинокий молодой человек жаждал покровительства, безопасности материнского чрева, и такой тип женщины олицетворял собой защищенность, ничего не требуя взамен»5.
Возможно. Правда, другие работники тоже делили ложе с хозяйкой. Питер Колсон, проработавший у нее два года, в мельчайших деталях рассказывал потом, как она приходила по ночам в его комнату и «любила, осыпая ласками и нежными словами». Она «мурлыкала как кошка и была полна нежности во всем. Я никогда не встречал таких женщин», — свидетельствовал Колсон6.
