Глеб Острожский

Экспанты. Носитель кода

Пролог

«По результатам исследования, проведенного компанией «Боинг» в 1980 году, каждый пятый американец не пользуется услугами авиатранспорта из-за боязни полетов. Из тех, кто все-таки летает, аэрофобии (страху полетов) подвержены около пятнадцати процентов пассажиров».

Эти цифры из учебников для стюардесс Кэт помнила смутно, но десятилетний опыт позволял легко определять пассажиров, чувствующих дискомфорт, хотя большинство из них, особенно мужчины, тщательно это скрывали. Забавно наблюдать за примелькавшимся в детективных сериалах актером — грозой убийц и маньяков, — который, вцепившись в подлокотники, с опаской поглядывает в иллюминатор. Но Кэт сдерживала эмоции, была приветливой и участливой, поэтому ее и прикрепили к салону бизнес-класса, где ценились такт и вышколенность персонала.

Уже месяц Кэт работала на рейсе «Нью-Йорк-Москва», и ей показалось, что русские боятся летать значительно сильнее. Не потому ли они много пили в воздухе, а после приземления начинали аплодировать?

Еще во время посадки Кэт обратила внимание на пассажира в третьем ряду. Молодой, нет и тридцати; стройный, подтянутый — заметно, что посещает спортклуб. От него разило алкоголем. Пока у Кэт серьезных инцидентов не было, но подруги, часто летавшие в Россию, успели рассказать ей массу историй, без сомнения изрядно приукрашенных, о пьяных дебошах в бизнес-классе. Вопреки опасениям Кэт, пассажир еще до взлета попросил минеральной воды и, выпив таблетку (наверное, снотворного), уснул. «С этим неприятностей не будет», — успокоилась Кэт.

Часа за полтора до посадки, проходя по салону, Кэт снова обратила на него внимание. Парень проснулся, но был явно не в себе бледный, он отрешенно смотрел в спинку кресла перед собой, а на его коленях лежала раскрытая газета. За иллюминатором, километрах в десяти, бушевала гроза, поэтому самолет изрядно потряхивало. «У него же аэрофобия, а тут гроза и турбулентность еще…» — догадалась Кэт.

Стюардесса ошибалась — Денису нравилось путешествовать в самолете. Он полюбил небо еще в далеком девяносто восьмом, когда впервые летел из Москвы в Нью-Йорк.

Тогда, шесть лет назад, он, Денис Брагин, выпускник факультета журналистики, улетал из страны, охваченной валютной лихорадкой. Газета, где он числился последние два года, закрылась. Даже подработки — статьи о «чудо-препарате», «суперсредстве от облысения» или «самом крупном банке Ухрюпинска», которые он поднаторел писать для рекламных агентств, враз пропали, как, впрочем, и большинство клиентов.

Пару месяцев Денис безрезультатно искал хоть какую-нибудь халтуру, отчаялся, засел дома и целыми днями пялился в телевизор. Полгода назад он представить себе не мог более идиотского занятия.

В стране было столько интересного! Все менялось, горбачевская гласность превратилась в буржуазную свободу прессы, и журналистская жизнь поглотила Дениса. В то время его со свободным английским (спасибо бабушке-учительнице) с радостью взяли бы в любое иностранное представительство хоть маркетологом, хоть снабженцем, главное, чтобы мог говорить с центральным офисом, не запинаясь на каждом слове. Так устроились многие однокурсники, но Денис хотел быть журналистом и только, а теперь его не брали даже курьером.

Выручил случай. В начале пятого курса проводился конкурс «Молодые россияне», куда Денис написал несколько статей на английском о молодых предпринимателях Москвы. Конкурс этот студенты между собой окрестили «Новыми русскими». Денис победил, что здорово помогло на госэкзамене.

Он уже успел забыть о конкурсе, когда ему позвонили из деканата. Оказалось, работы победителей попали к представителям американского фонда, и теперь буржуи предлагают талантливой молодежи стажировку: с предоставлением места в общежитии, выплатой стипендии и правом на работу журналистом в США. Это был шанс, и уже через неделю Денис сидел в кресле самолета, наблюдая, как исчезает за облаками шпиль Останкинской телевышки.

Его и еще нескольких вчерашних студентов из Восточной Европы направили на адаптационный курс, где улыбчивые лекторы пели дифирамбы американской демократии, описывали принципы работы журналиста в США, а главное — поручили написать несколько статей о жизни Нью-Йорка. По этим заметкам обещали отобрать корреспондентов для стажировки в местных изданиях, хотя назвать местными «Нью-Йорк таймс» или «Уолл-стрит джорнэл» можно было с большой натяжкой. Но почему-то именно они интересовались русскими молодыми журналистами.

Денис сразу нацелился на экономический профиль. По протекции одного из кураторов Денис отправился на непомпезную, но представительскую конференцию, посвященную нефти.

— Нефть, которая стоит десять долларов за баррель, — это аномалия. Так что жди новых движений на рынке, — напутствовал куратор Дениса и, засмеявшись, добавил: — Кроме того, Дэн, на таких мероприятиях отличные фуршеты с хорошей выпивкой. И перекусишь, и с нужными людьми познакомишься.

Именно на фуршете к нему подошёл поддатый старичок в безукоризненном костюме (за эти две недели Денис научился различать костюмы офисного работника и миллионера).

— Молодой человек, вижу — вы из России, а значит, водку пьете. Не составите ли компанию старику? А то пить водку в одиночестве это, знаете ли, не дело.

Несмотря на шутливый тон, старик выглядел очень грустным. А говорил он почти без акцента, но на соотечественника похож не был.

— А как вы догадались, что я из России? — спросил Денис.

Старик рассмеялся.

— Поживете здесь пару лет, станете вас, русских, за сотню метров из толпы выделять, — ухмыльнулся дедок, но, заметив, как Денис нахмурился, примирительно заключил: — Не злитесь, в молодости быстро адаптируешься. Еще год, и вас никто не отличит от американца в третьем поколении. Моя мать русская, а сам я рожден в США, так что мы вроде бы земляки.

— А отец — американец?

— Нет, серб. А кто здесь американец? Страна эмигрантов. Так вы пьете водку?

— Да.

Даже спустя годы Денис, вспоминая тот разговор, не мог понять, с кем его свела судьба. Новый знакомый, назвавшийся Сергеем Петровичем, внимательно слушал пафосные рассказы Дениса о работе в газете и о мечтах стать журналистом. Слушал, кивал, немного подтрунивал, но взгляд его все равно оставался задумчивым и отрешенным. Вдруг старик, сменив тему, заметил:

— Они решили бомбить Белград весной.

Денис, уже изрядно принявший на грудь, соображал медленно и все силился понять, к чему это Сергей Петрович говорит о бомбежках.

— Кто — они?

— Неважно, кто. Увидишь! — глаза Сергея Петровича загорелись. — А знаешь, Денис, ты мне нравишься. Меня в молодости напоминаешь. Мой тебе совет: бросай ты журналистику, это такое же грязное дело, как и политика.

— Как бросать? — очередная смена темы травмировала мозг Дениса, затуманенный алкоголем. — Я же в… Ну… Я тут в Америку приехал, чтобы стажироваться.

— Америка — страна возможностей. Лет эдак через десять ты станешь циничным и поймешь, что журналисту приходится слушать чужое вранье и копаться в том, что не хотят рассказать, только и всего. Ты в Нью-Йорке, финансовом центре мира, так заработай денег и получи удовольствие от жизни. Ведь деньги это свобода, не так ли?

— Свобода, — согласился Денис.

— Тогда стань свободным.

— Но как?

— Сейчас расскажу.

И тогда Сергей Петрович объяснил, что весной будут бомбить Югославию. Что после этого новая валюта евро упадет процентов на сорок, поскольку цель войны — снижение нарастающей экономической мощи Евросоюза. Поэтому европейская валюта будет дешеветь, как и акции европейских компаний. Тот, кто сыграет на понижении евро, станет мультимиллионером. Потом будут еще войны, уже за нефть. Неважно, почему их развяжут, важно, что цена на нефть изменится.

— Прогнозы, конечно, масштабные, но, даже зная их, я не стану мультимиллионером, — вздохнул Денис. — У меня в кармане три сотни баксов и российский диплом журналиста, шансы мои близки к нулю.

Алкоголь притупил способность адекватно мыслить, и Дениса совсем не удивило, что русский серб за полгода знает о войне.

Сергей Петрович достал из кармана золотой «Паркер», написал на салфетке номер телефона.

— Позвони завтра, тебя возьмут на работу, а там… там все от тебя зависит. Мне пора. Удачи тебе в Америке, сынок.

На следующее утро Дэн сидел перед телефоном и смотрел на салфетку. Не был ли вчерашний разговор трепом алкоголика, у которого к старости селятся в голове сумасшедшие идеи? И все-таки он набрал номер.

— Добрый день, приемная, — из трубки раздался приятный девичий голос.

— Добрый день. Меня зовут Денис Брагин… — Только сейчас до него дошло, что он не знает, о чем говорить дальше.

— Денис? Очень приятно, что вы позвонили. Я сейчас вас переключу.

В трубке заиграла мелодия.

— Денис, добрый день, — послышался уже мужской голос. — Не могли бы вы подойти на собеседование к часу пополудни? Вы знаете, где находится здание «Чейз Манхэттен банк»?

Дальше все произошло, как в удивительном сне. Собеседование свелось к вопросам о правовом статусе в США и виде полученной визы, после чего Дениса заверили, что уладят все вопросы с Миграционной службой. На следующий день он числился трейдером одного из крупнейших банков мира. Теперь Денис мог торговать, пользуясь возможностями и капиталами монстра финансовых и фондовых рынков.