Ей-ей двинулся к выходу с таким задумчивым видом, что, казалось, он уже и забыл о недавнем удовольствии. Отвид кивнул Ларсе и Эрни, после чего неспешно поковылял следом.

— Что происходит, Эрни? — возмущённо спросила Ларса, когда они остались одни. — Я хочу к дядюшке в Виптиг, в наше поместье. Я Лицни, чтоб тебя, и вовсе никакая не Прац. Я не намерена сидеть тут и ждать не пойми чего, пока дядя Эйтерби места себе не находит. Каково ему сейчас? Сколько нас здесь держат? Нам надо сбежать отсюда, а ты спишь с одним из этих недоумков.

— Если бы я не спала с одним из этих недоумков, мы бы, по-вашему, уже были дома? — вздохнула Эрни. — Хоть какое-то развлечение. А если эти, как вы выразились, недоумки правы по поводу сырости?

— Моя мать умерла от сырости, — Ларса побледнела от негодования. — Дядя Эйтерби искал средства без устали, но всё же не спас её. Не думаешь же ты, что у кучки умалишённых оборванцев больше шансов излечить такую болезнь, чем у барона Лицни?

— Я не знаю, госпожа. Я не целитель, но эти люди говорят, что они нашли какой-никакой метод избавления от сырости. Может, он недостаточно действенен, и всё же это лучше, чем смерть.

— Ты не видела их метод, а я видела.

— Разумеется, госпожа. С чего бы им посвящать меня в свои планы? Я всего-навсего служанка.

— Только вот они и про меня так думают. Вспомни, ты сама представила меня своей сестрицей.

— В противном случае они бы могли воспользоваться вашим знатным положением, госпожа.

— И что с того? Что бы они такого сделали? Я и не помню, когда я в последний раз спала в своей собственной кровати. Я забыла, каково это мыться в тёплой воде. Боюсь даже подумать, как я выгляжу. Будь тут зеркало, ни за что не посмотрелась бы в него. Что может быть неприятнее этого?

Эрни ответила не сразу.

— Спать с одним из них, госпожа.

— Ты же спишь. И что-то не похоже, чтобы ты была этим так уж раздосадована.

— Простым девушкам иногда приходится притворяться, госпожа.

— И с этим кроличьим пастухом ты тоже притворялась? Да ты строила глазки почти всем этим ублюдкам. Разве что Отвид остался без твоего внимания. Не надейся, что я упустила из виду хотя бы одно твоё разнузданное похождение.

— Если бы я не делала этого, всё могло бы обернуться по-иному. Мы заключены здесь, и никуда нам не деться. Откажись я от предложения Ей-ея, над нами обеими надругались бы в ту же ночь. А так я немного, но всё же отсрочила это хотя бы для вас, госпожа. Какими бы благими целями ни были увлечены мужчины, они всегда остаются мужчинами. Эти не понаслышке знают, что такое сырость, и допускают, что болезнь в любой момент способна умертвить любого из них, если они не найдут лекарство. И, поверьте, они наплюют на всякую галантность, если две миленькие простолюдинки, которых они держат в своём убежище — их последнее удовольствие. Но если убедить их в том, что они желанны, ими можно управлять. Так говорила моя мать. Если женщина старается угодить мужчине, её не обязательно принуждать к ласке.

— Вряд ли она думала, что ты воспользуешься её советом именно так.

Ларса благодарно улыбнулась. Ей не хотелось представлять, что чувствует Эрни. Да она и не смогла бы. Барон Эйтерби Лицни любил повторять племяннице, что невинность, в том или ином смысле, одна из ценнейших женских привилегий.

Отец Эрни, Эрвел Прац никогда не позволил бы дочери вести распутный образ жизни. Он воспитывал её в строгой заботе. Ларса знала об этом, и теперь испытывала вину за прежнюю злость, корила себя за недальновидность и глупую неуместную ревность, ведь служанка всеми способами продолжала оберегать свою неблагодарную хозяйку.

— Отвид вроде бы ничего, — Эрни улыбнулась. — Он добр к вам, госпожа. По крайней мере, он пока что не убил никого на наших глазах, в отличие от зверьков Ей-ея. Кстати, Пажнету вы также немало приглянулись. Я мельком слыхала, как перед отъездом он толковал со своими дружками о вас. Они, правда, не одобряли его пылких эмоций и то, что он поведал вам о лекарстве.

— Никакое это не лекарство.

— А что же тогда, госпожа?

— Их хвалёное средство от сырости — выродки. Я видела целую вереницу повозок, набитую гниющими трупами. Меня ужасает мысль о том, как вообще им в головы могла прийти идея обмазываться их кровью.

— То есть на стенах… — Эрни затаила дыхание. — Это всё их кровь?

— Не совсем так, — Ларса покачала головой. — Вроде бы им помогает какой-то жрец или жрецы. Видела я только одного. Пажнет сказал, что старикашка готовит специальный настой из мёртвых тел. Я ясно помню — он говорил, что крови в выродках, которых привёз Пажнет, недостаточно, чтобы сделать лекарство. Потом Пажнет уехал с дюжиной грабителей, по-видимому, на поиски подходящих выродков.

— Подходящих, госпожа?

— Не разложившихся окончательно. Живые вряд ли дадутся им просто так. Но меня насторожило и кое-что ещё. Ты когда-нибудь видела сыростных?

— Только издали. Отец их остерегается. Он говорит, что от сыростных стоит держаться подальше, чтобы не захворать.

— Когда моя мама заразилась, дядюшка Эйтерби тоже запрещал мне приближаться к ней. Заходя в её спальню, он запирал дверь, и мне приходилось ждать его у себя, но однажды он не явился. Я не вытерпела и тихонько прокралась к двери в мамины покои. Я заглянула в замочную скважину, в ней торчал ключ, тем не менее, маленький просвет оставался. Дядюшка Эйтерби сидел на краю постели и его слёзы стекали на пропитанное чем-то белым одеяло. Мамино лицо покрывали бледные язвы, с него слезала кожа, но кровь была не тёмно-красной, а бледно-белой, как кровь выродков. Быть может, сырость как-то связана с этими существами. Я ни разу не видела сыростных выродков. Наверное, поэтому болезнь не поражает тех, чьи одежды вымочены в выродочьей…

Эрни приложила палец к губам. Послышалась ругань, и в пещеру вошли пятеро мужчин, в том числе здоровяк Отвид, и три женщины. Одни, пыхтя, волокли деревянные вёдра, доверху наполненные озёрной водой, другие бранились оттого, что вода расплескивалась им на обувку, хотя они и без того явно были не в настроении.

— Чтоб его сырость заела, — мужчина лет за сорок с обветренной рожей сжал зубы, и его жирные рдеющие щёки затряслись от гнева. — Я говорил, что ублюдок нас не спасёт. Всю грязную работу делаем мы. Я ни одного выродка больше не освежую.

— А ты, Рогдер, их много, что ли, освежевал? — надменно поинтересовалась Дерла, женщина, которая приносила узницам похлёбку.

— Уж побольше твоего, дорогуша.

— Заканчивайте, — строго оборвал Отвид. — Отнесите вёдра в кладовку. Пажнет должен скоро объявиться. Молите Неизвестных богов, чтобы у нас было кого освежевать.

С этими словами он исчез в плохо освещённом коридорчике, стукнув ведром о дверной проём и расплескав часть воды на пол. Через какое-то время его шаги затихли, как и ворчание о пролитой воде. За ним последовали ещё четверо с вёдрами.

— А пока что он не объявится, я не откажусь поразвлечься, — Рогдер облизнул распухшие губы. — Мне нравится черноволосая. По виду, нетронутая, нещупаная. Люблю таких. Люблю смотреть на их лица, когда им больно и страшно от того, что другие называют утехой.

— Я тоже не прочь попробовать одну из этих девок, — сказал высокий плешивый Гаддел. — Славные мордашки.

— Ах ты, облысевший потаскун! — Дерла огрела его по затылку. — Моей подушки тебе недостаёт, так ты на чужую заришься, прохвост?

— Тебе, Дерла, помирать уж скоро. Да и мне вчера гроб приснился. Не к добру такие сны. Всё это не к добру. Напоследок хочу кого помоложе.

— Она тебе в дочери годится, проклятущий ты болван, — вдруг Дерла призадумалась. — Хотя, может, и мне такая молодка не повредит. Посмотрим, на что так жаловался Ей-ей, видать, не всё так плохо, — женщина подошла к Эрни и с аппетитом посмотрела на неё. — Он сказал, что закончил с ней. Но чёрненькая — Пажнетова. Или ты, Рогдер, запамятовал?

— Да Пажнет сам мне её отдал, — Рогдер отмахнулся, не оборачиваясь. — Она-то ему до приезда никак не понадобится. Говорит только: «Не переусердствуй, чтобы мне осталось». А времечко-то почти что вышло. Устал я с этими тварями таскаться, надо ж и себя не забывать. А я, кажись, чуть не забыл.

Рогдер хлопнул себя ладонью по брюху и издал несколько отрывистых смешков.

— В таком случае, прекрасно, — заключил Гаддел и показал пальцем на Эрни, — Дерла, бери эту девчонку.

— Пойдём, дорогуша, — Дерла ухватила служанку за предплечье и вздёрнула кверху. — Слышала, что сказал мой муженёк?

Эрни попыталась вырваться, Дерла отвесила ей пощёчину. В голове служанки зазвенело, в глазах помутилось. Она упиралась и скулила, но тщетно. Дерла достала из-за пояса разделочный нож и покрутила им перед собой.

— Будешь лягаться и блеять — и кончишь, как овца, — её голос прозвучал угрожающе.

А вот Рогдер в свою очередь неторопливо ковылял к Ларсе. Девушка вжалась в стену, мелко дрожа, её тоненькая шейка втянулась в плечи. Она шаркала ногами по деревянному настилу возле стены, силясь отползти ещё дальше, но отползать было некуда.

На физиономии Рогдера появилась неприятная улыбочка. Остальные тоже улыбались, не без удовольствия следя за этой картиной. Он взял Ларсу за лодыжку и стал подтаскивать к себе, не обращая внимания на её плач и мольбы.