— Колдовство, — пожал плечами Аз, этот ответ годился на все случаи жизни. — Пойдемте встретим Костыля. Он, наверное, захочет погреться у очага.

— Сейчас, — отозвался Нассим, переводя взгляд на Гериг, а потом чуть севернее — там, возле Кладезя Дней, западные рыцари потерпели когда-то свое самое сокрушительное поражение. — Кладезь Поминовения, Кладезь Искупления, — перечислял Гора, указывая рукой. — Если связать все Кладези Ихрейна невидимыми линиями, то линии эти очертят Равнину Судного Дня.

На этой Равнине прогремели сотни битв, последователи всех четырех верований, зародившихся в Святых Землях, считали, что и последняя схватка между господом и ворогом произойдет именно там.

— Неужели? — отозвался Аз, который был человеком ученым, но не набожным; вернее, набожным ровно настолько, насколько это необходимо, чтобы выжить среди одержимых верой. — Быть может, есть какая-то связь с оскудевающей силой в Кладезях? Быть может, Индале следовало сокрушить неверных на самой Равнине, а не на пустоши возле Кладезя Дней?

— Это следует обдумать. Тому, кто теснее моего связан с Ночью, — ответил Нассим и спустился с башни.

Прозвище подходило Костылю как нельзя лучше: кожа да кости. Да вдобавок бледный как смерть. Аз опасался, что скоро их старый отряд потеряет еще одного воина. Их и так осталось не много, а бывший капитан далеко, притворяется кем-то чужим. Ни небеса, ни земля не оставили ему выбора.

Костылю, Азу и Нассиму принесли горячий суп. В зале собрались офицеры Горы. Костыль ближе всех сидел к огню, но никак не мог унять дрожь. Нассим приказал подбросить дров в очаг. Старик стиснул посиневшими пальцами миску с супом и сделал глоток. Наконец-то он начал согреваться и приходить в себя, с облегчением подумал подошедший ближе Аз.

— Добрых вестей я не принес, — хрипло сказал Костыль. — Нас позабыли. Хотя нет, я не прав, не позабыли, просто им плевать, и против военачальника они не пойдут. Против Шельмеца — другое дело. Если бы удалось выманить его из убежища, мигом бы изрубили на куски. Сам Лев поступил бы так же. Но никто еще не успел настолько отчаяться под пятой Гордимера, чтобы обратиться против него. Наших тайных друзей становится все меньше. Говорят, мы не можем ничего предложить взамен — всего лишь хотим положить конец существующему порядку.

Гора со вздохом опустился на низенькую оттоманку. Все верно. Он пошел войной против Гордимера и эр-Рашаля аль-Дулкварнена, но эти двое, хоть и были злодеями, воплощали собой закон в каифате Аль-Минфета. Гордимер воплощает и до сих пор. Ша-луг и правоверные важнее, чем все совершенные злодеями преступления. Прежде всего Дринджеру нужен военачальник, а еще закон, иначе там воцарится хаос и Святые Земли будут утрачены.

Люсидия, каифат Каср-аль-Зеда, не могла в одиночку противостоять иноземцам. Индала аль-Суль Халаладин состарился. В отличие от Гордимера, Индала помнил о чести и не стал захватывать всю власть, он подчинялся капризам своего каифа. А еще ему приходилось постоянно помнить об угрозе Хин-тай Ат.

— Все верно, — сказал Гора. — Меня сгубили чувства, и всех вас я утащил за собой. Мы сделались гизелами-фракирами в услужении у Муктабы аль-Фартеби.

Гизелами-фракирами называли самых презренных правоверных — тех праман, которые за деньги нанимались служить врагам веры. Именно гизелы-фракиры вместе с войсками владыки Восточной Империи охраняли границы руннских земель.

В древности кое-кто из правоверных становился гизелом-фракиром из-за племенных междоусобных свар. В те времена, когда Предвестники еще не открыли всем свое откровение, вера играла весьма важную роль в самоопределении племени. В землях, осененных теперь истинной верой, народы раньше делились приблизительно в равных пропорциях на дэвов, чалдарян и анимистов.

В устах Нассима Ализарина «гизелы-фракиры» звучало даже хуже, чем «изменники».

— Если у нас будет каиф… — заметил Номун.

Номун восстал против Льва, когда тот забрал во Дворец Королей в Аль-Кварне его дочь. Он проявил себя блестящим командиром, многое знал из книг да еще славился как непревзойденный лекарь. Именно такие ша-луг, как Номун, когда их наберется достаточно, покончат с тиранией в Аль-Кварне.

— Если у нас будет каиф? — переспросил Нассим.

— Аль-Фартеби снова занемог. Ходят слухи, что его отравили.

Когда какой-нибудь важной персоне нездоровится, всегда начинают шептаться про яд. А уж в случае с Муктабой аль-Фартеби и подавно. Муктаба отравил своего предшественника. Поговаривали, что его нужно отстранить, — Люсидии угрожали Хин-тай Ат, возрождающиеся государства, основанные рыцарями во время священных походов, да еще наседал Аль-Минфет. И если бы не Индала аль-Суль Халаладин, Муктабе давно пришел бы конец. Но гнева Индалы боялись все. Некоторые верили даже, что Хин-тай Ат сдерживают свое неистовство лишь потому, что не хотят пробудить чудо-воеводу, одержавшего победу в битве у Кладезя Дней.

— Ведутся споры о том, кто сменит аль-Фартеби. Индала отказывается. Как и всегда. Но двое его сыновей не выказывают особого пренебрежения.

Гражданская война? Когда должности распределяются по праву рождения, такая возможность всегда существует.

— Индала растил сыновей как воинов, — сказал Нассим, — а каиф должен быть святым человеком.

Кое-кто из присутствующих люсидийцев фыркнул. Мало кто из каифов в последние годы отличался особенной святостью. Поговаривали, что болезнь Муктабы проистекает из его склонности к порокам, в частности из пристрастия к абсенту.

Гора внимательно посмотрел на Костыля, и тот словно бы весь сжался.

— Это все никак не влияет на нас. Наша жизнь — Тель-Мусса, мы должны следить за Геригом.

— Мы всегда можем вернуться на запад, — заметил аль-Азер эр-Селим.

— Нассим Ализарин не может. Я остаюсь. Буду ждать. Придется сбежать в Идиам — сбегу. Сделаюсь пауком-каменщиком. Час мой придет. Господь рано или поздно отдает злодеев в руки праведников. Буду терпеливым, словно гора.

Аз и Костыль поежились. Они-то бывали в Идиаме, наведывались в одержимый город Анделесквелуз и знали, что Гора — это еще и одно из имен верховного божества, родичи которого властвовали здесь до появления нынешних вер. А ведь в последнее время некоторые безумцы пытались воскресить падших богов.

Ашер и Ашторет, невесты Горы, остались лишь на древних барельефах на стенах Анделесквелуза. Но ведь достаточно и одного волшебника, лишенного совести, чтобы вернуть в мир зло. Эр-Рашаль аль-Дулкварнен пытался воскресить древний ужас Дринджера — Сэску Беспредельного.

— Аз? — спросил Нассим Гора. — Тебя что-то тревожит?

— То же, что и обычно. Опасаюсь козней, которые устраивают Орудия Ночи. И людей, ставших пешками в их руках.

— Спасибо, что напомнил. — Гора чуть склонил голову. — Себялюбие — мой тяжкий грех. Я думаю о своих желаниях, а не о том, что пойдет на благо нашим душам.

3

Альтен-Вайнберг, празднования

В столице Граальской Империи главнокомандующего поселили в построенном из известняка уродливом трехэтажном особняке, в котором насчитывалось восемнадцать комнат. К особняку прилагалось двенадцать слуг, а принадлежал он Баярду ва Стил-Паттеру, сыну и наследнику эрцгерцога Омро ва Стил-Паттера. Сама императрица Катрин приказала Баярду уступить на время свое жилище главному военачальнику святой церкви.

Главнокомандующий Пайпер Хект и его отряд прибыли в Альтен-Вайнберг вместе с королем Джеймом Касторигским, который притащил за тридевять земель толпу своих подданных, чтобы отпраздновать свадьбу с самой могущественной монархиней запада. Императрица, похоже, благоволила главнокомандующему, хотя встречались они лишь дважды и ни разу при этом не перемолвились и словом.

Через три дня после прибытия в Альтен-Вайнберг Кейт Рук заявил Хекту:

— Мы никак не можем понять, что именно, но этой женщине от вас определенно что-то надо.

Взволнованный Пайпер расхаживал по комнате и гадал, втянута ли в игры Катрин ее младшая сестра, наследная принцесса Элспет. Поделиться своими мыслями главнокомандующему было не с кем. Приближенные остались в Коннеке — продолжать войну церкви с призраками Ночи, в Граальскую Империю вместе с Хектом отправились лишь телохранители, чиновники (и по совместительству шпионы Титуса Консента) и артиллеристы во главе с Кейтом Руком, этих взяли на случай, если Ночь преподнесет неприятный сюрприз. А еще с Хектом приехал его приемный сын Пелла. И Альгрес Дриер, браунскнехт, член императорской гвардии, которого отправили в ссылку в Вискесмент из-за оскорбления, нанесенного императрице и ее советникам.

— Я прошелся по городу, заглянул всюду, куда осмелился, — сказал капитан Дриер. — Он прав. Катрин что-то замышляет, и никто не знает, что именно. Советники обеспокоены.

Императрица Катрин принадлежала к семейству Идж. Ее отца, Свирепого Малютку Ганса, советники боялись до сих пор, а он ведь уже несколько лет как лежал в могиле. Непредсказуемых дочерей Йоханнеса вельможи боялись еще больше.

— Странно, Дриер, что вас еще не заковали в колодки.

— Люди не замечают того, чего не ожидают увидеть. Альгрес Дриер сослан в Вискесмент охранять антипатриарха. Те же немногие, кто узнал меня, считают, что со мной обошлись нечестно.