— Развернуть носилки! Приготовить все необходимое для оказания помощи, — приказал старший лейтенант медицинской службы, надевая хирургическую маску и перчатки.
Раненые были в крайне тяжелом состоянии: многочисленные переломы, ожоги, множественные осколочные ранения, в том числе и осколками оконного стекла. Константин Новиков вместе с фельдшером из второй машины и стрелками-санитарами боролся за жизнь пострадавших. Накладывал жгуты, обрабатывал раны и ожоги, бинтовал, делал противошоковые уколы. Стрелки-санитары выполняли сердечно-легочную реанимацию, непрямой массаж сердца — до поломанных ребер, до сведенных судорогой рук.
— Змей, прием, это ЮГ, как слышишь меня? — Юрий Григорьевич Авраимов, выбирая себе позывной, зашифровал в нем свое имя-отчество.
— На связи.
— Мы прямо на площади Ленина. Развернули полевую операционную, так что особо тяжелых — к нам. Будем проводить первичную хирургическую обработку ран и противошоковые мероприятия. Змей, да и сам быстро подъезжайте к нам и мойтесь: все хирурги заняты, ты там тоже нужен. Первую помощь и эвакуацию оставь своему военфельдшеру.
— Понял. Вывожу партию раненых и — к вам.
Пострадавших с ожогами сразу же направляли в Институт неотложной и восстановительной хирургии имени Гусака, там ими занимались специалисты-комбустиологи [Комбустиология — наука о лечении ожоговой болезни.].
Старший лейтенант Новиков быстро обработал руки и переоделся в стерильный одноразовый хирургический комплект.
— Сестра, что у нас тут?
— Клапанный пневмоторакс. Пульс нитевидный, артериальное давление падает.
— Дексаметазон — внутривенно четыре «кубика». И держите наготове адреналин, возможна остановка сердца.
Раненый был бледен, зрачки едва реагировали на свет. Клапанный пневмоторакс опасен тем, что с каждым вдохом воздух нагнетается в плевральную полость, а поврежденные ткани выполняют роль своеобразного клапана. При этом повышается внутриплевральное давление, которое поджимает поврежденное легкое и смещает средостение на здоровую сторону.
— Смените флакон с физраствором. Начинаем, нужно обработать рану и выпустить воздух, иначе он умрет. Скальпель, шприц на двадцать «кубиков» с длинной иглой, — старший лейтенант медицинской службы быстро выполнял манипуляции в ране. Он понимал: промедли на секунду, и все — пациента уже не спасти. — Зажим, придержите вот здесь. Хорошо, легкое расправляется. Промываем рану, ушиваю листки плевры.
— Доктор, сердце отказывает.
— Адреналин внутрисердечно, — тонкое длинное жало пронзает миокард, гормон надпочечников поддерживает «мотор», заставляя его биться, хоть и слабо, но ровно, вместо опасного трепетания вразнобой желудочков и предсердий.
— Пульс в пределах нормы, артериальное давление растет.
— Зашиваем. Сестра, проследите за этим пациентом особо. Возможны послеоперационные осложнения.
— Будет сделано.
— Давайте следующего, — старший лейтенант Новиков отворачивается от операционного стола и меняет перчатки.
Очередной пострадавший был еще тяжелее предыдущего. Операционные медсестры ограничили стерильными простынями и обработали хирургическое поле, подключили пациента к комбинированному модулю обеспечения жизнедеятельности, сменили флакон с физиологическим раствором в «капельнице».
— Каков предварительный диагноз?
— Сочетанное торакоабдоминальное осколочное ранение.
Старший лейтенант Новиков прикинул шансы:
— Эй, я тут один не справлюсь, капитан Асмолов — Федя, поможешь?
— Конечно, Змей, тут работы просто до хрена!
Сложнейшая и ювелирная работа в четыре руки отнимала все силы: физические, интеллектуальные, нервные. И не факт, что прооперированный пациент выживет — слишком уж призрачная надежда. Но русские хирурги и их донецкие коллеги боролись даже за эту призрачную надежду.
* * *
Утро встретило военврачей гарью, серыми клубами дыма. Мост через Кальмиус, связывающий районы Донецка, был разрушен. Развороченные «высотки» почернели от копоти. Машины «Скорой помощи» и обычные микроавтобусы развозили убитых и раненых по больницам. Городской морг в той самой ОЦКБ имени Калинина был переполнен.
Зверство украинских военных потрясло всех. Даже расстрел «КамАЗа», перевозившего раненых после боя 26 мая 2014 в аэропорту Донецка, не шел ни в какое сравнение.
Тогда идущий под флагом медицинской помощи грузовик был расстрелян из ручного гранатомета. Тех, кто выжил, добили из автоматов боевики «Правого сектора». Никто из находившихся в «КамАЗе» не выжил. В расстрелянном «КамАЗе» погибло тридцать пять раненых ополченцев ДНР [По сообщению информационного агентства REGNUM со ссылкой на штаб самообороны ДНР.].
Срочно прибывшие из Мариуполя спасатели МЧС России со спецтехникой помогали донецким пожарным вытаскивать из-под завалов чудом уцелевших.
Чуть поодаль, за оцеплением, над неразорвавшейся бомбой «колдовали» взрывотехники МЧС.
Константин Новиков широко зевнул. Пальцы были словно деревянные, в глаза будто битого стекла насыпали, спину ломило. Хирургическая одноразовая роба забрызгана кровью.
Рядом стоял командир Добровольческого мед-отряда.
— У вас так что — постоянно?
— Почти. Но такое — впервые.
— Пиздец…
— Не то слово…
* * *
Для русских военврачей зарезервировали номера в элитном отеле «Донбасс-Палас». Но измученные бессонной ночью офицеры медицинской службы вряд ли смогли по достоинству оценить роскошное убранство отеля и топ-модельную внешность девушек у стойки администратора.
Константин Новиков принял душ и уснул, даже еще не коснувшись щекой атласной подушки из мягчайшего пуха.
Выспавшись и плотно подкрепившись в ресторане, русские военврачи отправились в ИНВХ Сегодня, ближе к вечеру, они отправлялись на передовую — в Славянск.
Конец ознакомительного фрагмента
