Краг не мог понять, спит ли он. С одной стороны, всё происходило будто бы наяву. С другой, стойкое ощущение нереальности не покидало его ни на миг уже какой-то довольно продолжительный промежуток времени.
Его разбудил Велион. Сказал, что пришло его время сторожить, и улёгся к гаснущему костру. Краг, с трудом сдерживая зевоту, подкинул в костёр хвороста и сел спиной к огню, так, чтобы видеть дверной проём и западную стену. Часть помещения хорошо освещалась лучами лунного света, проникающего через многочисленные отверстия в стене и потолке, другую скрывала непроглядная тьма. Был ещё пятачок пола, которому достался неверный оранжевый свет от костра, его очертания всё время менялись, постепенно уступая надвигающейся темноте. Могильщики расположились у восточной стены, и рассудить, скоро ли наступит утро, для дежурного оказалось не так уж и просто.
Впрочем, становилось всё холоднее и светлее. Краг чувствовал тепло костра спиной… или уже не чувствовал? Костёр, определённо, горел, могильщик слышал потрескивание дров, освещённое пятно колебалось под натиском тьмы. Краг выдохнул и понял, что из его рта клубами поднимается пар. Лето кончалось, ночи становились всё холодней, но не до такой же степени. Могильщик покрепче закутался в плащ и повернулся, чтобы подкинуть в костёр дров…
… или не повернулся?..
С западной стороны становилось всё светлей, и это как будто не совсем правильно, но Краг не мог сказать точно, так это или нет. Холод сковал его тело, волоски в носу будто покрылись льдом, дыхание причиняло физическую боль. Так холодно ему не бывало даже в ночных патрулях в разгар самой суровой зимы. Но… так ведь и должно быть? Или нет?
Голубоватый лунный свет сменился неестественным зелёно-фиолетовым. Казалось, что там, справа, горит уже не костёр, а пожар, хотя могильщик готов был поклясться — туда, к груде костей, не отскочило ни искорки. Да и чему там гореть?
Потрескивал костёр… или что-то другое? Краг кутался в плащ, сжимаясь в комок. Подбородок упёрся ему в грудь и надавил на неё так сильно, что заскрипели зубы. Могильщик с трудом смежил веки. Его глазные яблоки будто превратились в два ледяных шара. Мороз стиснул плечи, выламывая их, пальцы до боли впились в бока.
Шло время. Свет от костра сдавался под натиском с одной стороны — тьмы, с другой — ярких всполохов, исходящих… откуда? Краг открыл замёрзшие глаза и с трудом повернул голову, едва не сломав о колено отмерзающий нос.
Груда камней, обломки крыши и стены. На завале — груда костей, обломки людей. Неестественное сияние исходило от костей. Что-то лезло из глубин завала наружу. Шуршали и постукивали камни, похрустывали кости. Слышалось тихое шипение, треск костра и дыхание трёх человек. Шипение явно принадлежало тому, что выбиралось из своего логова, раздвигая камни и маскирующие нору костяки.
Из-под костей высунулась тощая четырёхпалая рука с крохотной ладошкой, но непропорционально длинными пальцами, оканчивающимися кривыми когтями. Извернувшись, ладонь ухватилась за большой кусок кладки и потянула за собой извивающееся тело. Появилась узкая уродливая голова, формой напоминающая растущий месяц, и культя второй руки. Шипение превратилось в болезненные стоны. Всё громче трещали осыпающиеся камушки.
Выползень, наконец, вытащил своё четырёхфутовое тело из норы и встал на короткие изогнутые ноги. Впалые и чересчур широкие ноздри раздувались, из-под слишком коротких губ торчали крупные плоские зубы, глаза недобро поблёскивали под навесом уродливого лба. Влажное дыхание перешло в кашель. Уродец поскрёб лысую голову, неуклюже схаркнул в сторону. Когда он повернулся к могильщику, Краг увидел длинную густую слюну, свисающую с острого подбородка, но это не вызвало отвращения. Всё казалось абсолютно нормальным и обыденным.
Наклонившись, выползень поднял одну из костей, сунул её поперёк рта и раскусил, после чего с чавканьем принялся высасывать из образовавшейся дыры костный мозг. Дорожный дом мгновенно наполнился смрадом разлагающейся плоти, словно у Крага до этого момента был крепко-накрепко зажат нос. Впрочем, наверняка так оно и было. Белёсые глаза выползня уставились на Крага с выражением полного безразличия, словно он смотрел на репу, которую нужно сорвать со стебля. Карлик никуда не торопился, словно ждал, пока его новая добыча созреет.
«Часть костей, видимо, не такая уж и старая», — подумал Краг, с каким-то детским любопытством наблюдая за карликом.
Сияние тем временем постепенно угасало, резко смещаясь то влево, то вправо. Быть может, его видел только могильщик. Да и этот уродец не мог существовать наяву, он снился Крагу. Реален был только холод, от которого немедленно нужно спрятаться. Могильщик снова уткнул лицо в колени и попытался заснуть.
Рано или поздно Велион разбудит его, тогда нужно подкинуть дровишек в костёр. Пока он должен спать… спать… спать…
Что-то в нём противилось сну. Где-то внутри зашевелилось знакомое чувство. Ужас. Но не такой острый, как это бывало обычно, когда он встречал нечто жуткое в могильнике. Этот ужас как будто чувствовал не он сам, а кто-то другой, и Краг, словно увидев это чувство на лице другого человека, понял, что этот другой человек сейчас ощущает. Но ужас-то, самый настоящий, был его собственным чувством, пусть и заглушенным неведомой магией. Краг заскрипел зубами, стараясь пробудить свои чувства, но волны апатии захлёстывали его. Даже эта борьба буквально высасывала из него все силы.
Могильщик вновь с трудом раскрыл глаза и повернул голову, чтобы выползень вновь оказался в поле зрения. Тот уже начал приближаться, но, встретившись со взглядом Крага, остановился и тихо зашипел, будто успокаивая свою жертву.
Вот теперь могильщик почувствовал самый настоящий ужас, но, как это иногда бывает, страх сковал всё тело. Учитывая, что Краг и так едва шевелился, эффект лишь утроился. Могильщик буквально превратился в статую из живой плоти. Уродец же, почувствовав это, вновь зашипел, оголяя испачканные ошмётками костного мозга зубы, и двинулся к своей обездвиженной жертве. Могильщик всё явственнее чувствовал исходящее от карлика зловоние разлагающегося мяса, но этот резкий запах не вызвал даже рвотного позыва.
Выползень приближался медленно, готовый отступить в любой момент. Его непропорционально короткие кривые ноги делали шажочки, гниющие ступни шаркали по полу. Наконец, карлик вцепился Крагу в плечо когтистой четырёхпалой рукой. На месте мизинца торчало что-то странное. То ли извивающийся разноцветный червь, то ли какой-то жидкий студень. Краг осознал, что отросток мог одновременно являться как одним, так и другим, и в этом вновь нет никаких проблем. Он и сам может спокойно охранять сон друзей и одновременно уйти с карликом к его логову, где они подремлют вместе. В том, что могильщик сможет и спать, и сторожить, он не сомневался.
Краг попытался встать, но ноги и руки так закоченели, что он даже разогнуться не мог. Хотя, и в этом никаких проблем, нужно чуть-чуть подождать, и ноги сами пойдут куда надо. Когтистая ладонь карлика легла Крагу на скулу, и слизень лизнул ему ухо, ввинчиваясь внутрь. Тонкие губы карлика раскрылись ещё шире, открывая крупные зубы в уродливом оскале. Могильщик с трудом начал поворачивать голову так, чтобы подставить щёку под укус — ничего страшного, можно ведь и дать себя попробовать, у него вкусная тёплая кровь и свежее мясо. Странно, само тело будто бы сопротивлялось Крагу, и простое движение превратилось в тяжёлую, изнуряющую борьбу с самим собой.
Могильщик ещё видел карлика, когда на его тонкое запястье легло что-то чёрное и раздался хруст костей.
Крага будто ледяной водой окатило. Он проснулся.
Рядом, сгорбившись, стоял Велион, его правая рука, облачённая в чёрную перчатку, стискивала тонкую ручонку жуткого существа, лишь отдалённо напоминающего человека, а левой — тоже затянутой в чёрную кожу — могильщик закрывал рот и нос.
Краг попытался вскочить и только неуклюже свалился на бок — его конечности так затекли, что он и пошевелить ими почти не мог. Уже началось покалывание, говорящее о восстановлении тока крови, но когда он восстановится, неизвестно, а действовать нужно прямо сейчас.
Велион был выше карлика на добрых два фута и гораздо шире, но он как будто замер, словно единственное, что мог — это вцепиться во врага и стоять, не шевелясь. Уродец же принялся лупцевать могильщика левой рукой, и теперь Краг увидел — из неё торчит заточенный костяной шип, примотанный к культе человеческими волосами. Велион, изрыгая проклятие за проклятием, с трудом отнял левую руку ото рта и неуклюже отмахнулся от очередного удара. Раздался душераздирающий клекот, перешедший в хрип. Шип вывалился, оставив после себя глубокую гниющую рану. Могильщик вновь зажал нос и рот ладонью, словно от этого зависела его жизнь.
Краг тем временем умудрился как-то извернуться на полу и вцепиться зубами карлику в ступню. Омерзительный запах пота и падали ударил в ноздри, рот наполнился настолько отвратительным вкусом, что могильщика немедленно вырвало, и всё же прежде он успел откусить кусок влажной упругой кожи.