Передо мной снова стоял Син Цзю. Его белая мантия развевалась на морском ветру, он указал правой рукой в сторону, и, проследив, я увидел тот самый черный камень.

Моя рука прошлась по уже едва различимым следам крови на поверхности камня — она, засохнув, навсегда осталась в его трещинах.

— Ка Со, тот маг, что был заключен здесь за нарушение запретов, — и есть ваша прошлая жизнь.

— Ты сказал, что этот сон оставил мне Ши, тогда где же он сам?

— Его прошлое воплощение там же. Он был той снежной птицей, что умерла ради вас.

Мою грудь пронзила резкая боль. Я раскрыл рот и увидел, как из него потекла белая искрящаяся кровь. Капля за каплей она разбивалась о черный берег, а на ее месте расцветали огненные цветы лотоса, теплые, как сама весна.

По небу пролетела большая снежная птица. Я поднял голову. Издав звонкий крик, птица поднялась высоко в небеса.

Часть вторая

Империя снега

Когда ветер ослаб и поднялись облака, кисть опустилась в последнем штрихе. Холодные ливни дворца сменили редкие серебряные пряди.

Я поднял руку, цепляясь за горный туман, пересек реку забвения, все ждал у дверей, а у других, за стеной, ключом била жизнь.

Скоро настала весна, льда и снега — остатки, и огни лета озарили корабль в ночи.

Я искал тебя за тысячи ли [Ли — китайская мера длины, равная примерно 500 метрам. — Примеч. ред.], и ветер гнал сухие листья, возвращая облака бескрайнего мира людей домой.

В жизни и во сне,

В цине и в изгибе руки,

Сквозь дни и сезоны

Я ждал нашего воссоединения.

Когда мне исполнилось триста пятьдесят лет, я наконец-то взошел на трон Империи льда.

Я стоял на величественной крепостной стене города, слушая, как шумная толпа внизу выкрикивает мое имя: «Ка Со, наш великий правитель», ведь прежде никто из них не видел, чтобы трон занимал человек с такими длинными волосами. Вот только одному мне было известно, что, серебристо-белые, развевавшиеся на холодном ветру, они продолжали жизнь Ши в моей. Я слышал, как душа моего брата звонко пела высоко в небесах, я слышал, как он тихо звал меня по имени.

Его волосы стали для меня напоминанием о собственном одиночестве, их хозяин уже много лет как погиб от моего меча. Белая кровь, вытянутые пальцы рук и распустившиеся цветы лотоса… все, все это было словно самая ясная карта звездного неба, вот только разгадать, сколько в ней погребено отчаяния, не под силу было никому: ни Син Цзю, ни мне.

Каждый раз, обращая взгляд к небу, я видел быстро пролетающих снежных птиц, их сиплый крик разрывал небеса, и от его уныния наворачивались слезы. Мне виделась Ли Ло, восседающая высоко на единороге и весело управляющая снежным ветром; виделась Лань Шан, легко разрезающая морскую воду, словно бабочка; я слышал, как ее русалочья песнь укрывала собой всю империю. Мне виделось лицо Ши, такое же озорное, как у ребенка, с красивой, но хитрой улыбкой, и его длинные волосы, рассыпанные по сторонам. Я видел его с парящим снежным шаром в левой руке и искрящимся огнем в правой; он стоял, а пол под его ногами был усыпан бесчисленными цветками красного лотоса.

Мой младший брат любил меня больше всех, но любовь его оказалась слишком отчаянна, такой любят несмышленые дети. Он вырос в прекрасного юношу, вот только сердце его не повзрослело, оно осталось упрямым и ранимым. Обладая силой, превосходящей мою, Ши не стал бороться и умер от моего меча, все с той же улыбкой на губах, которая таила в себе огромную душевную боль. Боль оттого, что он так и не подарил мне свободу, не мог стоять здесь со мной на высокой крепостной стене в белой мантии, взлетающей от порывов ветра, не мог вернуться со мной в Туманный лес, вернуться к самому началу всего.

Ли Ло, великого мага, которую мой отец похоронил в глубинах Ледяного моря, той прекрасной девушки, что проводила со мной бессонные ночи на крыше дворца, тоже не было рядом. Как и Лань Шан, маленькой русалки, любящей меня всем сердцем. Увидев ее русалочий хвост, вернувшийся после смерти, я глубоко вонзил ногти в ладони, и, когда все разошлись, из моих глаз полились слезы на ее белоснежные локоны.

Все они стали призраками, и мне оставалось только протягивать руку к голубому небу в попытках раз за разом ухватиться за пустоту.

Служанки и стража дворца назвали меня самым тихим правителем в истории. Дни я проводил прислонившись к дереву вишни и читая пергаменты Кодекса, изучая древнюю и редкую магию. А по вечерам поднимался на крышу, где наблюдал за сиянием звезд, что напоминали мне парящий в воздухе ивовый пух. Иногда издалека долетали лепестки вишни и оседали на плечах; я клал их в рот, пробуя на вкус. Временами доносились крики детей, играющих в Туманном лесу, и его тяжелое дыхание. В такие моменты я с блеклой улыбкой смотрел на небо не в силах сказать, сколько минуло лет.

Их уносил прочь пронизывающий снежный ветер.

Однажды, словно сквозь сон, я вспомнил, как в Туманном лесу, когда я еще даже не был магом, бабушка взяла мое лицо в свои ладони и, поглаживая мягкие тонкие волосы, сказала:

— Ка Со, когда ты взойдешь на престол Империи льда, твоя жизнь станет подобна тихой реке; года, тысячелетия будут молчаливо тянуться друг за другом.

Жизнь моя протекала неторопливо и тихо.

Я был одиноким правителем, и, согласно обычаям Империи льда, каждый предыдущий император, покидая престол, не мог продолжать оставаться в Снежной крепости, поэтому вместе со своей императрицей и наложницами доживал свой век на Горе божеств. Я жил один и, всякий раз ходя по замку, слышал эхо своих шагов, раздававшееся в его огромных помещениях.

Я так и не выбрал себе императрицу или наложниц, потому что не мог забыть добрых и искренне меня любивших Ли Ло и Лань Шан. Ли Ло продолжала посещать меня во снах, она спускалась с единорога, склонялась в поклоне, вставая на одно колено, и, скрестив руки на груди, говорила мне:

— Ваше высочество, я верну вас домой. — А на губах ее играла теплая улыбка, от которой становились не страшны ни ветер, ни снег.

Мне раз за разом снилась смерть Лань Шан — как она свернулась под деревом вишни, — и из уголков моих глаз падали слезы.

Иногда я отправлялся в Туманный лес, где проводил время с детьми, обучая их забавным магическим трюкам и всегда удивляя их умением создать из воды парящую в воздухе ледяную рыбу или пушистого снежного медведя. В такие моменты бабушка стояла неподалеку от меня, тихо наблюдая.

Однажды очаровательный мальчишка спросил меня:

— Вы — лучший император, можно в будущем я буду служить вашим стражем?

— По рукам, — ответил я. — Только волосы твои должны вырасти очень длинными, сейчас силы в тебе недостаточно, а так места всех четырех стражей на Востоке, Юге, Западе и Севере свободны.

Смотря на чистое лицо мальчика перед собой, я вновь вспомнил Ши. В детстве у него были большие ясные глаза, красивые, словно девичьи, и невинная яркая улыбка, прекрасная, подобно раскрывшемуся цветку вишни.

Спустя какое-то время бабушка окликнула меня:

— Ты навсегда останешься таким же ребенком, Ка Со. Наблюдая за твоей улыбкой, пока ты тихо сидишь в кругу ребятишек, я вспоминаю твои дни в Туманном лесу.

Так и есть, я все еще оставался ребенком. И все же я немного повзрослел за те тридцать лет в мире людей, когда продирался с младшим братом сквозь ветер, снег и пыль мирской жизни.

Теперь Ши растворился в небесах, а я, надев мантию и корону императора, восседал на троне из толстого льда, взирая с него на своих подданных, в чьих сердцах теперь был богом, вечным и ослепительным.

Временами я, подобно ребенку, каким был столетия назад, ложился на колени бабушки. Прежде мои волосы были так коротки, что собирались на затылке, теперь же они ниспадали по императорской мантии и застилали весь пол.

— Твоя сила все растет, Ка Со, — сказала мне бабушка.

— Неважно, насколько велика моя сила, она — все равно, что красивый пейзаж, который мне не с кем разделить. Мне некого оберегать этой силой, бабушка. Кроме вас с Син Цзю, я ни с кем и не разговариваю в эти дни, мне просто не хочется. Я никогда раньше не чувствовал всю необъятность и пустоту Снежной крепости, она напоминает мне огромную сияющую гробницу. Бабушка, я хочу навестить отца с матерью.

Я почувствовал, как рука бабушки вдруг остановилась на моих волосах.

— Нельзя, ваше величество, Гора божеств находится под запретом. Только прорицателям Снежной крепости разрешено подниматься на ее звездную платформу для гаданий, остальным вход на гору запрещен.

— Почему? Я всего лишь хочу проведать матушку.

— Ка Со, ты прожил многие годы, кому, как не тебе, понимать, что на некоторые вопросы просто нет ответа, таковы законы Империи льда. Пусть в мире смертных мы считаемся божествами, однако и у божеств есть свои оковы. Раньше, Ка Со, императорская семья даже имела за спиной крылья из белоснежных мягких перьев, но сейчас, хоть ее членам все еще подвластно искусство магии перемещения, летать они больше не могут.

— Почему же матушка сама не приезжает навестить меня? Я очень по ней скучаю.

— Все потому, что она не может, а не потому, что не хочет.