ПУТЫ

(1979–1980)

ПОЭМА

1

Куда я тяжесть эту пру?
Не мученик, но почему-то стал им.
Всю жизнь — под камнем… Но когда умру,
мне камень станет пьедесталом.

2

Я Прометею может быть подобен,
но я люблю свои мучения
К тому же у меня есть развлечение:
вообразить, что я свободен.

3

Нет ни имени, ни отчества,
ни лица у одиночества.
Так бывает худо — всё умри! —
даже собеседник — там внутри.

4

Быть может пулю или нож
не встретишь впереди,
но постоянно ты живешь
с мишенью на груди.

5

Качаясь, оступаясь, ступаю по канату.
Мне очень страшно. Но таков мой путь.
Я по телам пройду, по близким, если надо.
Мне лишь бы вниз не соскользнуть.

6

Все в сердце оставляет след кровавый.
Нас вечные сомненья раздирают,
Нас пожирает жажда славы.
Артист живет. Лишь радость умирает.

7

Прелестная наездница, кружись!
В прожекторе блесни, как меч из ножен!
Но если ты — мечта, любовь и жизнь,
То почему же твой скакун стреножен?

8

Держат тебя парашютные стропы.
Только в грядущее прыгать не пробуй,
Нет над тобой почему-то
Ни крыльев, ни парашюта.

9

— Глядите, братья, дети, внуки,
как я несу свой тяжкий крест!
— Ты в пустоте раскинул руки.
— Довольно странен этот жест.

10

Как сложно все кругом, взгляните,
Все эти рычаги и нити!
Всё есть: комфорт, прогресс и моды —
И нет, единственно, свободы.

11

— Да, на себя мы взяли обязательства…
— Нас в сеть свою поймали обстоятельства,
в них путаются лучшие умы…
— Мы — не рабы, скорее рыбы — мы.

12

— Будь ты проклят, индивидуум!
— Наш сократ, гляди, что выдумал! —
Будто все мы связаны, как шизики!
Сам запутался наш гегель в метафизике!

13

Есть на свете сети, мышеловки,
Кандалы, наручники, веревки.
Но куда теснее и больнее
Два колечка — цепи Гименея.

14

История, ты — анаконда,
Сжимаешь мертвых и живых.
Но и сама ты несвободна,
Свиваясь в кольцах роковых.

15

Компания, случайное соседство —
и друг от друга никуда не деться.
Вот и живем таким компотом:
впритирку — умник с идиотом.

16

Нас кто-то заставил участвовать в беге.
Бежим, спотыкаемся, нам не везет.
Мы оба привязаны к нашей телеге:
и тот, кто правит, и тот, кто везет.

17

В одной упряжке мы — одна семья.
Убить его? Но он — ведь это я!
Язвлю врага и сам страдаю,
ведь сам в себя я попадаю.

18

Несут футляр: — Пожалуйста, примерьте!
И так с рожденья и до после-смерти
Мы носим формы, саркофаги, склепы.
Вот почему и глухи мы и слепы.

19

Каждый несет свою тяжесть,
К путам-заботам привык.
Даже развлечься отважась,
Мы не снимаем вериг.

20

На птиц — аркан, на лис капкан готовится.
На рыб и раков ставят верши.
А человек — он более доверчив
И на любое слово ловится.

21

Младенцев няни туго пеленают,
и сумасшедших — тоже пеленают.
И сумасшедшие кричат, не понимают,
зачем же няни бьют их и пинают?

22

Мы все нормальны, мой сосед хотя бы.
Он верует (пусть мучат как хотят),
что прилетят однажды дирижабы,
от козлодеев всех освободят.

23

Привычный день: одно к другому лепится.
А свежим глазом — полная нелепица!
И вся реальность держится с трудом,
чтобы не вывихнуться в сумасшедший дом!

24

Нам не освободиться, не проснуться
и милых губ рукою не коснуться.
Повсюду — путы… В паутине серой —
и лилипуты — мы, и гулливеры.

25

— Хочу тебя, моя виолончель!
— Люблю тебя, мой пламенный кларнет!
Так много лет взывают… Но досель —
ни близости, ни солнца, ни побед.

26

Нас качает, словно в гамаке.
Пусть нас крепче свяжет воедино
Слово, перстень, лампа Аладдина…
Я один. А где-то вдалеке…
(читать сначала)

27

Я и милая моя летать умеем.
И когда нас в небо запускают,
Мы летим двойным воздушным змеем.
Мы бы — к солнцу, нитки не пускают.

28

Как хорошо летать, невысоко хоть.
Ты — в небе, я — в тебе и над тобой!
Но все равно нас связывает похоть —
И ненависть скорее, чем любовь.

29

Раздвинулось, разъехалось пространство…
Я стаи грустных писем шлю и шлю…
Ни слова от тебя, ни даже «лю»…
Растаяло в пространствах постоянство

30

Тебе пошлю я связанного голубя.
Пусть упадает в пыли у самых ног
И будет биться встрепанный комок —
И пусть умрет от жажды и от голода.

31

Оба они умерли давно.
И сердца их пылкие остыли.
Но один другого все равно
Ждет и любит в собственной пустыне.

32

— А я тебя перетяну!
— Нет, я — тебя! Поддайся!
Ну… Состязанье бесполезное,
Держат их объятья тесные.

33

Без них не сделать нам и шага.
И Богу мы за них ответим.
Все ж для мужчины — жизнь и благо —
привязанность к жене и детям.

34

Сопряжена жена с супругом:
Он — домосед, она верна.
Лишь не общаются друг с другом —
у каждого своя тюрьма.

35

Каждый слышит собственное эхо.
Каждый словно в зеркало глядится.
Это отражение — помеха
Разглядеть вблизи другие лица.

36

Друг друга слыша и не слушая,
Ложимся рядышком в кровать.
Почти что незачем скрывать
Воинственного равнодушия

37

— Мне с тобой невыносимо просто,
Не тебя хочу — кого-нибудь:
Негодяя, бабника, прохвоста!..
Ну а ты, для простоты, не будь.

38

— Куда, чертовка? — Куда попало!
— Тебе вожжа под хвост попала!
— Я разорву ее, визжа,
Что крепче мне нужна вожжа!

39

Держу ее, но тает, улетает…
— Чего тебе, мой ангел, не хватает?
— Не ангел я, а женщина и баба —
Привязана к тебе я слишком слабо.

40

Меня ты давишь с равнодушьем танка.
Я — пленница! раба твоя! служанка!
Дави меня! хлещи меня! топчи! —
Лишь целовать позволь твои бичи.

41

Им, исступленно верящим, не верь ты.
Все женщины — язычницы отчасти.
Им чудятся мужчины в виде жертвы,
Тогда сильней язвит их сладострастье.

42

Ты думаешь, что мы тебе принадлежим.
Ты возлежал — и мы уже лежим.
Твой ум, страстям принадлежащий, —
Ты нам принадлежишь, нечистый
и дрожащий.

43

Пусть я всегда в плену противоречий,
Но о тебе не может быть и речи.
Пусть — узы, и неволя, и темница,
Мне лишь бы от тебя освободиться!

44

К цели мы стремимся с детства.
К цели рвемся из тенет.
Цель оправдывает средства.
Цель все ближе — цели нет.

45

Ни жить, ни мыслить по-другому…
Привязан ты к семье и дому,
К земле, соседям, старой табуретке…
Да, ты сидишь в отличной клетке.

46

Живой всегда идет путем живым,
А мертвецы его в могилу тащат.
Нет, если ты живой и настоящий,
сопротивляйся, не давайся им.

47

Освободиться от ненужной вещи,
От нелюбимого — во что бы то ни стало,
От обстоятельств, нас берущих в клещи,
Всё правильно — но это лишь начало.

48

Есть много уз. Но если связи с Высшим
Нет, если свыше нам не внушено
Всё, что мы есть, что думаем и пишем,
Всё изначала света лишено.

49

Не верю разуму и нервам,
Лишь интуиции своей.
Мне говорит она: поверь,
Шестое чувство станет первым.

50

От уз освободиться —
Как заново родиться.
Только тот рождается,
Кто освобождается.

51

Человек мне чудится в грядущем
Не летящим, не бегущим, не идущим.
Он сидит — и поза неизменная,
А вокруг работает Вселенная

1979, 1980 гг.