— Девятый урок еще не кончился, — прошептала она. — Ты нарушаешь школьные правила.

— Хотел тебя удивить. Получилось?

— Тсс. У нас занятие.

Руперт прошел за ней в темный кабинет, где шестьдесят восьмиклассников смотрели стандартную запись о жизни в Колумбусе, столице Огайо, до ядерного удара: дети играют в бейсбол, семьи идут в церковь, фермер везет тюки сена на грузовике. Каждый раз, когда Руперт смотрел это видео, он спрашивал себя, часто ли фермеры возили сено через центр Колумбуса и зачем они это делали, но, конечно, не задавал таких вопросов вслух.

«Четвертое июля, 2016 года. Колумбус, штат Огайо, был тихим христианским городом в самом сердце Америки, — рассказывал диктор. Глубокий, звонкий голос за кадром принадлежал полузабытой звезде кантри Олрою П. Тумбсу. — В Колумбусе царил традиционный американский уклад. Добропорядочные жители не догадывались о злодеянии, которое террористы запланировали в тот год на четвертое июля». Последовало несколько праздничных кадров с Дня независимости: семьи в красно-сине-белой одежде смотрели салют, ахая от восторга, ели хот-доги и размахивали бенгальскими огнями.

Вместо приятной мелодии пианино зазвучал мрачный тяжелый гобой и басы. Руперт облокотился на стену рядом с Мэдлин и рассматривал детей. Все они были одеты в соответствии со строгим моральным кодексом школы: длинные юбки и рукава у девочек, широкие брюки и рубашки с воротниками у мальчиков.

По правилам мальчикам полагалось иметь волосы не длиннее дюйма, желательно постриженные ежиком, а девочки должны были отращивать волосы хотя бы до плеч. У нескольких детей был скучающий вид, но большинство смотрело видео с таким интересом, будто скоро им покажут, как Христос восстает из гроба.

Тревожные кадры сменяли друг друга. Ядерный гриб над Колумбусом, снятый с разных ракурсов. Квартал, стертый с лица земли. Искореженный черный остов школьного автобуса.

Музыка снова поменялась: армия, полиция и управление по чрезвычайным ситуациям наводняли город техникой под громогласные звуки духового оркестра. На экране появился президент Уинтроп, в пятьдесят лет черты его лица оставались твердыми и острыми. Он стоял на крыльце Белого дома, и ветер взъерошивал его седые волосы.

— Сегодня, в день рождения нации, мы пережили ужасный и несправедливый удар в самое сердце нашей Родины. Вся страна скорбит вместе с невинными жителями Огайо. Сегодня наша страна изменилась навсегда. Слишком долго Америка терпела врагов, притаившихся по всему свету. Мы были великодушны. Мы были справедливы. Мы стремились к миру. Сегодня мы поняли, что были слишком миролюбивы, слишком снисходительны к врагам и мягки с теми, кто угрожает нашим интересам.

Американский народ добр. Но после сегодняшнего страшного удара зарубежных террористов по мирным жителям мы обязаны показать миру новое лицо и продемонстрировать свою мощь.

Американцы любят мир, но еще больше мы любим справедливость.

Из динамиков раздались возгласы и буря аплодисментов — заранее записанное ликование журналистов.

— Сегодня Америка пострадала, но она сильна и станет еще сильнее. Сегодня я провозглашаю начало второй американской революции, которая избавит нашу нацию от растлевающего влияния и снова сделает нас чистыми и честными. Мы потеряли бдительность и не замечали тревожных знаков за границей, а потом и в собственной стране, но теперь все мы видим, что враги среди нас. Они могут оказаться среди наших соседей, в наших школах и даже церквях.

Американцы, мы в опасности. Сейчас мы должны сплотиться, чтобы бороться с врагами во всех уголках Земли. Включая нашу страну. Завтра Конгресс примет, а я подпишу Закон о продолжении борьбы за демократию. Эти чрезвычайные меры дадут исполнительной власти все полномочия, чтобы найти каждого террориста, уличить каждого шпиона, притаившегося среди нас, отыскать в любой точке мира всякого, кто намерен причинить нам вред, и уничтожить их всех. Чтобы защитить нашу свободу, наших детей, бороться за наш образ жизни и за Америку во имя Господа.

После новой волны аплодисментов президент продолжил:

— Даже самая горькая трагедия открывает новые возможности. Мы вернем Америку американцам и восстановим нацию. Граждане Америки, началась вторая революция! Вместе мы построим Америку, которая будет существовать тысячи лет, бессмертную Америку.

На этот раз даже дети в классе присоединились к оглушительным аплодисментам. Их к этому приучили.

Мэдлин коснулась черной панели на стене, и в классе зажглись флуоресцентные лампы. Огромная фигура президента Уинтропа исчезла, и на доске появилась черная надпись почерком Мэдлин:

...

ДОМАШНЕЕ ЗАДАНИЕ

Пересмотреть сегодняшний урок. Записать на видео отчет о своих чувствах. Завтра мы оценим вас в классе.

…Прозвенел звонок, и шестьдесят детей вскочили с мест. Мэдлин прикрикивала на учеников, пока они выходили из кабинета.

— Марк, не толкайся! Опусти глаза! Сара, подтяни носок, противно смотреть на твою грязную ногу!

Когда последний ребенок вышел, Мэдлин повернулась к Руперту, и ее строгое лицо растаяло в улыбке.

— Кто это у нас тут?

— Иди сюда, — Дэниэл потянулся поцеловать жену, но она отстранилась.

— Вот только не в тюрьме, — сказала она.

Он отступил на шаг от Мэдлин, и она взяла сумочку со стола.

— У тебя, наверное, самая легкая работа на свете.

— Попробовал бы ты каждый день нянчиться с девятью классами из шестидесяти мелких монстров.

— Я думал, ты преподаешь историю.

— А это, по-твоему, что? — Они шли к двери, и Мэдлин указала на доску.

— Кино.

— Только так эти варвары и способны чему-то научиться. Их невозможно заставить читать книги. Половина из них только и ждет, чтобы рвануть домой — отстреливать мусульман в компьютерной игре.

— Половина из них этим и будет заниматься всю жизнь.

— Конечно. — Они вышли в коридор, где было полно людей, и быстро перешли на центральную полосу, по которой не ходили дети. — Но я надеюсь, что они будут сражаться, уважая историю. Они должны знать, ради чего жертвуют собой. Ты забрал печенье?

— Какое печенье?

Мэдлин застыла на месте, и Дэниэл чуть не врезался в нее.

— Я тебе три раза говорила. Мне нужно принести печенье на сбор пожертвований для Дамского общества древностей. Печенье с карамелью. Дэниэл, я просила тебя три раза! — Ее голос зазвучал на октаву выше. — У вас в мужском клубе сегодня есть собрание?

— Ну, конечно, сегодня же среда.

— Тогда мы должны быть в церкви к пяти! Дэниэл, мне нужно купить печенье в той же пекарне, «У тетушки Фриззи». Ты знаешь, где это, — она поспешила к учительскому лифту. Руперт старался не отставать.

— Ты же вроде должна печь его сама, — заметил он.

— Замолчи, Дэниэл. Теперь все подумают, что мне плевать на общее дело.

На парковке они пошли к машине Дэниэла, двери которой заранее открылись. Было решено вернуться за автомобилем Мэдлин позже.

— Поверить не могу, что ты так со мной поступил, Дэниэл, — голос Мэдлин звенел от ярости.

— В каком смысле? Эй, смотри, что это на кресле!

Мэдлин распахнула дверь, и ее лицо расплылось в улыбке. На пассажирском сиденье красовался пухлый белый пакет с портретом синеволосой тетушки Фриззи. Рядом лежала пустая коробка из-под печенья, оставшаяся с прошлого Рождества.

— Дэниэл! — Мэдлин взяла пакет и коробку и протиснулась на сиденье. Руперт сел рядом. Двери машины автоматически закрылись без единого звука.

— Так что же это? — спросил Дэниэл.

— Ты невыносим. Вот теперь поцелуй меня.

Пока Руперт выезжал с парковки, Мэдлин перекладывала печенье в коробку.