Гордон Корман

39 ключей: Фальшивая нота

Впервые состязание таит в себе такие невиданные надежды… и неведомые опасности.

Всем, от Моцарта до Кэхилла, у кого есть братья и сестры, от того, у кого их нет, с благодарностью.

Глава 1

Голодовка была объявлена два часа назад в восточном пригороде Парижа.

Саладин нехотя подошел к банке с кошачьим кормом, брезгливо понюхал ее и с презрением отвернулся.

— Ну, давай, Саладин, ешь, до Вены еще далеко, — уговаривала его Эми Кэхилл, юная барышня четырнадцати лет. В ответ египетский мау мяукнул, что на кошачьем языке, видимо, означало: «Ты, наверное, издеваешься надо мной, хозяйка».

— Понимаешь, он привык к красному окуню, — защищала своего кота Эми.

Однако на Нелли, компаньонку Кэхиллов, это не произвело должного впечатления.

— Ты знаешь, сколько стоит красный окунь? А мы должны экономить. Неизвестно, сколько нам еще придется мотаться по свету в поисках этих ключей.

В ответ Саладин недовольно промурлыкал:

— М-р-р…

Брат Эми, одиннадцатилетний Дэн Кэхилл, оторвался от нот:

— Держись, чувак. Я с тобой. Кто ж знал, что это будет самый медленный поезд в Европе. Ну когда же мы, наконец, нормально поедем?! Кое-кто летает на собственных реактивных самолетах, а мы трясемся в этих экспрессах для лузеров! Он что, останавливается в каждой деревне Франции?

— Пока нет, но скоро он начнет останавливаться в каждом населенном пункте Германии, а потом и Австрии. Зато так мы сэкономим кучу денег, ведь, в конце концов, я не для того согласилась стать вашей няней…

— Не няней, а компаньонкой, — поправил ее Дэн.

— …чтобы потратить все ваши деньги на красного окуня и дорогие билеты, а потом бросить все на полпути и вернуться домой.

— Да нет же, Нелли, мы тебе очень благодарны за все, что ты для нас делаешь. Ты же знаешь, мы без тебя — никуда, — успокаивала ее Эми.

Эми все еще не могла прийти в себя после круговорота событий, происшедших с ними за последние две недели.

«Вот так. Сегодня ты круглый сирота, а завтра — представитель самой могущественной семьи в мире».

Какой удивительный поворот судьбы! Сначала эти дети, брат и сестра, оказываются на руках у бесчувственного опекуна, затем у непрестанно сменяющих друг друга нянь и вдруг — раз! — неожиданно узнают такое о своем происхождении! Оказывается, их родственниками были многие выдающиеся личности, например Бенджамин Франклин и Вольфганг Амадей Моцарт!

«Мы были простыми сиротами, и вдруг у нас появился шанс оказаться на вершине мира…»

И это вполне реальный шанс, надо только выиграть состязание, устроенное согласно последней воле их любимой бабушки Грейс. Суть его состоит в том, чтобы найти спрятанные по всему миру тридцать девять ключей от тайны могущества семьи Кэхилл. Итак, они оказались участниками весьма необычной охоты за сокровищами, ведь приз, который должен получить победитель, — мировое господство.

Но кто делает высокие ставки, многим рискует. Их соперниками были личности, способные на любую подлость. И детям уже пришлось узнать это на собственном опыте.

«Что ж, то ли еще будет».

Эми украдкой посмотрела на своего брата.

«…Надо же, еще две недели назад мы с ним как идиоты дрались из-за телевизионного пульта».

Ей казалось, что Дэн как-то недостаточно проникся всем происходящим. Он был невозмутим и не видел ничего особенного в том, что они, оказывается, происходили из такой знатной семьи. Для него все это было само собой разумеющимся. В самом деле, что плохого в том, чтобы править миром? Значит, они такие. У этого одиннадцатилетнего парнишки не было ни родителей, ни гроша за душой, а теперь от них ушла и их любимая Грейс Кэхилл. Но в то же время бабушка сама затеяла всю эту опаснейшую игру и втянула туда своих внуков. Порой Эми совсем ничего не понимала.

Она встряхнула головой, пытаясь избавиться от назойливых мыслей, и постаралась сосредоточиться на Дэне. Он все еще не отрывался от нот, в которых тщетно пытался найти какие-нибудь зашифрованные послания.

— Ну, как дела, Дэн? — спросила она.

— Пусто, — ответил он. — Слушай, а ты уверена, что этот чувак Моцарт тоже Кэхилл? В том смысле, что вот Бен Франклин не мог даже просто высморкаться, не оставив на платке какого-нибудь зашифрованного послания, а здесь — ничего, одни ноты.

Эми закатила глаза:

— Чувак Моцарт? Ты родился уродом или пока только учишься? Да знаешь ли ты, что Вольфганг Амадей Моцарт — величайший классический композитор всех времен и народов?

— Вот именно — классический. Тоска зеленая.

Тут Нелли все-таки пришлось вмешаться:

— А вы знаете, что ноты соответствуют первым буквам английского алфавита от А до G? Может, это даст какой-то ключ?

— Ага, а то мы это не проходили. Я даже буквы пытался переставить на тот случай, если это анаграмма. Слушайте, никакой это не ключ, зря нас из-за него чуть на тот свет не отправили.

Эми не сдавалась:

— Нет, ключ. Это должен быть ключ, и все тут.

Тридцать девять ключей! Казалось, не было еще в истории человечества столь опасного состязания, где победитель получал бы все. И кто в этой сумасшедшей гонке за мировое владычество заметит гибель двух никому не нужных сирот?

«Но ведь мы живы. И мы нашли самый первый ключ». В биографии Бенджамина Франклина. Эми не сомневалась, что второй ключ был связан с жизнью Моцарта. Но как бы там ни было, разрешение всех сомнений ждало ее в конце дороги, по которой долго и тягостно шел поезд, — в Вене, там, где жил, работал и писал свою гениальную музыку великий Вольфганг Амадей Моцарт.

Оставалось только надеяться, что их соперники не прибудут туда первыми.

— Ненавижу Францию, — мычал Гамильтон Холт, держа в огромной руке тонюсенький гамбургер. — Здесь вся страна сидит на диете.

Холты стояли за прилавком маленького кафе на небольшой станции в тридцати километрах к востоку от Дижона. Им казалось, что со стороны они выглядят как типичная американская семья в отпуске, но на самом деле Холты, включая их одиннадцатилетних дочек-близняшек, скорее смахивали на шеренгу нападающих американской футбольной сборной.

— Равнение на приз, Хэм! — без устали повторял своему сыну глава семейства Эйзенхауэр Холт. — Вот найдем все тридцать девять ключей и скажем «прощай» этой голодной диете. Рванем во все самые огромные фаст-фуды Соединенных Штатов. Но пока, сынок, мы должны найти этих болванов Кэхиллов.

Мэдисон прожевала кусочек и скорчила гримасу:

— Здесь одна горчица!

— Идиотка, мы в Дижоне, — ответила ее сестра Рейган. — А это горчичная столица мира.

За это Мэдисон дала ей пинка в живот, да такого, что им вполне можно было бы уложить носорога, но та, как истинный Холт, даже не поморщилась, только язык высунула, дразня сестру. Крепкие орешки эти ребята Холты.

— Девочки, не ссорьтесь! — заверещала их мамаша Мэри-Тодд. — Кажется, я вижу поезд!

Все семейство изумленно уставилось на локомотив, который, кряхтя и подрагивая, вползал на перрон.

Мэдисон брезгливо сморщила носик:

— Я думала, в Европе поезда быстрее.

— Нет, эти Кэхиллы не так просты, как мы думаем, — заявил папаша Холт. — Они специально сели в самый медленный поезд, чтобы никто не догадался. Айда! Команда, стройся!

Все семейство уже давно привыкло к тренерскому жаргону Холта-старшего. Может, его и выгнали когда-то из Военной академии Вест-Пойнт, ну и что с того? Зато он был отличным организатором. И лучшей мотивации, чем стать равными своим благородным кузенам, для Холтов не было. Это состязание давало им шанс доказать, кто здесь истинные Кэхиллы. И они должны первыми найти все тридцать девять ключей, даже если для этого им придется сделать отбивные из своих противников.

Они по команде бросились врассыпную и спрятались за зданием вокзала.

Отфыркиваясь и чихая, поезд наконец остановился у платформы. Несколько пассажиров вышли, кондукторы поспешили помочь им вынести багаж, и никто не заметил странного вида семейство, состоящее из пяти человек, запрыгивающих в последний вагон поезда. Холты были на борту.

Не откладывая дела в долгий ящик, они тут же начали обыскивать вагоны. Конечно, поначалу они планировали действовать незаметно и аккуратно, не привлекая к себе внимания других пассажиров. Но на деле такой хитроумный план оказался для их семейства, чьи размеры одежды можно было найти только в «Мире больших людей», невыполнимым. Сбившись в тесную кучу, они пробирались по проходу, то и дело застревая и мешая друг другу, задевая своими могучими телами чьи-то плечи, выворачивая чужие колени, наступая кому-то на ноги, оборачивая на себя ненавистные взгляды разгневанных пассажиров и вызывая проклятия на всех языках мира.

Когда они всей толпой вторглись в третий вагон, Гамильтон ненароком задел дамскую шляпку, которая слетела с головы своей владелицы и приземлилась на пол; дама наклонилась за ней, уронив с колен клетку с попугаем. Клетка застучала по полу, попугай возмущенно захлопал крыльями и страшно закричал. Этот шум привлек внимание Саладина, сидевшего через шесть рядов от попугая; кот вскочил на спинку сиденья, чтобы получше разглядеть, что там происходит. Эми обернулась узнать, куда смотрит Саладин…

— Х-хо… — она, как всегда, начала заикаться от волнения.

— Холты, — остолбенел Дэн.

К счастью, хозяйка попугая бросилась в проход, спасая своего питомца, и заблокировала движение. Дэн мигом схватил Саладина и засунул его вместе с нотами в багажное отделение на верхнюю полку.

— Ну, давайте же, леди, — нетерпеливо подгонял Холт даму с попугаем, когда вдруг он увидел Дэна.

Верзила одним махом перешагнул через клетку, а заодно и через ее владелицу. Дэн схватил Эми и потащил ее в противоположный конец вагона.

Нелли бросила свой рюкзак под ноги великану, и он всем своим брюхом распластался на полу между сиденьями.

— Excuser-moi, monsieur, — на идеальном французском извинилась Нелли и протянула джентльмену руку.

Неблагодарный Эйзенхауэр ударил девушку по руке, в ответ на что Нелли вскочила ему на спину, оседлав, словно дикого мустанга.

— Психованная иностранка! Ты что делаешь?! — завопил Эйзенхауэр.

— Она не иностранка, папочка! — Гамильтон поднял Нелли в воздух, как былинку, и швырнул на сиденье. — Это же нянька болванов Кэхиллов!

— Я буду кричать, — пригрозила им Нелли.

— А я выкину тебя в окно, — ответил ей Холт-младший, и слова его прозвучали так убедительно, что в них можно было не сомневаться.

С трудом поднявшись, папаша Холт выпрямился и приготовился к новой атаке.

— Присмотри за ней, Хэм! — крикнул он и, сопровождаемый всей своей стаей, бросился догонять добычу.

Пробежав вперед, Эми с Дэном с размаху влетели в вагон-ресторан. Вокруг них за маленькими столиками чинно сидели люди, и к потолку поднимался аппетитный пар от блюд. Дэн посмотрел назад и увидел за стеклом двери искаженное гневом лицо Эйзенхауэра.

Он бросился к официанту и, показывая пальцем на человека в дверном проеме, тоном борца за справедливость заявил:

— Этот человек говорит, что вы подсыпали ему в суп стероиды!

Эми дернула Дэна за рукав:

— Ты еще можешь шутить в такое время! Ты что, совсем забыл, какие они опасные?!

— Да мне и самому страшно! Если б можно было спрятаться на верхней полке, как Саладину! Неужели у них в поездах нет охраны? Разве здесь закон не запрещает пятерым неандертальцам преследовать двух несчастных детей?

Эми совсем запаниковала:

— Какой еще охраны? Ты что, забыл, что никто не должен знать, кто мы и откуда?! Запомни: нас все еще разыскивают социальные службы Бостона.

Эми открыла дверь в тамбур, втолкнула вперед себя Дэна и оказалась в почтовом вагоне, где высились кучи полотняных мешков, до отказа набитых письмами, а также коробки, посылки и упаковки всех мыслимых и немыслимых размеров и конфигураций.

— Эми, помоги мне! — Дэн тут же взял руководство на себя. Он начал подтаскивать к двери вагона тяжелые коробки, создавая мощнейшую баррикаду. Самую тяжелую посылку, а точнее огромный замороженный окорок, они подвесили к дверной ручке. Дэн попробовал дернуть — отлично, дверь не поддавалась. Тут из соседнего вагона послышались крики: Холты были на подходе.

Эми с Дэном испуганно ринулись в следующий вагон, но дверь оказалась заперта. Эми из всех сил начала стучать по исцарапанному стеклу, за которым находились купе, но там было совершенно пусто. Она попробовала стучать громче — ни одной живой души.

А в противоположном окне уже показалась суровая, как скала, физиономия Эйзенхауэра. Он с такой силой забарабанил в дверь, что, казалось, весь вагон вот-вот разлетится на мелкие кусочки.

Эми пыталась взять себя в руки:

— Они же наши кузены, они не посмеют нас тронуть.

— Да? Но в Париже они чуть не отправили нас на тот свет! — закричал Дэн, схватив с пола завернутую в почтовую бумагу хоккейную клюшку.

— Дэн, ты серьезно?..

В этот момент Холт-старший с разбегу вышиб дверь, она распахнулась и ударила Дэна так, что он упал, а клюшка застучала по полу.

— Дэн! — вскрикнула Эми. Ослепленная яростью, она схватила клюшку и стукнула ею папашу Холта по голове. Верзила принял удар, немного покачнулся и, сраженный, рухнул без чувств на пухлый почтовый мешок.

— Bay! Вот это нокаут! — придя в себя, произнес ошеломленный Дэн.

Но победа была недолгой. В следующий момент вся стая Холтов ворвалась в вагон. Мэдисон вцепилась в Эми, а Рейган прижала к стене Дэна.

Они снова оказались в западне.

Глава 2

— Мой пончик! — склонилась над мужем Мэри-Тодд Хольт. — С тобой все в порядке?

Эйзенхауэр сел на пол, потирая огромную, размером с куриное яйцо, шишку, выросшую у него на голове.

— Ну, разумеется, я в порядке. Ты что, думаешь, я такой слабак, что какое-то насекомое может меня опрокинуть?

Но у Рейган все же оставались некоторые сомнения:

— Не знаю, не знаю, пап, все-таки это бейсбольная бита.

— Скорее хоккейная клюшка, — поправил ее Дэн.

— Считай, что это были твои последние слова, щенок!

Жертва клюшки поднялась с пола, слегка покачнулась и чуть было не упала снова, но преданная супруга помогла Эйзенхауэру удержать равновесие. Однако он грубо оттолкнул ее руку и проворчал:

— Я же сказал тебе, что я в порядке, это просто поезд трясется. Или ты думаешь, что я не умею держать удар? Это они так думали в Вест-Пойнте, но ты-то прекрасно видишь, каков я на самом деле.

— Что вам от нас надо? — вдруг раздался голос Эми.

— Какой умный вопрос, девочка. Просто дайте нам то, что вы взяли в Париже, и тогда мы не сделаем вам ничего плохого.

— Да. И можете считать, что вы еще легко отделались, — пообещал папаша Холт, потирая растущую шишку.

— Но у нас ничего нет, все у Кабра, это они все взяли, — защищалась Эми.

— Э, нет, у них всего лишь бутылка, но можешь за них не беспокоиться, они тоже за это скоро ответят. Нам известно, что ноты у вас, — злобно прошипела Мэдисон.

— Какие такие ноты? — с невинным видом переспросил Дэн.

В ответ Эйзенхауэр легко, словно котенка, поднял Дэна, брезгливо придерживая его двумя пальцами за воротник.

— Послушай, ты, насекомое, ты что, думаешь, что ты такой крутой, да? Потому что ты был любимчиком старухи Грейс, да? Ну, так знай, что для меня ты не более чем то, что выскребают со дна птичьей клетки!

И он, словно железными щупальцами, обвил своими пальцами тоненькую шею Дэна, который, почувствовав, что начинает задыхаться, стал, словно рыба, хватать ртом воздух и искать глазами Эми, но видел лишь искаженное от удушья собственное отражение в стекле.

Что ж, над Холтами приятно было иногда поиздеваться, они были идеальным объектом для насмешек с их неуклюжими повадками, медвежьей фактурой, тренерским жаргоном и неизменно одинаковыми спортивными костюмами. Но теперь было не до шуток. Это были враги, и очень опасные, способные…

Но Эми не собиралась смотреть, на что они были способны.

— Прекратите сейчас же! — закричала она. — Вы получите то, что хотите!

У Мэдисон наступил момент триумфа:

— Вот видите, я же говорила вам, что стоит только надавить на них по-настоящему…

— Перестань, детка, — увещевала ее мать. — Ты же видишь, что Эми умница. Ах, если бы только все Кэхиллы были такими же разумными.

Эми подбежала к Дэну, лежавшему ничком на почтовых мешках. Он был в шоке:

— Зачем ты это сделала?

— Грейс не для того все это затеяла, чтобы нас убили в каком-то почтовом вагоне. Мы должны что-то придумать.

Под конвоем Холтов они медленно направились к своему вагону.

— Только посмейте! — угрожающе прошипел Эйзенхауэр, когда они проходили мимо проводника.

Наконец они дошли до своих мест. Гамильтон плюхнулся в кресло рядом с Нелли, едва не впечатав ее в окно. Но она даже не обратила на это внимания, ее взгляд был прикован к детям:

— Что они с вами сделали?

— Все нормально, — мрачно ответила Эми. И, посмотрев на Эйзенхауэра, сказала: — Они там, на верхней полке.

Все Холты дружно бросились открывать багажник, причем каждый изо всех сил старался оказаться самым первым и самым главным, они буквально карабкались друг по другу, образовывая живую двигающуюся гору. Но тут, лениво позевывая, с полки высунулась голова Саладина; кот спрыгнул на пол, потянув за собой шлейф мелких бумажных крошек, легко и безмятежно, словно маленькое облачко, рассеявшихся в воздухе. Это было все, что осталось от таинственных нот, написанных рукой самого Моцарта.

— Наш ключ! — закричала Нелли.

— Как, это и был ваш ключ? — взревел Эйзенхауэр. Он схватил Саладина и начал трясти его вверх тормашками, надеясь, что кот изрыгнет ключ, но он лишь издал какой-то непонятный звук, похожий на икоту, и выплюнул комок шерсти вперемежку с изжеванными и изорванными огрызками старой бумаги.

Это был конец, и ничего нельзя было спасти. Сплошное конфетти.

Эйзенхауэр Холт буквально взорвался от негодования, при этом выяснилось, что его голосовые связки по силе ничуть не уступают его мышцам, но тут перед ним возник кондуктор, с трудом протиснувшийся сквозь толпу бросившихся врассыпную пассажиров.

— Что здесь происходит? — с сильным французским акцентом строго поинтересовался он. — Немедленно предъявите ваш билет на поезд.

— Что? И вы смеете называть это поездом? — взревел Эйзенхауэр. — Да у себя в Штатах я бы не посадил в этот драндулет даже своего хомяка!

Лицо кондуктора стало красным:

— Сейчас же предъявите ваш паспорт, месье! На следующей станции вам придется иметь дело с властями!

— Зачем же так далеко ходить? — Тут Эйзенхауэр швырнул кота в Эми. — Забирай свою крысу! Полный вперед, Холты!

И вся пятерка Холтов дружно выпрыгнула из поезда и, к великому изумлению Эми, кубарем покатилась вниз по железнодорожной насыпи.

— Ну и ну! Не часто такое увидишь, — восхищенно пробормотала Нелли.

Но Эми была на грани срыва:

— Ненавижу их. Из-за них мы потеряли наш единственный ключ.

— Никакой это не ключ, Эми, а самая обыкновенная музыка, хоть и написанная большой шишкой — Моцартом.

— Но он и правда большая шишка, — рыдала Эми, — и если мы ничего не нашли, это не значит, что там ничего нет. А я еще хотела сыграть ее. Вдруг ключ был в самой музыке?

— Так тебе нужны просто ноты? — удивился Дэн. — Это же легко!