— Да.

— Отлично. Тогда идем дальше. Видишь спальню, напротив кухни? Она закрыта сёдзи, — Ратто дождался моего кивка и продолжил. — Там живут нецесы. Они обладают талантами, но незначительными. Кто-то ловко орудует ножом, поэтому приписан к кухне. Кто-то сильный и используется в тяжелых работах, где нихилы пасуют. Только их талант узок и единичен. Понимаешь?

— Да.

— Хорошо, — буркнул Ратто. — Спальня, где мы с тобой познакомились, принадлежит примарам. К примарам относятся те обитатели Комнатки, кто обладает редкими и очень ценными талантами. Нику, как ты уже понял, заведует кухней. Без нее мы черт-те что ели бы. Лучок поставляет ей овощи и фрукты. Пенсне говорит с Телевизором и способен сладить с любой поломкой. Масута (мастер), — он кивнул на симпатичную девочку с холодными, голубыми глазами, — не только прекрасно поет, но и чинит нашу одежду, если та вдруг прохудится. С иголкой она обращается, что Нику с ножом. Не советую её злить. Горячий у нее нрав.

— Очень. Горячий, — манерно протянула та и улыбнулась одними губами. Только улыбка вышла неживой и слишком уж напряжённой.

— Каждый из примаров неотъемлемая часть Комнатки. Без них всем будет туго, — усмехнулся Ратто. — Ладно… Ну и расскажу немного о правилах. Нихилам запрещено разговаривать с примарами. Они могут лишь отвечать, если их спросят. В глаза смотреть тоже запрещено. Если нихилу что-то нужно от примара, то он обращается к нецесу и тот передает просьбу. Нецесам можно говорить со всеми, но запрещено заходить в спальню примаров без разрешения. Для всех — это запретная зона. Усек?

— Да.

— Молодец.

— А Ж-жребий?

— Жребий… Жребий мы проведем сегодня, когда проснется Телевизор, — Ратто указал пальцем на телевизор в углу. — Пенсне его разбудит, и мы узнаем, куда ты попадешь. Затем Сундук даст тебе одежду и припасы для Комнатки. Нику, нам хватит соли?

— Да, в кладовой еще есть полмешка, — кивнула девочка, задумчиво смотря себе под ноги.

— Хорошо. Может в этот раз виски побольше дадут, — вздохнул Ратто и жадно облизнулся.

Странное это было место. Похожее на обычный рёкан, где обычно останавливаются путешественники или просто усталые путники. Я не помнил других рёканов, но где-то в голове витало именно это сравнение. Наверное, память частично возвращалась, как и говорил Ратто.

Три спальни, кухня, сад, который я пока не успел увидеть, кладовка, телевизор, огромный металлический ящик в углу, рядом со спальней примаров, несколько сёдзи поменьше и тяжелая Дверь у спальни нихилов. Хотя, их спальню и спальней-то не назовешь. Ни стен, ни укрытия от любопытных глаз. Простые футоны, одинаковые тумбочки у изголовья, и одинаковые тихие дети, сидящие на них в ожидании приказов.

Когда Ратто потерял ко мне интерес, то меня усадили на диван рядом с телевизором и оставили наедине. Со мной никто не заговаривал, проходящие мимо старались побыстрее прошмыгнуть и лишь Пенсне изредка подходил к шкафу, брал с полки пару книг и, загадочно улыбнувшись, уходил в спальню примаров.

В остальном в Комнатке не было места праздному ничегонеделанью. Каждый чем-то занимался, а если случалась вдруг свободная минутка, то её предпочитали посвятить сну или отдыху. Поначалу мне было любопытно наблюдать за жизнью Комнатки, но общая атмосфера и неприязненные взгляды проходящих мимо дивана вызывали страх. Ратто обмолвился, что вечером состоится процедура Жребия и загадочный телевизор, смотрящий на меня холодным, зеленоватым глазом определит мою судьбу. Неприязнь тоже объяснялась легко. Я стану частью Комнатки, а кому-то из ребят предстоит её покинуть и отправиться за Дверь. Я не знал, что за ней находится, а странное название — Судилище — ни о чем не говорило. Лишь сердце начинало биться быстрее и мысли опутывал страх, если я слишком долго рассматривал Дверь.

Я привык молчать. Вспомнил, почему. Виной всему полная неспособность нормально говорить. Спокойно и без кривляний я мог произнести лишь два слова — да и нет. Остальные выходили из моего рта с трудом и сопровождались уродливой пантомимой, спазмами связок и комком в горле. Говорить свободно и легко я мог только в своих мыслях. Но кто я, откуда и как очутился в Комнатке? На месте этих вопросов зияла большая дыра.

Ратто сказал, что память частично восстановится. После Сундука всегда так. Наверное, он имел ввиду тот металлический ящик в углу. После распределения он выдаст мне одежду и припасы для жителей Комнатки. Так просто? Вопросов было много, но я лучше промолчу, чем буду пытаться выплевывать слова перед улыбающимся Пенсне или ехидно шипящей Унаги. Я привык молчать. Гораздо лучше говорить так, чтобы тебя никто не слышал.

— Нервничаешь? — от тихого голоса в углу меня бросило в пот. В креслах никто не сидел, Пенсне удалился с книгой минут десять назад. Лишь телевизор, тускло поблескивая зеленоватым экраном, смотрел, казалось, прямо на меня.

— К-кто здесь? — так же тихо спросил я. Раздался переливчатый смешок и послышалось гудение старой техники. По экрану телевизора пробежали светло-зеленые полосы и экран загорелся мягким светом.

— Я, — тихий голос доносился из телевизора. Но, насколько я помнил, телевизоры не обладают разумом. А этот… этот отвечает на вопросы и говорит со мной. Говорит? — Да, говорю. И более того. Мыслю. И существую.

— Т-т-ты…

— Да, читаю мысли, — подтвердил он и помехи на экране на секунду сложились в улыбающееся лицо. — Можешь просто мысленно со мной разговаривать. Иначе тут соберется вся Комнатка, чтобы посмотреть на невиданное доселе зрелище.

— «Зрелище»?

— Да. Заика тужится и краснеет, пытаясь что-то сказать старому телевизору, — из динамиков послышалось потрескивание, а через пару мгновений я понял, что телевизор так смеется. — Впрочем, не будем об этом. Я задал вопрос. Ты нервничаешь?

— «Да. Немного».

— Не стоит. Каждый занимает свое место в Комнатке. Займешь и ты.

— «Что ты такое»?

— Я думаю, это очевидно.

— «Телевизоры не обладают разумом».

— Ты так уверен в этом? Ты видел много телевизоров? — усмехнулся зеленый экран, снова показав мне улыбающееся лицо, созданное из помех.

— «Нет. Просто знаю. Не могу объяснить», — нервно пожал я плечами.

— Память не вернется к тебе полностью. Что-то ты вспомнишь, без сомнений. Но большая часть памяти канула в небытие. Конечно, я знаю о тебе все. Кто ты, кем был… и кем будешь, — телевизор резко замолчал, а экран перестал светиться, когда из-за угла показалась процессия — два мальчика и хромающая девочка в темно-сером. Девочка, побагровев, тащила в руках тяжелую кастрюлю, но ей никто не помогал. Мальчики, одетые в сиреневые костюмы, не обращали на неё внимания. Девчонка, проходя мимо дивана, бросила осторожный взгляд на меня и робко улыбнулась. Я же, покраснев, смутился и отвернулся.

— Так устроена Комнатка, — произнес телевизор, когда процессия отошла подальше. — Каждый приносит пользу. Даже те, кто ничего не умеет.

— «Ты сказал, что знаешь обо мне все».

— Да, сказал. И повторю еще раз. Я знаю все не только о тебе, но и каждом жителе Комнатки, — тихо ответил телевизор.

— «Ты не расскажешь»?

— Нет. Расскажу только то, что стоит рассказать. Не всему стоит быть озвученным, чтобы лишний раз не путать мысли. Впрочем, Ратто уже обмолвился тебе о правилах жизни в Комнатке.

— «Откуда ты знаешь»? — удивился я, хотя удивляться было глупо. На экране возникла скептичная физиономия усатого мужчины.

— Я знаю все, что делается в Комнатке. Ты меня слушаешь вообще? — обиженно спросил голос.

— «Слушаю. Мне непонятно одно. Почему ты со мной разговариваешь тогда»?

— Любопытствую.

— «Что»?

— Любопытствую. Ты молчишь, а те, кто впервые попадают в Комнатку, рот заткнуть не могут до распределения, — сварливо ответил телевизор.

— «Не люблю говорить».

— Знаю. Болтун в своем глазу бревна не замечает, — очередная улыбка, на этот раз видны только губы. — Но вопросов у тебя много. Смею заверить, что на большинство из них ты получишь ответы. Только они тебе не понравятся. Мало кому нравится правда, тем более о Комнатке. Однако меня другое интересует. Видишь ли, я сразу понимаю, куда следует определить новичка, чтобы он идеально вписался в систему Комнатки. Процесс отлажен давно и работает, как часы. Но ты… Ты странный.

— «Чем же»? — подумал я. В голове снова всплыли обрывки воспоминаний. Меня считали странным и раньше. Откуда я это помню?

— Не могу сказать, но это весьма любопытно, — тихо ответил телевизор. — А куда ты сам хотел бы попасть? К примарам? К нецесам? Или нихилы — предел твоих мечтаний?

— «Не знаю. Правда, не знаю», — я вздохнул и поднял взгляд на большие часы, висевшие над телевизором. Почти шесть. Только я не знаю, вечера или утра.

— Вечера. Жребий будет брошен в шесть, — раздался тихий смешок. — Так ответь, покуда мы еще можем говорить. Куда бы ты хотел попасть?

— «Не знаю. Мне хорошо одному», — ответил я, заставив телевизор задуматься. По экрану вновь пробежала рябь помех и экран погас, оставив меня наедине со своими мыслями. Ненадолго.

— Ты с кем-то говорил? — поинтересовался подошедший к шкафу Пенсне. Он положил на полку тяжелую книгу и, чуть подумав, взял другую, в бежевой обложке.