Гарри Гаррисон

Пришельцы, дары приносящие (сборник)

Часть первая

Вопрос времени

— И что сейчас будет? — спросил Джефф О’Хара, глядя красными от усталости глазами на деревянный ящичек с рядом разноцветных лампочек на крышке.

— Перехожу к демонстрации, — ответил Антонини. Его длинные узловатые пальцы заплясали по рядам кнопок на задней стенке ящичка, и ритмично заполыхали разноцветные огоньки. Откинув с лица длинные седые волосы, он сосредоточенно нахмурился. — Для управления колороматахромом требуется немалый опыт, почти искусство, которое состоит в том, чтобы обнаружить гармоничные колебания, почувствовать дисгармонию, а затем выбрать нужное сочетание… О! Я только что зафиксировал отклонение… оно все четче… Большой палец… на вашей правой руке… с ним что-то неладно…

— Там у меня заусеница, — проворчал Джефф, записывая несколько строк в блокнот. — Сложно не заметить.

— Заусеница? Я ее не видел, поскольку глаза мои, естественно, были закрыты. Но гармоничные колебания должны устранить изъян. Поближе к ящичку, пожалуйста. — Снова замелькали длинные пальцы и замерцали огоньки. — Сейчас начнется излечение, и ваша кожа восстановится.

— С большинством заусениц поступают проще, — сказал Джефф, покусывая свою. — Ладно, Антонини, можете выключать, я уже видел достаточно. По условиям нашего фонда вы имеете право на грант…

— Ага! — Антонини театрально выпрямился, сплетя пальцы на груди, и в глубоких темных глазницах вспыхнули огни. — Значит, вы верите! Осознаете ценность моего колороматахрома!

— Я осознаю, что это всего лишь груда мусора, а его работа — простой фокус, но мое мнение значения не имеет. А теперь, для документов, — как ваше имя?

— Вы меня оскорбляете! — взвизгнул Антонини, в негодовании размахивая руками. — Вы сомневаетесь в моей правоте, в моих открытиях, в моих поисках, чтобы надо мной посмеяться! Берегитесь, пока мои пальцы по своей собственной воле не вцепились в ваше лживое горло, источающее яд…

— Спокойнее! — глухо прорычал Джефф, расправляя под пиджаком мускулистые плечи.

Несмотря на средний рост, зарождающуюся лысину и возраст под сорок, он производил впечатление человека, с которым шутки плохи, — пять лет службы в морской пехоте наложили неизгладимый отпечаток. Антонини сразу же перестал размахивать руками и попятился.

— Вот так-то лучше, — сказал Джефф. — Как я уже вам говорил, это всего лишь мое личное мнение, о котором вы и спрашивали. На возможность выдачи гранта оно не влияет, не считая того, что я поместил вас в низшую категорию по причине явной бесполезности вашей штуковины. Вот вам пачка бланков, несколько конвертов с марками и адресами и брошюра с инструкциями. Читайте инструкции и в соответствии с ними заполняйте бланки отчетов. Их отправляйте по почте в последний день каждого месяца, а от фонда будут приходить чеки, в данном случае на сто долларов.

— За столь мизерную сумму я никогда не…

Тяжелый взгляд Джеффа заставил его замолчать, а затем прошелся по разваливающейся мебели и пыльным занавескам.

— Театральные представления оставьте для простаков. Судя по виду этой свалки, сто баксов — это на девяносто восемь больше того, что вы зарабатываете сейчас. Так что слушайте внимательно. Нас не интересует, скольких людей вам удалось или не удалось излечить на самом деле, — нас интересуют лишь подробные отчеты. Мы их тщательно проверяем. Если попадетесь хоть на малейшем преувеличении, на микроскопической лжи в описании результатов ваших процедур, вы будете немедленно исключены из нашего реестра без возможности восстановиться. Вам ясно?

— Более чем, — уныло ответил Антонини.

Он упал в кресло и начал просматривать брошюру с инструкциями, что-то бормоча. Джефф взглянул на часы и защелкнул дипломат:

— Если есть вопросы, звоните в фонд, номер на внутренней стороне обложки. А мне пора. Я жду междугородного звонка.


Свежесть ранней весны чувствовалась даже в пропитанном смогом воздухе городских улиц. Джефф свистнул, подзывая такси. Продолжая насвистывать, он толкнул внушительную тиковую дверь с золотыми буквами: «Комиссия по благотворительности, обслуживанию и контролю качества». Заметив его, Салли Паркер подняла взгляд от пишущей машинки.

— Засвистите по-другому, когда увидите, кто ждет в вашем кабинете, — сказала она.

— Никому не разрешается ждать у меня в кабинете.

— Похоже, умеренный образ жизни дурно влияет на память. «Мисс Паркер, — сказали вы мне, — если в мое отсутствие придет страдающий плоскостопием джентльмен в ботинках сорок пятого, пусть подождет в моем кабинете». Конец цитаты.

— Представитель закона? — Джефф задумчиво прищурился. — Интересно, что стряслось на этот раз? — Он вошел в кабинет и хмуро уставился на упитанного мужчину, который стоял у окна, держа руку в кармане пиджака. — Моя фамилия О’Хара. Чем могу помочь?

— Маннгеймер, детектив. — Незнакомец неуклюже вытащил левой рукой удостоверение и махнул им; правая оставалась в кармане.

— Рад познакомиться, сержант Маннгеймер. Что вы хотели?

— К нам поступила жалоба…

— На меня?

— Нет, на какого-то жулика по имени Акакака, который, как выяснилось, получает деньги от вашего фонда, и нам нужны некоторые сведения…

— Одну минуту, сержант. — Подойдя к ряду шкафов, Джефф вытащил ящик с табличкой «А — Д» и быстро просмотрел его содержимое, после чего вернулся к столу с папкой в руке и перелистал ее. — Да, помню его, приятный старичок, ему как минимум лет девяносто. Что вы хотите о нем узнать?

— Все. Если вы согласитесь передать нам эти документы, они станут ценным доказательством для суда.

— Этого я сделать не могу, сержант Маннгеймер. — Джефф закрыл папку и положил на нее руки. — Наша документация конфиденциальна. Я отвечу на все вопросы, на какие сумею, но к картотеке вас не допущу.

Будь Маннгеймер чуть внимательнее, он заметил бы, как внезапно похолодел тон О’Хары.

— На вас лежит гражданская ответственность! — прорычал детектив, нахмурившись так, что глаза-пуговки скрылись за бровями. — Этот Акакака — жулик, который якобы читает будущее. Он водит за нос простофиль, а вы его покрываете, О’Хара, и мы имеем право посадить вас в тюрьму вместе с ним как соучастника. Будьте с нами честны, и мы всегда вам поможем, но попробуйте только обмануть, и окажетесь за решеткой.

— Не пытайтесь меня запугать, фараон безмозглый! — рявкнул Джефф, бросая папку в ящик стола и щелкая замком. — Можно подумать, будто у вас самих все кристально чисто. Ввалились без ордера на обыск, пытались в мое отсутствие добраться до конфиденциальных документов, а это самое настоящее уголовное преступление.

— О чем это вы?

— Вы не вынимаете правую руку из кармана — вот о чем! Все мои шкафы надежно заперты. Любой, кто попытается их открыть, получает заряд несмываемой красной краски. Какого цвета ваша рука, Маннгеймер?

Детектив вскочил, и если цвет его руки оставался неизвестным, то лицо определенно побагровело.

— Я все про вас знаю, О’Хара, — заорал он, — но хотел обойтись с вами помягче. Это моя ошибка, и она не повторится. Мы следили за вами в центре города, да, следили, и добьемся…

— Ничего вы не добьетесь, кроме лишних неприятностей на свою дурную голову, — процедил Джефф, — поскольку я записываю наш разговор вместе с угрозами и прочим. К вашему сведению — и к сведению ваших партнеров из городского совета, — я позабочусь о том, чтобы они получили копию этой записи. У нас некоммерческий благотворительный фонд, организованный в соответствии с законами суверенного штата. Наша деятельность состоит в выплате грантов исследователям, отвечающим строгим условиям. Источник наших средств — находящееся в доверительном управлении имущество, оставленное покойным Вольфгангом Шлюсселем, трудолюбивым джентльменом, сделавшим небольшое состояние на свиных консервах. В возрасте сорока пяти лет у мистера Шлюсселя обнаружили рак желудка, и после того, как дорогостоящее лечение оказалось неэффективным, врач выписал дополнительный запас морфия и сказал пациенту, чтобы тот приготовил завещание и смирился с судьбой. Мистер Шлюссель написал завещание, но смиряться с чем бы то ни было не пожелал — он не бедствовал и любил жизнь. Не получив желаемого от обычной медицины, он решил искать иные, неординарные средства и в конце концов нашел среди болот Миссисипи женщину, которая вылечила его змеиным ядом…

— Шарлатанство!

— Мне уже приходилось слышать подобное. Так или иначе, врач мистера Шлюсселя назвал его излечение спонтанной ремиссией и забыл об этом. Но сам мистер Шлюссель ничего не забыл. Ему хотелось помочь людям, которые страдали так же, как и он, но, к несчастью, та женщина вскоре умерла. Мистер Шлюссель благополучно и плодотворно прожил еще десять лет, пока не пал жертвой инфекции желчного пузыря. К несчастью для него, шарлатанов, специализировавшихся на подобных болезнях, рядом не оказалось, и он умер, но завещал все свои деньги на основание фонда, который содействовал бы открытию иных лекарств и методик, способных облегчить страдания многим недужным. Следуя аргументированным советам высокооплачиваемых юристов, организацию создали именно в том виде, в каком вы застали ее сегодня. Это всего лишь исследовательский орган, который содействует открытиям в неизведанных областях и публикует результаты своих поисков. Мы даем грант каждому, кто занимается разработкой новых методик или изобретательской деятельностью и не может получить финансирование из других источников. Не имеет значения, если устройство или метод выглядит поддельным или бесполезным, — наша задача не в том, чтобы оценивать факты, но в том, чтобы попросту их собирать. Люди, получившие от нас гранты, представляют регулярные отчеты о своей работе, которые мы проверяем на точность изложения, но не более того. В конце каждого года объединенные результаты этих отчетов публикуются в виде книги. — Джефф взял со стола толстый том в темной обложке и показал разъяренному детективу. — Вот и все, чем мы занимаемся. Разработка и использование открытий — дело их авторов, так же как семейные проблемы и взаимоотношения с полицией. Все, что я мог бы рассказать вам о гуру Акакаке, содержится в этой книге, которая, вероятно, имеется у вас в полиции. Если нет, с удовольствием пришлю вам экземпляр. Это стоит всего семь долларов. Из книги вы узнаете все, что вам необходимо знать о КБОККе, Комиссии по благотворительности, обслуживанию и контролю качества.