— Видела когда-нибудь такое? — спросила миссис Фишер, опуская иголку на краешек диска.
— Нет, — ответила Мария. — А что это?
— Проигрыватель для винила и пластинка.
В динамике проигрывателя что-то зашипело, защёлкало, потом прорезались барабаны бонго, к ним добавился контрабас, рояль, и возникла мелодия. Нежно вздохнули скрипки, и на их фоне запел голос:
— В парке темно, лишь сквозь ветви деревьев льёт свой серебряный свет Луна…
Голос был каким-то странным, словно доходившим издалека, но при этом оставался мягким и нежным, словно летний ветерок.
— Эта запись удачнее, чем та, что сделала Дорис Дей. Была такая очень модная певица когда-то. Но в танцевальных залах и на радио не хотели отдавать предпочтение какой-то никому не известной девчонке, — с улыбкой заметила миссис Фишер и отхлебнула из своей чашки.
— Для любимого моего я пою эту нежную песню. Медовый месяц (месяц, медовый месяц) пусть сияет нам весь июнь… — продолжал петь сладкий голос под низкий рокот контрабаса и переливы звонких барабанчиков.
— А я и была такой никому не известной девчонкой из Бруклина. Мне было всего девятнадцать лет, на дворе стоял 1959 год, а Нью-Йорк… О, Нью-Йорк был тогда сказочным местом!
И тут Мария поняла. На пластинке пела миссис Фишер.
«Сколько же лет с той поры прошло? — мысленно пыталась сосчитать Мария. — И сколько же сейчас лет миссис Фишер?»
Да, это была совершенно другая, давным-давно ушедшая эпоха. Прошлое столетие. Нет, прошлое тысячелетие уже! С ума сойти! Но какая же старая она, миссис Фишер!
— О том, что я пою, мой отец узнал, прочитав рецензию в газете, — продолжала миссис Фишер. — Ох и разозлился же он тогда!
Она подлила чаю себе, предложила подлить Марии.
— Но быть в центре внимания огромного зала, видеть в темноте силуэты зрителей… чувствовать за спиной музыкантов, ощущать тяжесть микрофона в своей руке, слышать свой собственный, многократно усиленный динамиками голос — это было для меня верхом блаженства. Я словно переносилась в другой мир… Счастье. Да, это было именно счастье, — вдова прикрыла глаза и обхватила рукой воображаемый микрофон.
Мария поставила на столик свою чашку и решила, что пора перейти к делу, за которым она, собственно, и пришла сюда.
— Значит, сообщение, которое меня просили вам передать, было песней, которую вы пели когда-то? — спросила Мария.
— Это была наша песня, — не спеша открывать глаза, ответила миссис Фишер. — До того, как мы поженились, он был завсегдатаем клуба «Авангард», где я тогда выступала. Если я почему-то не пела «Серебряную Луну», он подходил и просил её исполнить. Вскоре я стала петь её только для него одного, все остальные посетителя клуба для меня в это время просто переставали существовать. И вот однажды вечером он подошёл ко мне и пригласил на свидание, — она задумчиво покачала головой и сделала ещё глоток чая.
— А потом вы… поженились, да?
— Ага. Через некоторое время, — кивнула миссис Фишер. — Точнее, после того, как Роберт скопил достаточно денег, чтобы купить эту квартиру и привести её в порядок. У Робби хватило здравого смысла не арендовать, а именно купить это место, только поэтому меня до сих пор не выселяют отсюда. А вообще-то здесь во времена сухого закона была подпольная забегаловка, где отводили душу любители спиртного. Так что… — добавила она, наливая себе ещё чаю, — как только ты произнесла эти строчки, я сразу поняла, что ты… действительно разговаривала с Робертом. Кто, кроме него, мог помнить эту песню, а тем более знать, что она наша с ним! Но что мы всё обо мне да обо мне? Теперь ты о себе расскажи. Кто ты? Знаю ли я твоих родителей?
Но Мария приехала сюда не для того, чтобы о своей семье рассказывать. И не для того, чтобы выслушивать истории миссис Фишер о её былой семейной жизни. Она пришла затем, чтобы помочь вдове отыскать спрятанное у неё в доме сокровище, верно? Мария оторвала ещё кусочек хлеба и принялась жевать.
Ку-ку! Ку-ку!
Из окошечка в верхней части часов с кукушкой высунулась деревянная птичка, прокуковала, а затем снова спряталась за дверцей. Пять часов. Мария понимала, что ей пора поторапливаться. Мать уже, наверное, нервничает и сердится, гадает, куда это запропастилась её дочь. И Мария, набрав воздуха в грудь, приступила к делу.
— Мистер Фишер просил меня помочь вам найти спрятанное в вашем доме сокровище, — не переставая жевать, выпалила Мария, совершенно забыв о том, что неприлично говорить с набитым ртом.
Конец ознакомительного фрагмента