МЕЙЛ-АРТ

Плавая пряной приправой в суперискусстве
Юккер ел свой Бекон и запивал игристым Раушенбергом
В это время Рей Джонсон и Шозо Шимамозо с азартом
Разделывали тушу коровы — все в крови и навозе


Петер Костерман из Ганновера — бокс 26. 44
И Ры Никонова из Ейска что само по себе фантастично
Он ей послал свой бокс и двух псов-боксеров
Она ему — свое «ры» пенсне и бородку


Шозо посылаю мимозу твоим шизоидам
Джонсон посылаю тебе Рея — смотрите не подеритесь
Из Австралии — пакет: в нем — Москва и Пекин


Весь мир из себя выворачивается — опоздал — он уже
                     наизнанку
Из конверта сыплются зеленые человечки — Господи!
Кто-нибудь! пришлите мне отпечаток большого пальца
                           Бога

ПАРИЖ

Оскару Рабину

Люблю Париж — с утра он пуст и чист
Под тентом стулья расставляя ловко
(Туристы — собирается массовка)
Гарсон свистит — скучающий артист


Квартал Марэ лилово-серебрист
На заднике — дождь брызнул — растушевка —
Античный хлам — блестящая дешевка
«Макдоналдс» вылез как из‐за кулис


По вечерам — теней и света драма —
Мысль Эйфеля и думы Нотр-Дама —
В аквариумах — розы и амор…


Но в сущности Париж мочою пахнет
А над Монмартром — призрак в небесах — нет!
Белея куполом сверкает Сакрекер

ЭТО ВСЕ О ПАРИЖЕ

В щеголеватых кафе арабы и негры как дома
Москва просто разваливается на куски асфальта
В Иванове — Вознесенске из окна гостиницы глядя
За трамвайным кругом — овраг и конец света


Мне снилась Европа — в подвале поют эмигранты
Голоса за дверями — репетиция в сельском клубе
Шел я к станции полем — посвистывали птицы — светало
Доисторический пляж и взбесившийся желтый Ламанш


И снова литература: эклектика восьмидесятых
Солнце уже перешагнуло наискосок в комнату
Господи! прости — постоянно обрываются связи — моя вина


Как быстротекущие ручьи которые черны ото льда
Целовались на скамье возле памятника Рублеву
В длинной шинели стараясь на нас не глядеть… Это всё
                      о Париже

СОНЕТ

Синела даль, синели: луг и лес,
Гладь озера сверкала, словно сталь…
Сирень в цвету, а тополь уж белес.
Жгут хворост. Полдень. Солнце. Гарь.


В саду мальчишка на березу влез,
Ломает ветки. И еще деталь:
Во рву пропойца, над ним лазурь небес —
А он — обшарпанный, небритый, как сизарь.


С ним рядом пёс. Зовут его Пострел.
Сожрал блевотину и тоже захмелел.
И вдруг завыл навзрыд, не по-собачьи…
Таков пейзаж, где я живу на даче.


Муж на работе, комната-тюрьма,
И скука, скука, хоть сходи с ума.

РУНДАЛА

(1984)

ПОЭМА

                    у т р о м — воспоминание


Живыми были мы когда-то
и на фронтоне герб и дата
Мы только выглядим музеем
мы тьму таим и страхи сеем
вошли и в камни и в картины —
и самый воздух развратили
и смотрим окнами на свет —
лукаволикий барельеф / менуэт


          (в воздухе как бы слышатся звуки поцелуев —
                прищуренные глаза и улыбка в ямочку)


                    д н е м — посетители


Оскорбляя фрески вазы даже мебель пошлым видом
по дворцу гуляют стадом бестолково-деловитым
Отошел — и сразу пусто — из проема смотрит герцог
и со стен — глаза улыбки… чуть не выскочило сердце!


              (треск рвущегося полотна)


                    в   с у м е р к а х — табличка
                            МУЗЕЙ ЗАКРЫТ


Окна синей… Тишина просыпается
Жемчуг в шкатулке пересыпается
Видят их в сумерках после закрытия…
Оконная штора идет на смотрителя
И старый губами жует — беспокоится
Красавица! — белая роза у пояса
гордая шейка копною парик —
взглянет надменно: что ей старик! —
и шарфом обвеет его равнодушно
которым когда-то была задушена


                (постукивание костяшками о стену)


                в е ч е р о м — когда идешь и пугаешься
                                собственных шагов


За окнами чернеет — там розарий
вдруг явственно пахнет могилой в зале
и потолок простертый бурной фреской
блеснет какой-то гадиною мерзкой
Прочь! — пробует рука перекреститься
но с потолка слетает тень как птица —
сбивает крест


                                (свист)


                    в   п о л н о ч ь — сон


Уснул укрывшись кофтой реставратор
на подмостях… Здесь в общем сыровато
В газетах шебуршанием крысиным
по лицам пробежало — по картинам
и задрожало в зале клавесином —
           х о з я е в а


Спит беспокойно дышит реставратор
Пробили ангелочки хрипловато
И слышно как подъехала карета
Со всех сторон съезжаются кареты!
Дом освещен богато: море света!
Крик ржанье щелканье кнута из кабинета —
           х о з я е в а


Две девочки — две бледные лолиты
глядят как запрокинулся небритый
… и снова этот следователь — берет за книгой книгу
брезгливо перелистывает… Отца увозят в Ригу
Каркнул ворон Берия! Крикнул барин Бирон!
Сгинь ты серый вурдалак! Уходите с миром
           х о з я е в а


(хриплое дыхание нездорового человека
переходящее в мучительный храп)


                    п о д   у т р о — рассказ очевидца


Приехали затемно. Свадьба из Риги
Девчонки дрожат от ночной холодрыги
У ворот моторы: притушены фары
смех разговоры — протопали в залы
Ночь гуляли пили и еще осталось…
Лысый композитор почти Раймонд Паулс
сел откинув фалды — и желтый клавесин
дребезжащим звуком к танцам пригласил


Рундала Рундала — дом как рундук
выдуло кружево мятый сюртук…
Из стены означилось платье с треном длинным —
то ли тленом то ли нафталином…
В погребе лезет рука из колодца…
Кувшин развалился и выдал уродца…
Из пепла в камине — фигура без слов —
встает итальянец и к танцу готов


Рундала Рундала — смотрит жених:
странные гости да сколько же их!
С высохшей мумией пляшет приятель
А этот в камзоле — похоже он спятил —
почти не касаясь… почти как на льду…
но раздевает у всех на виду!
Фарфоровой куклою стала невеста —
вдруг оба исчезли… куда — неизвестно


Жених докажи что и ты не монах
не огородная крынка в штанах
Глазами смеется зовет незнакомка
Схватил — кисея — в кулаке ее скомкал
к ней наклоняется — там между ног
в темной пещерке блестит огонек…
Фу! — и погас… Тьфу! — и развеял…
Балдеет жених постепенно трезвея


Тяжелеют веки — светлыми глазами
уставился наш Янис на свечу — на пламя
Венецейский столик а на нем — СТОЛИЧНАЯ
Вот и получилась компания отличная…
Но к рассвету пламя стало шевелить
и старый реставратор спешит себе налить…
Течет из горлышка в стакан — и падает из рук…
Рундала Рундала… Дом как рундук…
Тук-тук-тук тук-тук-тук тук-тук-тук тук


              (постукивание костяшками пальцев
                          по дереву стола)


          н а   р а с с в е т е — трезвеющее сознание


Ничего луна не освещает
белая — так только для близира
Свет в себе и тени совмещает
итальянский циркуль маска лира


Проступает на заре громада
здания свободно и капризно
а за ней видна громада сада —
и луна в углу стоит как призрак


Вот идет и сам о двух персонах
в воздухе так четко нарисован
Молодой Растрелли стоить начал
Пожилой весь план переиначил


Жизнь прошла — и в этом промежутке
пугалом глядит необитаем…
Только мы как не своем рассудке
с криком над руинами летаем


                (карканье духов)