В конце концов, решение пришлось принимать в неимоверной спешке. Неожиданно предоставилась удобная возможность. По четвергам он работал в типографии, и вечером в четверг пришел домой совершенно измотанным. Погода, как нарочно, стояла сухая и жаркая. Мысль, что засуха повлечет за собой голод и нищету для половины мира, не улучшала настроение. В Лондоне между тем было в разгаре лето, город сверкал и улыбался. Беспечностью он, пожалуй, превосходил 1913 год, великий год танго, который мистер Коттедж впоследствии назвал про себя самым беспечным годом мировой истории. «Стар» сообщала обычные дурные новости, оттесненные с первых полос спортом и светскими слухами. Продолжалась война русских с поляками, войны шли в Ирландии, Малой Азии, на индийской границе и на Дальнем Востоке. Произошло три новых жутких убийства. По-прежнему бастовали шахтеры, назревала угроза еще одной крупной забастовки в машиностроительной отрасли. В пригородном поезде все сидячие места были заняты, вдобавок поезд опоздал на двадцать минут.

Дома мистер Коттедж обнаружил записку от жены: ее двоюродные сестры прислали из Уимблдона телеграмму, в которой сообщили о неожиданно представившейся возможности посмотреть теннисный матч с участием мадемуазель Ленглен и других звезд, и она уехала, прихватив с собой сыновей; предупредила, что вернется поздно. Для развития собственных навыков мальчикам очень пойдет на пользу посмотреть, как играют в теннис профессионалы. К тому же у слуг в этот вечер был отгул. Ведь муженек не против в кои-то веки побыть дома один? Слуги оставят для него на ужин холодные закуски.

Мистер Коттедж прочел записку жены с чувством покорности судьбе. За ужином он прочитал памфлет, присланный знакомым китайцем, доказывавший, что японцы намеренно уничтожают в Китае все остатки цивилизации и грамотности.

И только после ужина, когда он уселся с курительной трубкой в заднем дворике, до него вдруг дошло, какие широкие возможности открывает перед ним неожиданное отсутствие семьи.

Его внезапно охватила лихорадочная активность. Он позвонил мистеру Стону, сообщил шефу о заключении врача, заверил, что его отъезд не скажется на состоянии дел в «Либерале», и получил разрешение взять отпуск. В спальне упаковал наскоро собранные вещи в старый саквояж, которого сразу не хватятся, и засунул его в багажник автомобиля. После этого потратил некоторое время на письмо, адресованное жене, и аккуратно спрятал его в нагрудный карман.

Заперев гараж, мистер Коттедж спокойно уселся в садовый шезлонг с трубкой и добротной, глубокомысленной книгой «Банкротство Европы», чтобы иметь, когда вернется семья, как можно более невинный вид.

Вернувшейся жене он словно невзначай сообщил, что у него есть подозрение на неврастению и что он договорился о визите к врачу завтрашним утром.

Миссис Коттедж хотела сама выбрать доктора для мужа, но он отговорился тем, что ему надо считаться с мнением мистера Стона, пожелавшего, чтобы его зам записался именно к тому врачу, у кого консультировался он сам. А когда миссис Коттедж сказала, что им всем нужен хороший отпуск, он попросту буркнул в ответ нечто нечленораздельное.

Таким образом он сумел выбраться из дому, прихватив вещи, необходимые для пары недель отпуска, и не встретив непреодолимого сопротивления. На следующее утро он направился в сторону Лондона. Машины катили по шоссе веселой гурьбой, не создавая больших препятствий, и «желтая угроза» бежала с такой легкостью, что заслуживала названия «золотая надежда». В Камберуэлле мистер Коттедж свернул на Камберуэлл-Нью-роуд и подъехал к почтамту на гребне Воксхолл-бридж-роуд. Здесь он сделал остановку. Одновременно страшась и радуясь собственной смелости, он вошел в здание почтамта и отправил жене телеграмму:

«Д-р Поганиус сообщил что мне немедленно требуются уединение и отдых еду для восстановления сил в район озер я это подозревал вещи захватил подробности письмом».

Выйдя на улицу, мистер Коттедж сунул руку в карман, достал письмо, которое с таким тщанием написал прошлым вечером, и опустил его в ящик. Письмо было нарочно написано каракулями, создающими впечатление наличия у автора запущенной неврастении. Доктор Поганиус, объяснялось в нем, распорядился, чтобы мистер Коттедж немедленно взял отпуск и «проехался на север». Лучше всего, сказал врач, не писать писем несколько дней, а то и неделю. Поэтому он не будет писать, разве только в крайнем случае. Отсутствие дурных вестей само по себе добрая весть. Волноваться не о чем, все будет хорошо. Он телеграфирует адрес, как только где-нибудь остановится, однако тревожить его письмами следует только в экстренных случаях.

После этого мистер Коттедж сел за руль с таким ощущением свободы, какого не испытывал со времен первых каникул в первом классе школы. Он повел машину к Грейт-Норт-роуд, но попал в затор на углу Гайд-парка и, подчиняясь жестам регулировщика, повернул в сторону Найтсбриджа. На развилке, где Бат-роуд отходит от Оксфорд-роуд, неповоротливый фургон заставил его свернуть в направлении Бата. Какая разница? Любая дорога куда-нибудь да ведет, повернуть на север никогда не поздно.

3

Стоял улыбчивый солнечный день, типичный для великой засухи 1921 года. Тем не менее духота совершенно не ощущалась, наоборот: воздух дышал свежестью, которая, соединяясь с бодростью мистера Коттеджа, убеждала, что его ожидают приятные приключения. К нему вернулась надежда. Он чувствовал, что отрывается от привычного мира, хотя пока еще не подозревал, насколько, в конце концов, от него отдалится. Остановиться в какой-нибудь гостинице и пообедать — чем не приключение? А если заскучает, то возьмет попутчика и наговорится всласть! Он мог подобрать любого встречного, главное — не возвращаться в Сиденхем и редакцию «Либерала», а в остальном можно ехать куда угодно.

На выезде из Слау его обогнал огромный серый автомобиль с кузовом «фаэтон». Мистер Коттедж вздрогнул от неожиданности и вильнул в сторону. «Фаэтон» беззвучно промчался рядом, и, хотя родстер, если верить почти точному спидометру, шел со скоростью добрых двадцати семи миль в час, проскочил мимо в одно мгновение. Мистер Коттедж успел заметить, что в машине сидят три джентльмена и одна леди. Привстав с мест, они оглядывались назад, словно за ними кто-то гнался. Их машина мчалась слишком быстро, он лишь успел заметить, что леди мгновенно и безоговорочно оставляла впечатление яркой красоты и что сидевший ближе к окну господин похож на пожилого эльфа.

Не успел мистер Коттедж оправиться от первого потрясения, как еще один автомобиль, взревев клаксоном, как ископаемый ящер, дал понять, что родстер снова обгоняют. Ну, это другое дело. Мистеру Коттеджу нравилось, когда его предупреждали при обгоне. Он сбросил скорость, отказался от претензий на звание короля дороги и ободряюще помахал рукой. Большой гладкий скоростной лимузин принял приглашение и воспользовался свободной полосой в тридцать с лишним футов с правой стороны. Автомобиль был изрядно нагружен багажом, но, за исключением молодого джентльмена с моноклем, сидевшего рядом с шофером, других пассажиров не было видно. Лимузин исчез за поворотом, догоняя «фаэтон».

Даже ванночке на колесах не понравится, когда ее бесцеремонно обгоняют ярким солнечным утром на открытом шоссе. Мистер Коттедж надавил на газ и вписался в поворот со скоростью, превышавшей на добрых десять миль ту, с которой он обычно передвигался. Шоссе прямо перед ним было совершенно пустым. И вообще, вся дорога как будто стала чище и уходила вперед прямой линией на треть мили. Слева — низкие, подстриженные живые изгороди, одиночные деревья, ухоженные поля, несколько домиков и тополей в стороне от дороги, вдали — Виндзорский замок. Справа — опять ухоженные поля, маленькая гостиница и низкие, лесистые холмы на горизонте. Посреди мирного ландшафта в глаза бросался только рекламный щит отеля на берегу реки в Мейденхеде. Перед щитом над дорогой колебался нагретый воздух и крутились два-три пылевых вихря. И никаких следов серого «фаэтона» и лимузина.

Прежде чем мистер Коттедж осознал сей факт, прошло не меньше двух секунд. Ни одна из двух машин не могла куда-то повернуть — боковые дороги отсутствовали. А если машины успели скрыться за очередным поворотом, то, значит, неслись со скоростью двести-триста миль в час!

Когда мистер Коттедж терялся, то следовал похвальному правилу: не спешить! — поэтому сбавил скорость. Теперь он ехал, может быть, не быстрее пятнадцати миль в час и, разинув рот, шарил взглядом по пустым окрестностям в поисках исчезнувших автомобилей. Как ни странно, у него не было ощущения, что близится опасность.

Внезапно машина как будто на что-то наткнулась и пошла юзом. Занос оказался таким сильным, что на мгновение мистер Коттедж растерялся. Он не мог вспомнить, что делают в таких случаях. В голове что-то мелькнуло насчет необходимости поворачивать руль в сторону заноса, но в волнении он не мог определить, в какую сторону его развернуло.

Позже он припомнил, что услышал какой-то звук: точно такой же издает не выдержавший давления клапан или лопнувшая струна; похожий щелчок слышит человек, теряющий сознание или приходящий в себя под воздействием анестезии.