Генри Лайон Олди

Изгнанница Ойкумены

«Дайте мне другие обстоятельства! — молит неудачник. — Иной мир, вторую жизнь, изнаночную реальность! Что угодно, но другое! Уж я-то развернусь, уж я-то найду себя: сделаю карьеру, надену корону, выпрямлю спину и стану бегать по утрам…» Нет, не дают. И не потому, что неудачник врет. Случается, трус, попав в огонь, выпрямляет спину. Бывает, мерзавец, угодив в питательную среду, очень даже разворачивается. Толстяк, став добычей, начинает бегать от охотников бодрей бодрого — и по утрам, и круглосуточно. В мольбе — замените! осчастливьте! — есть здравое зерно.

И все равно не дают.

У судьбы тонкий слух. Вопль «Дайте!» так громок, что оглушает ее.

Тераучи Оэ, «Шорох в листве»

Пролог

Серьги, подумала Линда Рюйсдал.

Серьги были на всех изображениях Саманты Блюм, имевшихся в досье. Изящные «запятушки»: темное золото, изумруды, бриллиантовая пыль. Других украшений, кроме серег, Саманта не носила. Для страховки инспектор Рюйсдал еще раз «пролистала» подборку снимков: все верно. В остальном госпожа Блюм напоминала гламурную синт-копию Регины ван Фрассен. Тип лица, прическа, фигура; возраст, наконец. Линда поймала себя на том, что составляет мысленное описание по служебному шаблону. Если же отставить шаблон в сторону… Не живой человек — манекен. Кожа слишком гладкая, загар слишком равномерный; ресницы слишком длинные. Движения скованы, лицо застыло маской.

В глазах — страх.

Страх — это естественно, и даже полезно. Мало кто из подозреваемых останется невозмутимым, попав в кабинет инспектора службы Т-безопасности. Линда продолжила изучать досье, «забыв» о госпоже Блюм. Пусть понервничает. Прием старый, как мир, но работает безотказно.

Тридцать два года, не замужем. Кавалерственная дама, закончила факультет психоэстетики Зальцкопфского университета. Работает консультантом в люкс-салоне «Херрлих». Эмпасс 2-й категории; средневыраженный уклон в эмпакта. Мощность напора… глубина проникновения… Ничего выдающегося. Нормальный средний уровень — насколько можно говорить о норме по отношению к менталам. Коэффициенты возможностей… Ну, тут вообще все по минимуму.

— Скажите, госпожа Блюм… В чем состоит ваша работа?

От звука ее голоса Саманта вздрогнула.

— Я… да, я помогаю клиентам.

— В чем именно?

— Помогаю выбрать… да, выбрать оптимальную модель одежды. Цвет, фасон, ткань. Отделка. Индивидуальные нюансы. Учитывая вкусы клиента, желаемый образ, тенденции моды…

Скатившись на заученные рекламные клише, Саманта немного расслабилась.

— При этом вы используете свои ментальные способности?

— Только пассивные… да, только!

— Верю.

— С письменного согласия клиента! У нас с этим строго…

— Верю, успокойтесь. С Эрнестом Хокманом вы познакомились в салоне?

— Да… — чуть слышно пролепетала Саманта.

— Когда это произошло?

Молчание — примерно с полминуты.

— Я… Он… да, он… Господин Хокман заказал смокинг для коктейль-пати.

— Давно?

— Год назад.

— Вы его консультировали?

— Да.

— Он сразу согласился на помощь ментала?

— Он сам… да, сам попросил! Сказал, что слышал очень хорошие отзывы…

— О вашем салоне?

— О салоне… и о консультанте…

— О вас лично?

— Да, обо мне.

— Господин Хокман остался доволен?

— Очень.

— Он пришел к вам еще раз?

— Да…

— Когда у вас завязались личные отношения?

— Когда он заказал клубный сюртук. И пригласил меня поужинать после работы.

— Вы согласились?

— Да.

— Он вам понравился?

— Да…

«Понравился, — тайком усмехнулась Линда, — не то слово. Ты, милочка, влюбилась как кошка. С первого взгляда. Никакой эмпатии не нужно — сразу видно…»

— Инициатором вашего сближения был господин Хокман?

— Да…

— Вы не применяли для сближения никаких ментальных воздействий?

— Нет!

На миг госпожа Блюм утратила образ растерянной простушки. Этого Линде хватило, чтобы укрепиться в своих подозрениях.

— Господин Хокман считает иначе. От него в нашу службу поступило заявление. Господин Хокман утверждает, что с вашей стороны было осуществлено не санкционированное им ментальное воздействие. Цель: привязать господина Хокмана к себе и впоследствии вступить с ним в законный брак. Вы это отрицаете?

— Нет.

— В каком смысле?

— Не отрицаю.

И тут Саманта Блюм разрыдалась. Линда ждала, не пытаясь ее успокоить. Наконец Саманта вытерла слезы и жалко улыбнулась. Сейчас в ней не осталось ничего от гламурной куклы.

— Рассказывайте. И снимите внешний блок. Я должна вас чувствовать.

Линда могла добраться до эмоций госпожи Блюм и без согласия последней. Но насилие — крайняя мера. А согласие сотрудничать зачтется подследственной.

— Да-да, конечно… я понимаю…

Хорошо, что она загодя поставила фильтр — «понижающий трансформатор», как шутил Фома. Чувства Саманты долетали до нее слабыми отголосками. Пыль — это тоска. Свинец — это безнадежность.

Страх исчез без следа.

— Он… да, он любил меня! Я знаю. Я… я была с ним без блоков. Понимаю, виновата…

— Продолжайте.

— Я некрасивая. Я застенчивая. В детстве заикалась. На психоэстетику пошла, чтоб выучиться нравиться. Не выучилась. Другим помогаю, а сама… Парни… мужчины… Они, когда со мной знакомились… Нет-нет, я не читала их мысли! Я и не умею толком. Но эмоции… Да вы и сами знаете. Им от меня одно было надо. Как же, менталка! Дураков это возбуждает. Я привыкла. Проверяла каждого: еще один кобель… А тут — Эрни. Он такой был… да, такой! Настоящий. Плевать он хотел, менталка я, или нет. Мы уже свадьбу обсуждали…

Отслеживая колебания эмо-фона, Линда копалась в досье. Кто тестировал эту самоедку на соцадаптацию? Надо же! Здравствуй, Фома, здравствуй, любимый… Способ проверки в досье не указывался, но это не имело значения. Проглядел ты Саманту, муженек. Схалтурил. Искра в ее боязливой душе… Тут любой мужчина дал бы промашку. Такую искорку раздуть до костра, до бешеного пожара — много трудов надо. Остается надеяться, что в дальнейшем госпожа Блюм, наученная горьким опытом, будет осмотрительней.

Не ломать же дуре жизнь из-за пустяка?

— …я с ним ни разу… да, ни разу! Зачем? Мы любили друг друга… А на прошлой неделе… Он мне встречу назначил. В «Черной орхидее»…

Саманта не лгала. Инспектор Рюйсдал могла это подтвердить лучше всякого «детектора лжи».

— …он сказал… да, сказал, что больше не имеет права со мной встречаться. Что свадьбы не будет. Его родители… влиятельные люди… Мама Эрни говорит, что мы — не пара. Ему и невесту уже подобрали. Он улыбается: хорошая, мол, девочка… А я чувствую: ему больно! Он меня любит… Я помочь хотела! Думала, он их убедит… Извините, пожалуйста. Ничего я не думала. Это я сейчас… Я не могла его потерять! Это мамочка заставила его написать заявление! Сам бы он никогда…

— Итак, вы осуществили эмо-воздействие на Эрнеста Хокмана с целью сохранить ваши с ним отношения?

Казенная формулировка остановила приближение истерики.

— Да.

— Картина ясна. Госпожа Блюм, как вы относитесь к содеянному?

— Я… Мне очень стыдно. Я не имела права.

— Закон в этом смысле однозначен.

— Дело не в законе. Нельзя так было с ним… да, с ним…

— Вы раскаиваетесь в содеянном?

— Раскаиваюсь.

— И не станете повторять подобные действия в будущем?

— Нет! Ни за что!

— Когда вы незаконным образом воздействовали на господина Хокмана, на вас были серьги?

— Серьги? При чем здесь…

— Отвечайте!

— Не помню. Кажется, нет…

— Кажется — или нет?

— В тот день я не надела серьги.

— Я так и думала. Что ж, учитывая, что вы действовали в состоянии аффекта… Могу учесть также чистосердечное признание, сотрудничество со следствием и ваше искреннее раскаяние…

Пауза. Чтоб лучше запомнилось.

— …я квалифицирую ваши действия как эмо-воздействие усиливающего характера. Вы же не пытались изменить чувства господина Хокмана к вам? Вы лишь усилили их. Верно?

— Да!

— Статья 19, пункт 2-а Закона «О допустимых ментальных воздействиях». Принимая во внимание смягчающие обстоятельства, служба Т-безопасности в моем лице…

* * *

Из задумчивости Линду выдернула трель уникома.

— Регина? Привет!

— Ты сегодня вечером как? Сразу домой, к Фоме — или?..

— У Фомы дежурство. Я свободна, как солнечный ветер!

— Хороший кофе? Пирожные? Капелька ликера?

— Искусительница! Ты же фигуру бережешь!

— Я-то ее, заразу, берегу. А она, зараза, не бережется… Ничего, лишний час на тренажерах помучаюсь.

— Му-ученица! Сейчас дело дооформлю и к половине шестого освобожусь.

— Что за дело?.. Извини, зря спросила. У вас сплошные секреты.

— А у тебя — врачебные тайны. Ерунда дело, чистый администрат. Строгач с занесением. Плюс дополнительный курс соцадаптации. Где встречаемся?

«И больше ничего о деле Саманты Блюм я тебе, подруга, не расскажу. Ты не услышишь от меня, что на Ларгитасе живет женщина, закомплексованная от пяток до макушки, чьи асоциальные порывы дают о себе знать, только если госпожа Блюм ходит без сережек. Полагаю, опытный психир — такой, как ты — мог бы вылечить бедняжку. Но принудительное лечение — не наш случай…»