Гэв Торп
Азурмен. Рука Азуриана
Вот уже более ста веков Император неподвижно восседает на Золотом Троне Земли. Он — Повелитель Человечества. Благодаря мощи его несметных армий миллион миров противостоит тьме. Однако сам он — гниющий полутруп, разлагающийся властелин Империума. Жизнь в нем продлевают чудеса из Темной эры технологий, и каждый день ему в жертву приносят по тысяче душ.
Быть человеком в такие времена — значит быть одним из бесчисленных миллиардов. Жить при самом жестоком и кровавом режиме, какой только можно вообразить, посреди вечных битв и кровопролития. Слышать, как крики боли и стенания заглушаются алчным смехом темных божеств.
Это беспросветная и ужасная эпоха, где вы найдете мало утешения или надежды. Забудьте о силе технологии и науке. Забудьте о предсказанном прогрессе и развитии. Забудьте о человечности и сострадании. Нет мира среди звезд, ибо во мраке далекого будущего есть только война.
1
Предсмертные крики демонов отражались от стен древних катакомб, отчего весь храм заполняли резкие вопли. Лезвие Азурмена вспыхивало психической энергией всякий раз, когда разрезало на части тело или отрубало голову и конечности полуматериальным существам. Диски с мономолекулярной заточкой вылетали из его наручей, рассекая краснокожих кровопускателей, что стояли между ним и его целью.
Последний из демонов пал к тому времени, когда легендарный лорд-феникс достиг порога внутреннего святилища. Повсюду повисла тишина, нарушаемая только клацаньем ботинок Азурмена о голый камень. Незамысловатый пол под его ногами был сделан из больших смыкающихся прямоугольных каменных плит, а стены украшали выцветшие и облупившиеся фрески. Картины прежних времен уже нельзя было разглядеть, но Азурмен и так хранил все изображения в памяти. В храме когда-то царило торжество красок: фрески и бордюры пестрили сценами из самых древних мифов эльдаров, многие из которых описывали события Войны в небесах.
В центре шестиугольного зала располагался пьедестал шириной с распростертые руки, а в высоту доходящий Азурмену до пояса. На постаменте был вырезан запутанный узор рун, украшенных яркими кристаллами. От рун и драгоценных камней исходил тусклый свет, создающий шесть частей: синюю, зеленую, красную, черную, серую и белую. В центре пьедестала находился шар размером почти с два кулака, внутри которого кружил белый туман.
Другой уже ждал его там. Фигура, облаченная в броню цвета переливающегося пламени, стояла около рубинов, инкрустированных в стол святилища. К груди воин прижимал огненную пику, чей длинный ствол мерцал серебристо-золотым под стать его доспеху. В другой руке он держал топор с треугольной лопастью, воздух вокруг которой дрожал от жара. Полоса ткани, сделанная из маленьких перехлестывающихся пластин, свисала с его пояса и вполне походила на другие элементы его брони, словно покрытые драконьей чешуей. С боков воинского шлема возносились широкие гребни, что отбрасывали мрачную тень на пол и стены.
Воздух в помещении сильно нагрелся от едва сдерживаемого гнева лорда-феникса, известного как Пылающее Копье.
— Фуэган, — произнес Азурмен и кивнул ему в знак приветствия, когда занял свое место у помоста. — Неужели пришло то время, когда в назначенный час твой зов соберет нас на последнюю битву?
Пылающее Копье медленно покачал головой.
— Пока не пришло, отец святилища, — ответил он. Его хриплый голос обрывался после каждого слова, будто те проталкивались через стиснутые зубы. Несмотря на свой тон, Фуэган стоял в позе, выражающей почтение к учителю. — Нити Раны Дандры сплетаются воедино, но пока время для последнего сражения не настало.
Азурмен молча выслушал его и огляделся по сторонам, находя успокоение в знакомой обстановке. Все было по-старому, ведь ничего и не могло измениться в месте, которое существовало за гранью реальности. Потолок был покрыт тонким слоем железа, искусно украшенным нитями и бусинками бронзы. С разных точек зала можно было разглядеть непохожие друг на друга лица — каждое отождествляло один из шести основных аспектов Кхаина, Кроваворукого бога.
Кристаллические руны ярко пылали перед Азурменом, отбрасывая на потолок темно-синие блики. Он взглянул наверх и увидел строгое худое лицо. Не жестокое, но непреклонное. Облик Кхаина-Мстителя — избранный аспект Азурмена.
Залы наполнились звуками шагов, и Азурмен обернулся, чтобы взглянуть на следующего гостя. Появился Мауган Ра. Воин был облачен в черный доспех, на котором виднелись символы смерти, сложенные из костей и черепов. На мгновение показалось, будто стоны и крики отчаяния раздались за его спиной, но затем вновь опустилось безмолвие долгих эпох.
Пожинатель Душ был вооружен сюрикенной пушкой Маугетар, Убийцей Бесчисленных Противников. Оружие заканчивалось острым клинком, напоминающим косу. Новоприбывший слегка склонил голову в знак уважения к Азурмену, но никак не поприветствовал Фуэгана. Если нрав Пылающего Копья был очень горяч, то от Маугана Ра веяло могильным холодом. Он занял место напротив Огненного Дракона и застыл, словно статуя. Кристаллы перед ним зажглись черным пламенем.
Затем явился Карандрас, безмолвно выскользнув из тени. Его скрывали зеленые доспехи. В одной руке он держал длинный цепной меч, а другая его рука заканчивалась инкрустированной камнями клешней, напоминающей скорпионью. Даже Азурмену было нелегко сосредоточиться на облаченном во тьму лорде-фениксе, который будто исчез между сияющими кристаллами, чтобы возникнуть вновь около Фуэгана. Двое обменялись беглыми взглядами.
— Рад встрече, Теневой Охотник, — прогремел Фуэган, после чего изумруды, располагавшиеся перед Жалящим Скорпионом, осветили округу призрачным зеленым светом.
— Я услышал зов и туг же внял ему, — спокойно произнес Карандрас. Он кивнул в сторону Маугана Ра. — Мы будто и не разлучались, храмовый брат смерти.
— Мы не говорим о нашей жизни, текущей вне этого места, — резко оборвал его Азурмен. Карандрас внял упреку и снова исчез, а его руна сразу же потускнела.
— Прости меня, отец святилища, я и не думал проявлять непочтение, — прошептал он во мраке. — Я больше не стану говорить о внешнем мире и времени, проведенном за пределами храма.
Азурмен кивком принял извинения и жестом попросил Карандраса занять подобающее ему место.
— Твоя сдержанность всегда вдохновляла меня, Рука Азуриана, — промолвила Джайн Зар, появившись в проеме справа от Азурмена. Длинный гребень ее прекрасного шлема развевался от психического ветра, подобно локонам богини. Броня воительницы была цвета кости, контрастируя с темнотой у порога. Она держала длинную глефу с серебряным клинком, а на ее боку висел заточенный трискель. Сделав три быстрых шага, лорд-феникс мгновенно очутилась в комнате — в каждом ее движении сквозила ловкость, мягкость и потенциал. В ней бушевала скрытая энергия, которая вот-вот могла вырваться наружу. — Пусть она направляет нас в этот важный час.
Джайн Зар встала справа от Азурмена, остановившись на расстоянии вытянутой руки от пьедестала. Руны ее аспекта вспыхнули ярко-белым.
Они ждали, ощущая, что идет еще один гость.
Некоторое время стояла тишина, а затем появился Багаррот. На спине лорда-феникса красовались свернутые блестящие металлические крылья полетного ранца, что, словно плащ, окутывали его руки и плечи, а на его боку висел лазбластер с тремя стволами. Он двинулся вперед, чтобы расположиться между Джайн Зар и Мауганом Ра, и только шуршание его перьевого гребня нарушало царящее безмолвие. Его руна зажглась разноцветьем, как будто бы через маленькую переливающуюся призму хлынул луч света.
— Я услышал зов и тут же внял ему, — нараспев провозгласил Азурмен. — Я пришел сюда, в Первый храм, стоящий вне пространства и времени. Я жду указаний.
Он затих и осмотрел своих соратников. Мауган Ра и Фуэган не отрывали глаз от центрального шара, другие же бегло переглянулись с ним.
— Нечасто мы собираемся вместе, — продолжил Рука Азуриана. Он замолк и посмотрел на своих бывших учеников, видя в них что-то знакомое и в то же время новое. Азурмен помнил, как все они впервые пришли к нему, напуганные и одинокие. В то время они даже не подозревали, что в душе искали наставлений. Было очень тяжело связать те далекие воспоминания с мифическими воинами, которые теперь делили храм вместе с ним. Но, конечно, Азурмен понимал, что его путешествие оказалось не менее примечательным.
— И вправду, — отозвался Багаррот, чей голос напоминал дуновение ветра. — Мои храмовые собратья, давайте же запомним это мгновенье. Вскоре мы непременно вернемся в смертный мир, чтобы исполнить священный долг.
— Ты сомневаешься в нашей преданности, Вой Ветра? — сердито прогудел Фуэган, глядя на храмового брата. — Всегда ты молвишь словно посланец, вестник рока, на крыльях которого рождаются перемены. Укротитель Бури, что ты слышал в небесах, о чем мы должны знать?
— Ничего нового, Хозяин Чистого Пламени. Бушующий шторм следует за тобой, подобно проклятию, и будет так до Раны Дандры. Ты не сможешь убежать от него.
