Дэни обвила руками его шею.

— Каждый из нас время от времени совершает ошибки. Одна ошибка — это еще не конец света, Рафаэль. Возможно, твой отец уже давно простил тебя, и только ты сам не можешь себя простить.

— Почему я должен себя прощать? Я поступил как последний дурак. Возможно, я не заслуживаю чести стать правителем Асенсьона.

— Ты любил ее?

— Я не знаю. Тогда мне казалось, что да, но, возможно, и нет, потому что я не испытывал тех чувств, которые испытываю сейчас.

— Не говори этого. Это совсем не обязательно. Я и так стану твоей женой.

От изумления он потерял дар речи, а когда заговорил, голос его был хриплым:

— Как ты, провинциальная девчонка, смогла понять такого законченного негодяя, как я?

— У нас много общего, Рафаэль. Я хочу, чтобы ты знал главное. — Дэни погладила его по голове. — Ты рассказал мне, что такое жить при дворе среди всех этих фальшивых улыбающихся придворных, и я понимаю, почему у тебя вошло в привычку не доверять своему окружению. Если хочешь, ты можешь не доверять и мне. Я не буду тебя винить. Но ты спас мне жизнь, и я у тебя в долгу, поэтому я никогда не предам тебя. Это я тебе обещаю.

Он смотрел на нее и думал о ее преданности немощному старому деду, которая не позволила ей поместить его в королевский дом для престарелых. Та же самая преданность руководила ею, когда она спасла деревенского мальчика Джанни, хотя рисковала быть пойманной и арестованной. С такой же преданностью она относилась и к двум сотням крестьян, которые жили на ее землях и ради которых, чтобы спасти их от голода, она пошла на преступление.

Осознание того, что он верит ей и что ему не хочется удерживать ее на дистанции, пугало его, как пугал и тот факт, что впервые после Джулии он доверился женщине.

Она нежно погладила его по щеке, и все его страхи сразу исчезли. Она была такой простой, такой искренней. С ней он чувствовал себя в безопасности. Он знал это и верил ей.

Повинуясь неожиданному порыву, он обнял ее за талию и притянул к себе, спрятав лицо у нее в волосах. Его сердце сильно билось. Он решил дать этой женщине все, о чем она Могла только мечтать, но внезапно вспомнил, что всегда оплачивал любовь женщин, давая им деньги и покупая блестящие безделушки, стоившие целое состояние.

Даниэла заслуживала большего. Он заглянул в ее голубые глаза.

Золотистый свет заката окрасил ее волосы в цвет охры, а прозрачную, словно китайский фарфор, кожу — в цвет персика, но пока он смотрел на нее, ее щеки покрылись румянцем, и она отвела взгляд.

— Ты смущаешь меня, — призналась она.

— Почему? — Он взял в ладони ее лицо и повернул к себе.

— Ты говорил, что я нужна тебе, чтобы завоевать уважение своих людей, а теперь ты смотришь на меня…

— Как? Словно собираюсь поцеловать тебя? Но я действительно собираюсь это сделать.

Дэни не нашлась что ответить. Она повернулась к нему спиной и оказалась сидящей между его расставленных ног. Он обнял ее за талию и положил подбородок ей на плечо.

— Я, разумеется, не знаток хороших манер, ваше высочество, но не думаю, что это прилично, — пробурчала она, отстраняясь от него.

— Прилично? — рассмеялся он. — Они называют тебя принцессой-разбойницей, а я все еще продолжаю оставаться Рэйфом-распутником. Слово «прилично» не для нас с тобой, моя маленькая разбойница.

— Больше не называй меня разбойницей.

— А как тебя называть?

— Дэни.

— Это имя тебе подходит. А ты, если хочешь, можешь звать меня Рэйфом.

— Это плохое имя. Я буду звать тебя Рафаэль, как ангела.

— Звучит весьма оптимистично. — Он пробежал пальцами по ее волосам, затем помассировал голову, шею, хрупкие плечи, пока не почувствовал, что из ее тела ушло напряжение.

— Как чудесно, — прошептала она.

— Я должен предупредить тебя, что у меня очень умелые руки. — Он потерся носом о ее ухо и почувствовал, как дна снова напряглась. Он провел губами по ее шее, затем снова помассировал ей плечи, и наконец она расслабилась. — У тебя такие красивые руки. — Он погладил их от плеч до запястий. — Ты не боишься? — спросил он с такой нежностью, с какой мог бы спросить юноша свою первую возлюбленную.

— Нет, — тихо ответила она.

— Хорошо.

Он завел ее руки за спину, и платье натянулось на ее груди, подчеркнув соблазнительные формы. Ее груди были маленькими, но вызывающе высокими и твердыми. Ему пришла в голову мысль, что ее грудь вполне могла бы уместиться у него во рту. Он положил ее руки на свою талию и погладил ее стройные бедра.

— Становится темно, — едва дыша, заметила она. — Но не пора ли нам вернуться домой?

— Мне нравится быть на воде ночью. Ты ничего не видишь, но слышишь плеск волн, ощущаешь вкус соли, и только чутье подсказывает тебе дорогу к берегу, — прошептал он и медленно провел рукой по ее плоскому животу, поднимаясь выше к груди. — Мужчина должен знать, что делать.

Он накрыл ее маленькие нежные груди теплыми ладонями. Ее соски сразу затвердели, когда он провел по ним большими пальцами. Она застонала, наслаждаясь его ласками.

— Рафаэль, — прошептала она, извиваясь в его руках, — мы не должны… Мы еще не женаты.

— Тебе ничто не угрожает, моя любимая, — успокоил он ее, проводя руками по стройным бедрам, — Я не собираюсь сегодня лишать тебя невинности. Я просто хочу узнать, что тебе нравится.

— Но я… я не знаю что… — Ее голос сорвался.

— Тогда давай выясним, — улыбнулся он.

Он повернул ее лицо к себе и языком раздвинул ей губы. Взяв в ладони его лицо, она ответила на его поцелуи.

Продолжая целовать ее, Рэйф незаметно поднимал ее юбки. Она позволяла его рукам бродить по своим ногам, прикрытым шелком платья и муслином нижних юбок. Он застонал, когда его пальцы добрались до края белых чулок и коснулись теплой, восхитительно нежной кожи. Его пах наполнился теплом, тело напряглось, но он продолжал исследовать ее тело.

Даниэла была такой хрупкой, такой маленькой и такой беззащитной в его руках. Она так отличалась от всех женщин, которых он знал до сих пор, — жестокосердных и расчетливых созданий королевского двора. Ему страстно хотелось защитить ее от всех невзгод жизни, хотелось постоянно доставлять ей удовольствие. Она была такой неопытной, и он надеялся избавить ее от страхов перед первой брачной ночью, доказав ей, что близость может принести им радость и удовольствие.

Он исследовал ее стройные бедра, плоский живот, не прерывая при этом поцелуев. Закрыв глаза, он улыбался, чувствуя, как она все больше расслабляется в его руках. Ее тело трепетало под его ласками, с губ слетали стоны. Она сжала ноги, когда его руки скользнули вниз ее живота. Теперь он знал, как доставить ей наслаждение. Он ласково раздвинул ей ноги, и его пальцы проникли во влажные глубины, и тут он почувствовал, что теряет над собой контроль. Он замер, борясь с собой и пьянея от ее призывных вздохов.

— Рафаэль, Рафаэль…

— Дэни, не хочешь ли посмотреть? — прошептал он, поднимая ее юбки еще выше.

— Нет! Я не могу! — закричала она, шокированная его предложением.

— Смотри!

— Нет! Не заставляй меня!

Улыбка сатира заиграла на его губах — он услышал согласие в ее голосе. Сейчас самое время отправить Всадника в маске в новое приключение.

— Почему нет? Разве это грех? Тебе не нравится, что я тебя ласкаю? Ты хочешь, чтобы я остановился?

— Рафаэль, — простонала она.

— Смотри, как я тебя ласкаю. Здесь нет ничего позорного, моя дорогая. Ты можешь делать то же самое и со мной, Я только удовлетворяю твои желания. Ты прекрасна. У тебя такое нежное тело. Мне нравится ласкать тебя. Ты похожа на богиню, Дэни, на Артемиду, богиню луны, покровительницу животных и охоты. Ты такая же целомудренная, как она, моя меняющаяся луна, моя дикая, девственная любовь!

— О Рафаэль!

Тронутый ее застенчивостью, он покрыл поцелуями ее шею и с улыбкой наблюдал, как она, покраснев, следит за движениями его рук,

Его отвердевшая плоть упиралась ей в спину, и он чувствовал, что еще немного — и он не выдержит. Сейчас было так легко уложить ее на доски палубы, еще хранившие солнечное тепло, но Рэйф пересилил себя из уважения к ней — она заслуживала того, чтобы остаться невинной до первой брачной ночи.

— Тебе нравится? — спросил он, продолжая ее ласкать.

— Очень, — выдохнула она, извиваясь в его руках.

Уткнувшись ей в шею, он улыбался. Чувство одержанной победы захлестнуло его. Он наслаждался стонами блаженства, слетавшими с ее губ. Он держал ее в объятиях, словно дикарь свою добычу. Обхватив его руками за шею, она всем телом прильнула к нему.

— О Рафаэль, — прошептала Даниэла и нежно поцеловала его в щеку. — Я думаю… я думаю, что мне надо было пройти через это.

— Глупая маленькая девчонка! — фыркнул он и, откинув голову, расхохотался.

— Я действительно нуждалась в этом, — заявила она очень серьезно.

— Я знаю. — Он спрятал лицо в ее волосах. «Вот чего мне всегда не хватало», — подумал он. Полноты. Удовлетворенности. Насколько он помнил впервые за многие годы он по-настоящему доверился женщине, и теперь ему не надо было притворяться, что он получает от этого удовольствие. Ему показалось, что Даниэла вернула ему все, что отняла Джулия, и главное — его невинность.

Дэни положила голову ему на грудь и закрыла глаза. Крепко прижав ее к себе, он смотрел на черное звездное небо, и покой снизошел на его измученную душу.

Глава 9

Возвращаясь в королевский дворец, Дэни словно летела по воздуху, крепко сжимая руку Рафаэля. Наверное, они проходили мимо лакеев, кавалеров и дам, но она никого не замечала вокруг. Она не спускала глаз с Рафаэля, любуясь его прекрасным лицом.

Они вошли в ее апартаменты, и он попрощался с ней в маленькой гостиной, заваленной цветами. Их аромат пьянил ее сильнее, любого вина.

— Мне не хочется прощаться с тобой, — прошептала она, обнимая его за шею.

— Ты хочешь, чтобы я остался с тобой на ночь? — улыбнулся он, пробежав руками по ее бедрам. Даниэла быстро подавила искушение.

— Лучше не надо, — ответила она.

— Но мне хочется, — капризно протянул Рафаэль.

— Не надо дуться, милый. Ты увидишь меня завтра.

— Завтра уже наступило: сейчас половина третьего утра.

— Значит, ты увидишь меня сегодня, но немного позже.

— Ну хорошо. — Он прижался к ней и потерся носом о нос. — Ты когда-нибудь продемонстрируешь мне свою способность ездить верхом, стоя на лошади?

— Возможно, когда узнаю тебя получше.

— Согласен. Какой бы подарок мне прислать тебе сегодня? Что бы ты хотела?

Она мечтательно улыбнулась, закрыла глаза и положила голову ему на плечо.

— Мне не нужны подарки. Я и без них счастлива.

— В таком случае позволь мне сделать тебя еще счастливее. Чего ты желаешь всем сердцем, Даниэла?

— Уж если ты заговорил об этом, то больше всего на свете мне хочется починить крышу моего дома.

Он застонал.

— Мария позаботится о дедушке, а вот крестьяне уже давно просят починить их дома.

— Не могла бы ты придумать что-нибудь для себя, женщина? Ты должна просить бриллианты или что-нибудь в этом роде. Я непременно займусь ремонтом жилищ твоих крестьян, но мне хотелось бы побаловать тебя лично.

— Ты слишком хорош, чтобы быть правдой, Рафаэль.

— Я сама реальность.

— Этого для меня вполне достаточно, и большего мне не нужно.

— В самом деле? — Он улыбнулся в темноте своей загадочной полуулыбкой и стал поднимать ее юбки. — Мне кажется, что это не совсем так.

Она вырывалась из его объятий, смеясь и краснея от его интимных прикосновений, которые будили в ней желание.

— Я совершенно точно знаю, чего ты хочешь, моя дорогая.

— Убирайся отсюда, неисправимый развратник! Я валюсь с ног от усталости.

— Хорошо, — неожиданно согласился он, — но сначала я уложу тебя в постель.

Он взял ее на руки и понес в спальню, нежно целуя на ходу.

Уложив ее в постель, он склонился к ней, опершись на руки и продолжая ее целовать. Его широкие плечи лишь угадывались в темноте, длинные волосы закрывали лицо, глаза горели страстным огнем. Он был похож на Люцифера, явившегося к ней во сне, чтобы ее соблазнить.

Она, затаив дыхание, следила, как его голодный взгляд пробегал по изгибам ее тела. Когда он снова посмотрел ей в глаза, в его взгляде не было и следа улыбки, а только горячее мужское желание, которое напугало ее.

— Я сгораю от нетерпения заняться с тобой любовью, — прошептал он, удерживая ее взгляд. — С первой минуты, как я увидел тебя, мне этого хотелось. Но, — продолжал он с нежной улыбкой, заметив испуг в ее широко раскрытых глазах, — я могу подождать. Одну ночь я выдержу, но не больше. А затем… для нас распахнутся небеса.

Дэни судорожно сглотнула. Они стали так близки за этот вечер, что ей захотелось рассказать ему о своем страхе, о том, что она может умереть во время родов, но, увидев его восхищенный взгляд, не решилась поведать ему о своей слабости.

Прекрасный принц Рафаэль считал ее бесстрашной и храброй. Она не обладала несравненной красотой Хлои Синклер, но у нее был характер, который позволял ей скрывать от людей, что на самом деле она жуткая трусиха.

Наклонившись, он поцеловал ее грудь, затем выпрямился и направился к выходу. Опершись на локоть, она любовалась его гордой походкой. Около двери он остановился и через плечо оглянулся. В полумраке комнаты блеснула белозубая улыбка.

— Мне так и хочется съесть тебя, Даниэла, — произнес он. — Ты уверена, что не хочешь, чтобы я остался?

— Спокойной ночи, Рафаэль.

— Спокойной ночи. — С почтительным поклоном он тихо закрыл за собой дверь.

Даниэла уютно устроилась в постели, отмахнувшись от внутреннего голоса, хотя прекрасно понимала, что очень рискует. «Ты девчонка с мальчишескими замашками, плохо приспособленная к окружающим условиям, — внушал ей внутренний голос, пытаясь вернуть ее к реальности. — Ты никогда не сможешь удержать такого человека». Но все было напрасно: она полюбила и знала, что это навсегда.

Наконец она заснула, и ей снился Рафаэль и… небеса.

Когда королевский золотой мальчик не побоялся скандала, объявив во всеуслышание о своем намерении жениться на Всаднице в маске, Орландо подумал, что это просто злая шутка, но сегодня принц, казалось, нарочно сделал все для того, чтобы нажить себе новых врагов. Однако Орландо даже представить себе не мог, что замышляет его кузен, и этот факт весьма тревожил его, так как он никогда не воспринимал Рэйфа всерьез.

Сегодня принц объявил очередную войну двору, усадив очаровательную Даниэлу к себе на колено и держа ее там на протяжении всего совещания по финансам, выставляя напоказ свою любовь к невесте, выбранной им вопреки воле отца.

Разумеется, министры пришли в ярость от такого пренебрежения к этикету, и тогда Рэйф предложил им покинуть зал заседаний, если это их не устраивает.

Оскорбленный в лучших чувствах, епископ Юстиниан, единственный из всех, решился уйти с совещания, громогласно, заявив, что он отказывается совершать свадебный обряд, пока не будет уверен, что король одобрит этот брак.

Синьорита Даниэла вздрогнула, услышав гневные слова епископа, так как по своей наивности не понимала, что принц использует ее в своих целях. Она испытывала неловкость, оказавшись в столь двусмысленной ситуации, но Рэйф крепко и вместе с тем нежно удерживал ее на колене и что-то шептал ей на ухо.

Она растерянно оглядывалась на советников короля, но Орландо заметил, что чем язвительнее пилили и упрекали Рэйфа за его неуважение к министрам, тем больше менялось выражение лица Даниэлы. Если сначала на нем была написана девичья застенчивость, то после очередного выпада в адрес Рэйфа она сердито нахмурила брови и, поудобнее устроившись у него на колене, всем своим видом дала понять, что она целиком на его стороне и будет защищать интересы принца, чего бы это ей ни стоило.

Казалось, только нежные поглаживания Рэйфа удерживали Даниэлу от того, чтобы не наброситься на любого, кто осмелится отнестись к будущему королю Асенсьона без должного уважения, соответствующего его рангу. Рэйф и Даниэла выступили единым фронтом против совета министров.

Более молодые члены кабинета, такие как Адриано и Ник, незаметно обменялись с Орландо многозначительными взглядами. Орландо улыбнулся: он знал слабое звено в окружении Рэйфа. Адриано был ревнив, непоседлив и эмоционально неустойчив. Для Орландо не было секретом, почему ближайший друг Рэйфа столь враждебно настроен против невесты принца.

Даниэла оказалась в этой компании под предлогом, что будет вести протокол совещания, чтобы Рэйф не отвлекался на пустяки, но принца, похоже, мало волновали государственные дела — он только и делал, что гладил Даниэлу. Лениво развалившись, словно император на троне, он одной рукой вершил судьбы сотен тысяч подданных, а другой гладил невесту по спине, играл с ее волосами, целовал в щечку.

Синьора Даниэла внимательно следила за происходящим в зале заседаний, и ее умный и пытливый взгляд произвел впечатление на Орландо. Время от времени она склонялась к уху Рэйфа и что-то шептала ему. Орландо догадался, что она комментирует выступления министров. Все видели, что принц внимательно прислушивается к ее словам, но были довольны, что она не осмеливается высказываться вслух перед членами кабинета.

Совещание тянулось, аргумент следовал за аргументом. Дон Артуро утомил всех, оспаривая каждое замечание Рэйфа, который, оставаясь внешне спокойным, не желал отказаться от своего вето, наложенного на закон о налогообложении.

Рэйф продолжал поглаживать Даниэлу, словно она была хорошенькой рыженькой кошечкой, свернувшейся клубочком у него на коленях.

Орландо бесили эти бесконечные поглаживания. Он представил, как эта пара занимается любовью. Такая женщина, как Даниэла, думал он, может полностью отдать себя только очень удачливому человеку, и он мысленно представил себя на месте Рэйфа.

Казалось, что между парочкой пролетают искры, от которых присутствующих бросало в жар. Советники чувствовали себя неловко, понимая, что Рэйф их просто терпит, а в действительности вообще в них не нуждается.

Все, что ему было нужно, так это Даниэла и, конечно, постель.

Когда в половине одиннадцатого был объявлен короткий перерыв, советники собрались в конце коридора, чтобы поделиться своим мнением о поведении принца, называя его самонадеянным развратником, но Орландо был уверен, что не только физическое влечение заставляло Рэйфа с такой настойчивостью удерживать около себя девушку.

Здесь все было гораздо сложнее.

После того как члены кабинета ушли из зала заседаний, Даниэла и Рэйф продолжали о чем-то тихо переговариваться. Орландо украдкой наблюдал за ними и заметил, что Даниэла поцеловала Рэйфа в щеку, после чего хмурые морщины на его лице разгладились и он улыбнулся.

Орландо подумал, что, судя по всему, только он один заметил, как изменился Рэйф под влиянием Даниэлы. Одно не вызывало у него сомнения: ему абсолютно не нравилось то, что он увидел. Плохо, что общественное мнение уже начало склоняться на сторону Рэйфа, после того как принц подружился с бесстрашным Всадником в маске. Девица уже готова с мечом в руках защищать своего спасителя.

Принц перестал зевать, скуку его как рукой сняло, с несвойственным ему добродушием Рэйф сказал всего несколько слов, но эти слова он произнес спокойно, уверенно и с достоинством.

Испытывая отвращение от одного вида этой страстно влюбленной друг в друга парочки, Орландо присоединился к остальным членам кабинета, не переставая думать, что теперь, черт возьми, станет с его планом, особенно если будущая жена Рэйфа в скором времени забеременеет?

Одного взгляда на них было достаточно, чтобы усомниться, что он сможет добиться отстранения Рэйфа от престола. Везучий принц счастливым образом обошел все расставленные Орландо смертельные ловушки. Если Даниэла произведет на свет сына, трон перейдет к их ребенку, а не к его младшему брату Лео. Орландо не мог позволить, чтобы такое случилось.