— Культ Единого возник недавно, уже после войны, — заметил Краг. — Мне об этом один жрец рассказывал, когда я ещё в городской страже был.

— Потому-то его последователи самые злые и нетерпимые, — с деланой печалью проговорил Кронле.

От этой гримасы у него даже как будто прибавилось шрамов.

— И Низвергнутого ты сам придумал?

— О, нет, это не я. Видишь ли, я и сам когда-то был жрецом, но большую часть времени проводил за кружкой с вином, а не за изучением всех молитв, легенд и преданий, потому-то имена его братьев я и позабыл. Но погубило меня не это, а то, что меня прихватили с прихожанкой во время… молитвы. Замужней прихожанкой, а я ведь ещё и обет безбрачия давал. Представь себе, за этот смертный грех меня… — сказитель сделал паузу, чтобы глотнуть эля, — выгнали из храма. А за то, что я рассказал в присутствии служителей Единого о том, что их бог — внебрачный сын Красного, получившийся от противоестественной связи, меня хотят сжечь. Где жизненная справедливость? Я же не давал Единому никаких клятв. И не дам.

— Не слишком-то тонкая работа, — заметил Велион, занятый до этого исключительно тарелкой с тушёной репой.

— Это были пьяные жрецы, сам я тоже был пьян, и большая часть людей в той таверне. Я, если честно, очень удивлён, что про меня вообще вспомнили и до сих пор хотят сжечь.

— Это же богохульство, — сказал Краг.

Он чувствовал себя неуютно от этого разговора, проходящего, к тому же, в таком людном месте. Но, кажется, до них никому не было дела.

— Для жрецов Единого — да. А вот их «братья» из культа Отца и Матери — святые люди! — очень громко смеялись и просили рассказать что-нибудь ещё и обязательно про Единого. — Кронле залпом допил кружку. — Ох, наконец-то эль смыл кровь. Теперь можно приложиться к бочонку как следует, чтобы притупить боль.

— И всё равно это неправильно.

Кружка замерла на полпути ко рту провокатора. Он сощурился и поинтересовался:

— Ты, случаем, не в Единого веришь?

— Молился ему какое-то время. — «То время, пока ждал своего конца в ловушке под названием Айнс». — И иногда продолжаю обращаться к нему за советом.

Кронле пожал плечами и отпил, наконец, эля.

— Если хочешь, могу принести тебе извинения. Я не со зла. Но не скажу, что никого не хотел обидеть.

— Да ничего, — отмахнулся Краг, — я не фанатик. К тому же, я знаю — всё, что ты говорил, неправда.

— А твоего бога, друг Велион, я не обидел?

— Нет, — сухо отозвался тот, разобравшись с репой и смакуя эль, — иначе ты бы уже был мёртв.

— От твоих рук? Не верю.

— Нет, не от моих. Мой бог убил бы тебя.

— И что же это за бог такой, карающий даже на нашей бренной земле? — Кронле вновь скептически сощурился.

— Случай, Удача, Невезение, Стечение обстоятельств, Трагическое несчастье, — у него много имён, — с усмешкой ответил Велион.

Краг хмыкнул, а Кронле даже хохотнул.

— Что ж, такого сильного бога я обижать не намерен. Давайте выпьем за него, пускай следующая остаточная магическая… магическая… херь меня не убьёт. Боги, Велион, откуда ты берёшь эти слова?

— Остаточная магическая эманация, — подсказал Краг.

— И его научил, — опечаленно покачал головой сказитель. — Это что же получается, мне в следующий раз каждая кухарка начнёт этими эманациями в рожу тыкать? Кому тогда истории рассказывать? И, если честно, я не совсем понял, в чём суть этих эманаций. Краг, дружище, не расскажешь?

Краг едва сдержал усмешку. Он понимал, что мозгов у него сильно меньше, чем у того же Велиона, да и, скорее всего, у Кронле, но в этот раз сказителя и жреца уел бывший стражник. На что жрец, кажется, обиделся.

— Суть их заключается в том… — начал Краг с умным видом, но запнулся. — В общем, это как будто возвращаешься с вечернего построения, а казарма до сих пор воняет пердежом от горошницы, которую давали на ужин.

Кронле вытаращил глаза и заржал, Велион усмехался в тарелку.

— Суть уловил правильно. Прости, друг Краг, мне показалось, будто ты не совсем понимаешь, о чём говоришь. Но теперь буду знать — попусту ты не болтаешь. Нужно иметь большую мудрость, чтобы объяснять столь сложные понятия столь… незатейливо. За это и выпьем.

— Выпьем.

Гул в обоих залах нарастал. Откуда-то появились бродячие музыканты, затянувшие разухабистую песню про короля Гризбунга. Кронле достал серебряную полушку, и на их столе махом очутился бочонок с элем и кувшин вина. Служанки и шлюхи становились всё привлекательней (поменяли их к вечеру, что ли?), и вскоре Краг забыл обо всех каменщиках и их богах.

— … так вот представь, эти два могильщика, — заплетающимся языком рассказывал Кронле, — говорю тебе, совсем пацаны, отправились прямо к жерлу вулкана, чтобы выбросить перчатки и избавиться от проклятья. К самому Огненному Клыку! Говорят, было их поначалу девять, но это брехня. Будут ещё рассказывать, что дрались они и с разбойниками, и с королевскими войсками, но это тоже брехня. А я рассказываю правду, потому что историю я слышал от их знакомого торговца антиквариатом. Двое их было. Только потом уже увязался за ними какой-то уродец из местных, проводником. Хрен его знает, что там произошло, уже на вулкане-то, но вернулись только могильщики, причём, одному из них кто-то откусил палец. И вернулись без перчаток. Я думаю, проводник решил забрать перчатки одного из них себе — там неподалёку могильник такой хороший есть… как его там… Не помню. В общем, всё у них получилось.

— И что, избавились от проклятья?

— Хрен его знает, всего полгода прошло. Будем в тех краях, нужно узнать. Эй, друг Шрам, ты уже спишь, что ли?

— Нет, — промычал Краг, не отнимая лица от столешницы, и через секунду уснул.

Глава третья. Мёртвая дорога

Дорога чёрной змеёй уходила к горизонту. Там уже виднелся конус Полой Горы, чью вершину последние семьдесят лет покрывал не рассеивающийся даже во время сезонных бурь туман. Возможно, из-за этого тумана никто и не совался в Бергатт. Или, сунувшись, не возвращался, чтобы рассказать, хорош ли там хабар.

Они шли уже третий день. Местность становилась менее обжитой. Довоенный тракт нёс на себе всё больше следов разрушений, и в конце концов, могильщикам пришлось свернуть на новую земляную дорогу. Старый тракт, выложенный идеально подогнанными плитами размером с телегу, не разменивался по мелочам, насквозь пробивая дремучие леса и даже холмы. Дорога, проложенная после войны, струясь между рощицами и заброшенными руинами, частенько пасовала даже перед большими камнями, виляя между ними, как петляет трусливый заяц, убегая от лисицы.

«Когда-нибудь, — сказал как-то Кронле, — и мы научимся строить хорошие дороги». Краг в ответ недоверчиво хмыкнул. Что-то не верилось. Всё измельчало со времён прадедов. Строить тогда умели куда лучше, чем сейчас. И не только строить — высекать скульптуры, сажать рощи, рисовать картины, вообще всё умели лучше. В том числе, воевать и убивать. Чернеющие в полумиле слева руины каменной крепости очень красноречиво говорили об этом.

— Сначала зайдём в Новый Бергатт, — говорил сказитель, морща покрытое шрамами лицо и глядя в карту, — это немного не по дороге, но крюк всего в полдня, да и свежие припасы нам пригодятся. Денёк-другой передохнём и-и-и в путь, к Полой Горе. Там набиваем сумки золотом, сколько сможем унести, и идём в Ариланту, пропивать, проедать и проёбывать. В общем, сорить деньгами направо и налево.

— Прекрасный план, — усмехнулся Краг.

— К сожалению, трудновыполнимый, — добавил Велион откуда-то из-под полей шляпы.

Несмотря на тёплую погоду, он не снимал её почти никогда и носил, немного сдвинув на лоб, будто не хотел никому показывать лицо.

Возможно, на то есть причины, думал Краг. Наверное, дело не только в убитых ими кузнеце и подмастерьях — они и те, кто мог за них отомстить, остались далеко позади. Но спрашивать о том, кого опасается черноволосый, не было никакого смысла — о своём прошлом Велион не рассказывал практически никогда, ограничиваясь только байками о пройденных могильниках. Но судя по этим байкам, за плечами у хладнокровного могильщика больше, чем у большинства их собратьев. Краг чувствовал себя тёртым калачом: он ходил по руинам уже третий год, но Велион иногда рассказывал о таких вещах, о которых не слышал ни сам Краг, ни куда менее опытный Седой.

— Не брюзжи, — отмахнулся Кронле, — смотри в будущее с улыбкой на лице.

— Я всегда так и делаю.

— Ох, что было бы, если ты смотрел в будущее по-другому? Например, без улыбки, но со скорбью?

— Я закричал бы, что мы все умрём в муках на окраинах Шранкта. Причём, сделал это ещё четыре дня назад. И никогда бы с тобой сюда не пошёл.

— Да таких оптимистов, как ты, ещё свет не видывал!

Краг тем временем высматривал место для ночёвки. На какой-нибудь хутор, которые пока ещё встречались по дороге, трёх здоровых мужиков ночевать никто не пустит, даже денег предлагать нет смысла — мало ли кем могут оказаться незнакомцы. Последний постоялый двор они видели вчера вечером (там и ночевали), и по уму скоро должен появиться ещё один, но скоро — слишком растяжимое понятие. В таких местах трактиров немного, и обычно хозяева располагают их ровно в дне пути друг от друга. Если считать день пути пешего странника, они скоро доберутся. А если конного, то им ещё идти и идти. Да и вообще неизвестно, есть ли в этих местах хоть одна подорожная гостиница — других странников могильщики встречали всё реже.