Гэв Торп
Пепел Просперо
...Джошу, одному из самых добрых и трудолюбивых людей, которых я знаю. Желаю тебе найти свой путь и никогда не отказываться от своей мечты. С любовью, Элли
Вот уже более ста веков Император неподвижно восседает на Золотом Троне Земли. Он — Повелитель Человечества. Благодаря мощи его несметных армий миллион миров противостоит тьме. Однако сам он — гниющий полутруп, разлагающийся властелин Империума. Жизнь в нем продлевают чудеса из Темной эры технологий, и каждый день ему в жертву приносят по тысяче душ.
Быть человеком в такие времена — значит быть одним из бесчисленных миллиардов. Жить при самом жестоком и кровавом режиме, какой только можно вообразить, посреди вечных битв и кровопролития. Слышать, как крики боли и стенания заглушаются алчным смехом темных божеств.
Это беспросветная и ужасная эпоха, где вы найдете мало утешения или надежды. Забудьте о силе технологий и науке. Забудьте о предсказанном прогрессе и развитии. Забудьте о человечности и сострадании. Нет мира среди звезд, ибо во мраке далекого будущего есть только война.
ПРОЛОГ
Фенрис полнился воем — мучительным и бессловесным; дух планеты изнемогал от одного присутствия демонических захватчиков.
Боль пульсировала по нервам Ньяля Зовущего Бурю. Страдание родины становилось огнем в его груди, неведомый ужас тяжелыми ударами отдавался в черепе. Но все же он крепко держал поток вюрда, струящийся сквозь него, направленный в его разум братьями из рунных жрецов; эту силу извлекли из измученной души мира, восстающего даже под пятой бессчетных орд демонов и предателей.
— Дамгет! — прорычал Эдир Разбиватель Жезлов; психическая сила выворачивалась из его мысленной хватки, оживая под действием предательских заклинаний Тысячи Сынов.
— Сражайся! — ответил Ньяль, не сводя взгляд с чудовищного образа, что прямо перед ними вздымался над морем мутантов-полуптиц и хохочущих безумцев.
Алый Король. Циклоп. Магнус Красный. Демон-примарх Тысячи Сынов.
Демон-принц явился в облике огромного колдуна с лазурной кожей и оперенными крыльями из многоцветного пламени. Рогатый венец искрился молниями, и каждая вспышка выжигала след чистейшего кошмара в глазах, осмелившихся бросить взгляд на бессмертное создание. Облаченный в золотую броню, выкованную из мертвых звезд и разбитых снов, Магнус стоял на скалистой вершине, подняв руку к беснующимся небесам, а вокруг него трескалась земля, вскипала реками лавы, пожирающей фенрисийцев, мутантов-тзаангор и культистов без разбора. Последователи Архитектора Судеб славили владыку, выкрикивая молитвы и благодарности Повелителю Случая, пощадившему их.
Горстка боевых псайкеров Космических Волков, противостоящих обезумевшей орде, обрушила на врагов град ледяных залпов и огненных шаров. Вспышки чистой силы и бритвенно-острые осколки срывались с пальцев и посохов. Толпы, бушующие на каменистой равнине Волчьей Глотки, расступились перед гневом рунных жрецов — так рассекает волны острый нос корабля. Их атака прорезала путь в сердце вражьего войска.
— Вперед! — скомандовал Ньяль, шагая в ураган психической мощи, струящейся от Алого Короля. — Мы можем тратить силы на эти отбросы, пока не пересохнет наш пот. Ярость должна пасть на Магнуса.
Но его призыв остался напрасным. Искрящаяся полусфера варп-силы, что мерцала вокруг примарха Тысячи Сынов, — психическая мощь, способная отражать залпы боевых кораблей на орбите, — не только защищала Магнуса от нападений, но еще и затуманивала вюрд-чувства всех вокруг. Даже Ньяль, высочайший из владык вюрд-холла, не мог обнаружить в варпе отражение Циклопа. Хотя его душа пылала, точно солнце, рядом с которым простые смертные казались летучими искрами, варп-сущность Алого Короля скрывалась за тысячей темных теней, сотканных из древних договоров.
Ньяль мог лишь беспомощно смотреть, как примарх поднимается, расправив изукрашенные крылья, левитируя ничтожнейшим телекинетическим усилием. Жестоким взглядом единственного багрового ока Магнус окинул мир, почти павший под его власть, и посмотрел прямо в глаза Зовущего Бурю.
— Сыны Русса никогда не забудут! — прорычал Ньяль, хотя и не рассчитывал, что его клятву услышат. — Один из нас покончит с тобой, будь ты проклят!
Смех полубога сотряс Огненные вершины. В голове Ньяля зазвучал голос — до потрясения спокойный и размеренный, с легкостью обошедший слои вюрд-оберегов и защитную клетку психического капюшона.
+Возможно. Но не ты.+
Вслед за словами его настиг взгляд, полный глубочайшего презрения; с таким пренебрежением смотрят на докучливых насекомых, от которых никак не удается отмахнуться. Ньяль понял, что, несмотря на всю его силу, что повергла великого демона и подарила ему прозвание Зовущего Бурю, — в глазах Алого Короля он меньше, чем ничто.
И тогда — всего на мгновение — он познал отчаяние и страх за родной мир.
ГЛАВА 1
БЕДЫ ФЕНРИСА
Звон посоха по каменным плитам отдавался эхом в промерзших коридорах Клыка. Каждый удар гремел подобно осадному тарану, заполняя пустоту резким вибрато. Твердыня, высеченная из тела горы, крепость-монастырь в былые дни служила домом десяткам тысяч Космических Волков. Теперь в ней обитали — в сравнении с теми временами — лишь немногие. В пиршественных залах прежде разносились хоры торжествующих голосов, славящих победу, или скорбные песни поражения — но теперь звуки тонули в обширном пространстве. Сотни знамен свешивались с высоких балок, и гобелены украшали стены, заглушая стук металла о камень. Столы по сотне метров длиной и подносы ожидали пирующих, которые никогда уже не вернутся. Скамьи и высокие кресла волчьих лордов, отполированные за десять тысячелетий величайшими героями Империума, стояли теперь бесцельно.
Пришедший миновал пустующие жилые комнаты, где сыны Русса отдыхали, готовясь к битве, десять тысяч лет. Единственным свидетельством их пребывания остались надписи, выцарапанные на лежанках и голых стенах: хвастовство былыми и будущими подвигами; незавершенные строки саг; шутки — тонкие и грубые, как о врагах, так и командирах; посвящения Всеотцу, Богу-Императору Человечества, и Руссу, и Великим Волкам, что наследовали ему. Глубоко вырезанные угловатые фенрисийские руны украшали каждую комнату подобно меткам, которыми хищники обозначают территорию.
Крепость почти пустовала не только изнутри. Мысленный взор пришедшего поднялся к невидимым обезлюдевшим стенам, где ледяные ветра выли над обнаженным камнем, медленно прогрызая укрепления, не сокрушенные с тех пор, как были заложены на рассвете Империума Людей. Со скрипом вращались орудийные турели, повинуясь нейронным импульсам полуразумных сервиторов, подключенных к пушкам, — лишенные мыслей оболочки душ не воспринимали окружающее запустение. Многокилометровые укрепления расчерчивали обрывистые склоны Клыка, темными линиями прорезая заснеженные поля на поверхности пустотелой горы.
Стук посоха сопровождали негромкие шаги — на удивление легкая поступь, если учесть размеры идущего. Широкоплечего, как все космодесантники, и на полторы головы выше любого обычного человека. Носящего мягкие сапоги и штаны из выделанной кожи. Меховой плащ и лохматая рыжая борода, покрывающая щеки и подбородок, исходили паром — корка изморози медленно таяла, пока он шел по коридорам и галереям, оставляя за собой цепочку капель и мокрых следов.
Лицо его отличалось квадратной челюстью и большим носом; ноздри раздувались, как у быка. Глаза цвета серого камня с зелеными искрами смотрели прямо из-под густых бровей, нахмуренных в мрачных раздумьях. Кончики верхних клыков торчали над нижней губой — длина зубов указывала на долгие годы.
Черный посох покрывала руническая вязь, мерцающая, точно огонь в кузнечном горне. Жезл был увенчан полированным черепом буранного волка — личным тотемом пришедшего. На плече космодесантника сидела черная птица. Один ее глаз блестел линзами аугметики, и уходящие в тело провода свидетельствовали об измененной природе. Это Чернокрыл — псайбер-фамильяр рунного жреца, оракул и продолжение его восприятия и разума. Свет люмен-ламп отражался в нормальном глазу создания, сверкая на непроглядно-черной поверхности, словно метеорит в ночном небе.
Одинокий путь привел наконец к огромным дверям Королевского зала. Они были заперты — балки из высокогорного ясеня, окованные позолоченной пласталью и покрытые заклепками размером с мужской кулак, преграждали дорогу. Вбитые в дерево серебряные руны складывались в простой девиз:
«Друзьям — гостеприимство навсегда. Врагам — проклятие навечно».
Двое стражей стояли возле вычурных железных ручек двери — каждое широкое кольцо представляло собой подобие мирового змея, кусающего свой хвост. Охраняющие вход носили чудовищно массивные доспехи тактических дредноутов и принадлежали к личной страже Великого Волка. На серо-голубой броне традиционного для ордена цвета красовались символы Великой роты, метки отделения и личные знаки. Оба воина носили талисманы и волчьи хвосты — напоминания о прошлых подвигах, награды и боевые трофеи.
