Две группы телерепортеров трудились, чтобы запечатлеть окружающую природу, здания и людей. Был уже уик-энд, да непростой, а Четвертого июля. Сюжет об Эми наверняка воткнут между репортажем с ярмарки штата и конкурсом барбекю. Один молокосос крутился около меня, как назойливый москит, донимая бесцельными вопросами. В фокусе общественного внимания я моментально оцепенел, выражение озабоченности на лице выглядело фальшивее не бывает. В воздухе плыли миазмы конского навоза.

Вскоре телевизионщики вместе с волонтерами ушли по тропинкам в лес. Разве нормальный журналист счел бы подозреваемого мужа неинтересным и оставил бы его? Теперь места нормальных журналистов занимают недоучки без чутья, готовые трудиться за жалкие гроши.

Молодой коп в форме показал, где я должен стоять. Прямо здесь, где начинаются все тропинки, у щита, заклеенного старыми рекламными объявлениями, среди которых виднелся новый лист — с фотографией Эми. Моя жена пристально смотрела на меня. Сегодня она преследовала меня везде.

— Что я должен делать? — спросил я у офицера. — Чувствую себя как последний осел.

Где-то в лесу жалобно заржала лошадь.

— Ник, вы нам нужны именно здесь. Просто будьте дружелюбным, подбадривайте людей. — Он указал на яркий оранжевый термос. — Предлагайте воду. Если я кому-нибудь понадоблюсь, подскажите, куда идти.

Полицейский повернулся и направился в сторону конюшни. Возникла тревожная мысль, что меня намеренно удерживают как можно дальше от возможного места преступления. Но зачем, я мог только догадываться.

Вот так я и торчал без всякой пользы, притворяясь, будто руковожу эксплуатацией кулера, когда подъехал припозднившийся внедорожник, красный и блестящий, как лак для ногтей. Из него вышла та самая сорокалетняя дамочка, которую я видел в штабе. Симпатичная блондинка приподняла длинные волосы, чтобы подруга обрызгала ей шею репеллентом. Женщина демонстративно развеяла химический туман, зыркнула на меня, потом отделилась от стайки товарок и, распустив волосы по плечам, пошла ко мне с грустной, сочувственной улыбкой — улыбкой под названием «Мне так жаль». Огромные, как у лошади, карие глаза, розовая футболка, едва доходящая до пояса накрахмаленных белых шорт, босоножки на высоком каблуке, тщательно завитые волосы, золотистые серьги кольцами. Для поисков в лесу так не одеваются, подумалось мне.

«Только не вздумай заговорить со мной, дамочка».

— Привет, Ник! Я Шона Келли. Мне так жаль…

Ее голос казался мне излишне громким, как у очумевшего от жары осла. Она протянула руку, и я почувствовал укол тревоги — все ее подруги уже уходили по тропинке, бросая многозначительные взгляды на нас.

Я предложил все, чем располагал: благодарность, воду, собственную нелюдимость и неловкость. Но Шона не собиралась уходить, хотя и неотрывно смотрела на тропу, где скрылись ее спутницы.

— Я надеюсь, Ник, у вас есть друзья и родственники, которые смогут вас поддержать в это нелегкое время, — сказала она, прихлопнув слепня. — Мужчины забывают за собой ухаживать. Нормальное питание — вот что вам нужно.

— Да мы в основном колбасной нарезкой питаемся, — ответил я. — Так быстрей и проще.

Вкус салями все еще держался на языке. Только теперь я понял, что утром не почистил зубы.

— Ах, бедняжка… Колбасная нарезка! Нет, так дело не пойдет. — Она покачала головой, солнечные лучи заиграли на золоте серег. — Мужчине нужно поддерживать силы. Но вам повезло, я неплохо готовлю фрито с цыпленком. А знаете что? Привезу его завтра в штаб, где собираются волонтеры. Можно разогреть в микроволновке, и у вас будет нормальный горячий обед.

— О, вы уделяете мне слишком много внимания. У меня все хорошо. Правда, все хорошо.

— А если покушаете как следует, станет еще лучше, — возразила она, похлопывая меня по руке.

Я промолчал, и она попробовала зайти с другой стороны:

— Очень надеюсь, что случившееся не имеет никакого отношения к нашей общей проблеме… Я имею в виду бродяг. Знаете, я подаю жалобу за жалобой. Один из них в прошлом месяце воровал помидоры у меня в огороде. Сработала сигнализация, я выглянула из дому, а он стоит на коленях прямо на грядке и помидоры трескает. Грызет их, как яблоки. Все лицо, вся рубашка в соке и семенах. Гоню, а он ни в какую! Еще штук двадцать сожрал, прежде чем убежать. Эти ребята из «Синей тетрадки» ничего же больше не умеют.

Внезапно я ощутил сродство душ с ребятами из «Синей тетрадки», представив, как иду к лагерю, разбитому бродягами, и размахиваю белым флагом. «Я ваш брат, тоже работал в печатной индустрии. Проклятые компьютеры и меня лишили хлеба насущного!»

— Только не говорите, Ник, что вы слишком молоды и не слышали о «Синей тетрадке». — Шона толкнула меня локтем, отчего я неприлично дернулся.

— Нет, я просто слишком старый, вот и забыл о «Синей тетрадке». Спасибо, что напомнили.

— А сколько вам? — рассмеялась она. — Тридцать один? Тридцать два?

— Почти тридцать пять.

— Совсем малыш.

Подъехала троица энергичных старушек, одетых в кеды, холщовые юбки и поло, обнажавшие дряблые плечи. Тетки спешились и направились к нам. Одна говорила по мобильному. Мне они кивнули вполне благожелательно, а вот на Шону покосились без всякого одобрения. Наверное, мы напоминали парочку, устроившую барбекю у себя во дворе. Не соответствовали важности событий.

«Уйди же, Шона», — мысленно попросил я.

— Бродяги могут вести себя агрессивно и представлять опасность для женщин, — заявила Шона. — Я говорила об этом детективу Бони, но, кажется, я ей не нравлюсь.

— Зачем вы мне это рассказываете?

Я уже знал, что услышу. Монолог любой смазливой дамочки.

— Я вообще не очень нравлюсь женщинам, — пожала плечами она. — Скажите, у Эми было много друзей в городе?

Кое-кто — подруги моей мамы, друзья Го — приглашали Эми то в книжный клуб, то на заседание общества «Американский путь», то на вечерний девичник в «Чилиз гриль-бар». От каких-то предложений моя жена отказывалась сразу, некоторые принимала, но возвращалась полная негодования: «Мы заказали уйму жареного, а запивать пришлось молочными коктейлями».

Шона жадно смотрела на меня, ей хотелось побольше выведать про Эми, хотелось причастности к судьбе моей жены, которая ее вмиг возненавидела бы.

— Думаю, у нее были те же проблемы, что и у вас, — ответил я сдавленным голосом.

Она улыбнулась.

Конец ознакомительного фрагмента