Гордон Корман

Операция «Медуза»

Посвящается Чарльзу Айзеку Корману, который до сих пор со всем этим мирится.

Пролог

Долина Напа, Калифорния

05:42 по тихоокеанскому времени

Фиске Кэхилл любил раннее утро — тот величественный миг, когда над горными пиками пробиваются первые лучи солнца. Конечно, сам он родился на восточном побережье и прикипел к нему всей душой, и все же нет в мире второго такого места, как Калифорния.

Он опустился в минеральную ванну, чувствуя бодрящее покалывание воды, нагретой магмой подземных глубин. Боль и ломота в костях шестидесятидевятилетнего тела словно растворилась, растаяла на волне умиротворенного блаженства. Ничто не могло омрачить этот совершенный миг.

Фиске закрыл глаза. Это была его первая ошибка.

Змея с тихим всплеском ушла под воду. Мокасиновая змея, еще детеныш — у них яд сильнее.

Фиске даже не увидел ее, лишь ощутил внезапный укол. Затем — слепящая боль и темнота.

Двое в комбинезонах выудили его из воды и крохотным шприцом ввели в живот противоядие, а потом завернули безжизненное тело в виниловую клеенку и оттащили в грузовой автомобиль.

В последний момент один из похитителей выудил змееныша из воды и зашвырнул в заросли высокой травы. Если выживет и укусит еще кого-нибудь из отдыхающих — кому какое дело.

Понсе, Пуэрто-Рико

09:42 утра по атлантическому времени

Длинные сильные гребки уверенно несли Рейган Холт по искрящейся глади Карибского моря. В свои тринадцать она уже семь раз участвовала в триатлоне «Айронмен», а сейчас готовилась к чемпионату мира. Менее известное южное побережье Пуэрто-Рико стало идеальным местом для тренировок: роскошная погода, малолюдные дороги, где можно бегать и ездить на велосипеде, и теплое кристально чистое море, не лишенное развлечений для взора утомленного марафонца. Вот и сейчас Рейган любовалась сквозь очки для плавания красочным подводным шоу: сотни тропических рыбок, разноцветные кораллы и…

От потрясения девочка сбилась с идеально отработанного ритма и с усилием выправилась. Сперва она приняла представшую ее взору картину за мираж — но нет. В двадцати футах от нее, совсем близко к поверхности, плыл аквалангист в противоакульей клетке!

«Что происходит?» — подумала девочка и вдруг заметила молотоглавую акулу.

Огромную — футов восемнадцать в длину, не меньше. Она двигалась стремительными зигзагами, обшаривая риф взглядом нелепо расставленных маленьких глазок. Рейган с ужасом увидела, как этот взгляд остановился на ней… Длинное тело превратилось в стремительный снаряд, несущийся к намеченной цели. Девочку охватила паника. Даже самый быстрый пловец не может потягаться с акулой!

Клетка! Вот единственный выход. Рейган рванулась к клетке, каждую секунду ожидая ощутить жуткую хватку острых зубов. Аквалангист догадался, что она задумала, и распахнул дверцу. Рейган влетела в клетку и захлопнула за собой дверь — ровно в ту самую секунду, как тупая морда ударилась о титановые прутья. Море словно бы содрогнулось. Рейган отбросило на брусья клетки, но конструкция выдержала.

Аквалангист дернул за сигнальный канат, и механическая лебедка потянула клетку из воды. Когда они оказались над поверхностью, Рейган увидела катер. На девочку нахлынуло облегчение. За сегодняшнюю тренировку не придется расплачиваться жизнью!

Команда катера втащила клетку через планшир и установила на палубе.

Покачиваясь, едва держась на ногах, Рейган вышла из клетки.

— Спасибо, огромное спасибо! Если бы не вы…

Один из моряков наставил на нее пистолет.

Лондон, Великобритания

13:42 по среднему гринвичскому времени

Когда кто-нибудь советовал Натали Кабра «найти счастливый уголок», таким уголком неизменно оказывался магазин «Харродс».

Вот и сегодня она пришла именно сюда на день поправки душевного здоровья вне стен школы-пансионата. Если жизнь обходится с тобой круто, самое крутое — прошвырнуться по магазинам. А что в такой ситуации подойдет лучше самого знаменитого универмага в мире, да еще расположенного в сердце лондонского Найтсбриджа?

Одного взгляда на рекламный стенд возле автобусной остановки хватило, чтобы все счастливое настроение девочки улетучилось. На плакате красовалось объявление «Айдворксвандерс» — благотворительной организации в помощь жертвам глобальных катастроф. С фотографии лучилась добротой, благожелательностью и состраданием сама основательница компании.

Натали прекрасно знала, что этой рекламе верить нельзя. Изабель Кабра, изображенная на плакате, была родной матерью Натали — а заодно жестокосердной и хладнокровной заговорщицей, поджигательницей, убийцей и террористкой. Организацию, занимающуюся добрыми делами, она основала лишь потому, что это был ее пропуск на волю из тюрьмы: условно-досрочное освобождение и работа на благо обществу. Натали искренне жалела то общество, которому Изабель будет служить.

При виде матери девочке захотелось вернуться в школу: именно мамочка впервые привела ее в «Харродс». Но, в конце-то концов, «Харродс» же в том не виноват. Натали решительно прошла через вращающиеся, обитые медными пластинками двери.

Память тела привела ее прямиком к отделу одежды для девочек — разумеется, дизайнерской одежды. Не глядя на ценники, Натали набрала охапку всевозможных нарядов и направилась к примерочной. Через секунду после того, как она закрыла за собой дверь, раздался второй щелчок. Натали дернула ручку. Заперто.

Мир вдруг опрокинулся, швырнул ее на зеркало. Кабинка поднялась и заскользила куда-то вперед.

Другие покупатели в отделе одежды для девочек не обратили внимания на большой ящик, который вывозили куда-то двое рабочих в форменной одежде сотрудников «Харродса». Из-за звуконепроницаемых стенок ящика не доносилось ни единого крика.

Париж, Франция

14:42 по центральноевропейскому времени

Нелли Гомес считала «Лез Фрэз» лучшим летним кафе в Париже, а она перепробовала большинство из них.

Нелли обожала Париж. Да, она скучала по дому, но месячный курс французской кухни был для нее олицетворением сбывшейся мечты. Ей все нравилось — жить там, где кольцо в носу, панковская прическа и панковский же макияж воспринимались совершеннейшей нормой. Нравился и сам город — от древнеримских развалин до ультрасовременной стеклянной пирамиды у входа в Лувр.

Но больше всего ей нравилась парижская еда. Сегодняшний семинар по соусам затянулся на весь ланч, что дало Нелли превосходный предлог посетить «Лез Фрэз» в обычном для нее состоянии — состоянии острого голода.

Шоколадно-клубничный круассан, который официантка поставила рядом с эспрессо, сегодня выглядел иначе, чем обычно. Что это на нем — сахарная пудра? Кондитер пытается довести свой шедевр до нового, немыслимого совершенства? Нелли не терпелось попробовать и узнать.

Она поднесла пирожное к губам.

Облачко белого порошка взметнулось над круассаном и обволокло лицо девушки. Мгновение — и легкая дымка растаяла. Нелли обмякла на стуле, лишившись сознания.

У кафе остановилась машина «скорой помощи». Двое санитаров, облаченных в белое, вытащили Нелли из-за столика, загрузили в машину и покатили прочь.

Тель-Авив, Израиль

15:42 по израильскому стандартному времени

— Дети, сюда.

Алистер Оу протянул руку, направляя Неда и Теда Старлингов в лифт медицинского центра. Как же это трагично: он, в свои шестьдесят шесть, вынужден помогать двум подросткам в расцвете сил и юности. Все должно быть ровно наоборот!

Увы, таковы уж оказались последствия поисков тридцати девяти Ключей. Мальчики стали жертвами подлой диверсии в институте Франклина в Филадельфии. Теперь Неда терзали постоянные головные боли, да такие сильные, что он не мог ни на чем сосредотачиваться. Впрочем, ему еще повезло, а вот его брат потерял зрение.

Алистер вздохнул. Наверное, доктор Шалит поможет. Они специально для того и приехали в Израиль — на консультацию лучшего в мире невролога, который добился поразительных успехов у пациентов с похожими травмами.

Алистер нажал на кнопку, лифт двинулся вверх. На восемнадцатом этаже кабина замедлилась и остановилась.

Дверь не открылась.

Внезапно кабина рухнула вниз и понеслась в свободном падении по шахте, с каждой секундой набирая скорость.

— Дети… — слова замерли на губах Алистера. Когда мчишься навстречу мучительной гибели, ничего утешительного и не скажешь.

Он крепче сжал плечи мальчиков. В странном месте им суждено встретить свой конец. Правда, в каком-то смысле даже уместно, что члены одной и той же семейной ветви умрут все вместе.

За последние несколько футов отвесного падения лифт перешел из стремительного полета вниз к полной неподвижности. От резкого рывка пассажиров швырнуло на пол. Нед ударился головой и закричал от боли и страха.

Дверь открылась. Три здоровяка преградили выход на подземную парковку. Лица их были обмотаны бурнусами, как у кочевников в пустыне. Предводитель попытался схватить Алистера, однако недооценил решимость своего пожилого противника. Тяжелая, украшенная бриллиантами трость перебила запястье негодяя.

Здоровяк выругался и отшатнулся.

Алистер рывком поднял мальчиков на ноги.

— Бегите!

Нед схватил слепого брата за локоть, увернулся от тянущихся к ним рук и помчался прочь вдоль длинного ряда машин. Один из нападавших бросился в погоню.

Мальчики почти добрались до выхода. Тед споткнулся о цементный бордюрчик парковки и кубарем полетел на пол, но так и не упал — преследователь сгреб его могучей медвежьей хваткой.

Нед остановился в нерешительности. Очередной приступ мигрени выбил у него из головы все, кроме боли.

«Нет! Только не теперь!»

Нечеловеческим усилием он повернулся. Брата поймали, Алистера втолкнули обратно в лифт. Только он, Нед, еще оставался на свободе.

Голос Алистера эхом раскатился меж бетонных стен.

— Беги! Позвони Уильяму Макентайеру!

Нед Старлинг с тяжелым сердцем бросился наутек.

Токио, Япония

22:42 по японскому стандартному времени

Феникс Уизард пытался поймать волну хип-хопа.

Кузен Йона сказал ему: главное — поймать волну. Легче всего сделать это в толпе визжащих от восторга фанатов, скачущих, топающих ногами и вопящих в такт с Йоной Уизардом, самым известным исполнителем рэпа на свете.

На юного рэпера стоило посмотреть. С верхних ярусов огромного стадиона он казался не больше букашки — и все же от каждого его движения, каждого такта, от каждого знаменитого «йо» по толпе пробегала дрожь восторга. Йона не столько пел, сколько гипнотизировал публику. Шестьдесят пять тысяч зрителей покорно повиновались его приказам — бесновались, кричали и затихали по малейшему слову своего идола.

Кроме одного человека.

Феникс боготворил своего прославленного кузена. Какой двенадцатилетний мальчик не поклоняется всенародным кумирам? Йона был знаменит не только в музыкальных кругах: он сыграл главные роли в нескольких фильмах, в том числе и «Хрониках гангстера», своем первом блокбастере; вел собственную программу на телевидении; лицо его было увековечено на коробочках для монпансье и подставках для леденцов на палочке. Папарацци неотступно следовали за ним по пятам.

Однако сама музыка оставляла Феникса совершенно равнодушным. Мальчик скорее отрезал бы себе язык, чем признался в этом вслух, но его воротило от этого представления. Не пение, а бессвязные выкрики — все сплошь одно и то же, раз за разом.

«Почему я не слышу того, что слышат все кругом?»

Йона тем временем разогревал толпу.

— Люблю Токио! А теперь поднимайтесь и покажите мне, как вы умеете двигаться!

Стадион сотрясся от дружного отклика. Те фанаты, что еще сидели, разом вскочили с мест, образуя волну из десятков тысяч тел. Феникс двигался вместе со всеми, надеясь, что их пыл передастся и ему.

Нет, ни тени восторга. Что может быть печальнее, чем Уизард без чувства ритма? Повсюду люди кружились так неистово, точно от этого зависели их жизни. Над Фениксом проплывали тела, передаваемые из рук в руки поверх голов.

Вот пронесли девочку-подростка с непередаваемым блаженством на лице. Она-то поймала волну!

А что, если попробовать? Вдруг поможет проникнуться? Феникс взобрался на спинку сиденья, буквально выбросился на «крышу» толпы и, изгибаясь, заскользил над головами. Его наконец пробрал трепет восторга. Почему-то он не испытывал ни капли страха. Тысячи рук создавали надежную опору. Все равно что плывешь в океанском течении. Восхитительно! Феникс предвкушал, как станет рассказывать об этом Йоне после концерта.

Полет становился все прекраснее, все стремительнее. Но почему его несет от сцены, к одному из темных туннелей — к выходу? Там ведь ничего не происходит!

В следующую минуту Феникс оказался во мраке бетонного коридора. По бокам стояли двое мужчин в зеркальных очках.

— Что?…

Мокрая вонючая тряпка закрыла лицо мальчика. Феникс забился, вырываясь, но первый же вдох хлороформа унес его в забытье.

Все эти похищения происходили в разных временных поясах и случились в один и тот же момент. Все жертвы принадлежали к семейству Кэхиллов, самому могущественному клану в истории человечества.

Глава 1

Коварная ветка забралась к Дэну под рукав и щекотала подмышку, но дело того стоило. С дерева открывался отличный вид на крыльцо, где сидела на подвесных качелях его сестра Эми со своим ухажером, Эваном Толливером. Хорошенькое начало. Они встречались всего несколько месяцев, но Эми сохла по этому парню уже два года. Вот уж и впрямь они нашли друг друга: библиотечная зубрилка и зануда-компьютерщик! Дэн нажал на мобильном телефоне кнопку включения звукозаписи. Потомки имеют право знать доподлинные слова любви, которыми обменяется новоявленная Джульетта со своим Ромео.

«Ну давайте же вы наконец! Я не могу тут сидеть целый день! До школьного автобуса всего десять минут!»

Твердо решив не упустить ни единого слова — если дело дойдет до слов, — мальчик прополз по ветке вперед, нависая над сладкой парочкой.

Однако звук, коснувшийся его ушей, был явно не из любовного репертуара.

— Муррр.

Дэн рискнул бросить взгляд через плечо. На той же ветке сидел Саладин, донельзя заласканный и избалованный кот, которого Эми и Дэн унаследовали от бабушки, Грейс Кэхилл. Взгляд зеленых непроницаемых глаз египетского мау пронзал мальчика насквозь, точно двойным лазером. В зубах Саладин держал пустую жестянку из-под черной икры — последнее время он обожал это лакомство.

— Не сейчас, Саладин! — прошептал Дэн. — Не видишь — я занят!

Кот смерил его важным взглядом и неторопливо зашагал по ветке.

— Брысь! — прошипел Дэн. — Мы с тобой оба убьемся!

Саладин, большой любитель черной икры, свежей красной рыбы, пельменей с креветками и суши, весил отнюдь не как перышко. Ветка задрожала.

В попытке сохранить равновесие Дэн сдвинулся вперед. Этого сук не выдержал. Раздался громкий треск. Саладин ловким прыжком перескочил на ствол и впился в него когтями, а ветка с Дэном рухнула под ноги парочке на качелях.

Эми и Ивен вскочили с сиденья и вытаращились на Дэна.

— Ты что, шпионишь? — возмутилась Эми.

Дэн поднялся, отряхиваясь и зажимая ссадину на руке.

— Я хотел Саладина с дерева сманить на баночку икры, — объяснил он, изобразив на лице святую невинность.

Саладин перебил его возмущенным мяуканьем. Пустая жестянка упала на землю.

— Вот и сиди там, пока не научишься вести себя как следует! — сердито заявил коту Дэн.

Демонстративно вздохнув, Эми взобралась на дерево, свободной рукой обхватила Саладина поперек толстого пуза, скользнула вниз и бережно опустила египетского мау на лужайку. Дэн заметил, с какой легкостью его сестрица вскарабкалась на коварный клен. Она стала настоящей спортсменкой. Это что-то новенькое. Последнее время девочка постоянно тренировалась — бег, скалолазание, маниакальные занятия в гимнастическом зале, расположенном в цокольном этаже. При этом она оставалась прежней Эми — да только не совсем. Два года назад, когда жизнь двух бостонских сироток изменилась самым неожиданным и поразительным образом, Эми была тихой, робкой и совершенно неспортивной девочкой, не готовой к такому повороту событий. С тех пор она взялась за подготовку как следует.

Дэн тоже ощущал нависшую над ними угрозу — однако его сестра перестроила под эту угрозу всю жизнь.

Эми с отвращением покачала головой.

— Ты возвел свою придурочность до уровня высокого искусства, но это не дает тебе права за нами следить! Тебе что, больше заняться нечем?

Дэн сверкнул на нее глазами, уязвленный до глубины души. Не говорить же в ответ чистую правду — да, ему и в самом деле нечем заняться!

Два года назад Эми моталась по всему миру в поисках сокровищ не в одиночку. Дэн вместе с ней прошел всю эту игру по самым высоким ставкам — когда выживание зависит лишь от твоей смекалки, по пятам гонится гибель, а на кону стоит ни больше ни меньше как судьба всего мира.

Тридцать девять Ключей. Два года назад он о них и слыхом не слыхивал. Однако после бабушкиных похорон узнал о Ключах больше, чем хотел. Оказалось, что и он, и Эми принадлежат к самой влиятельной семье в истории человечества. А источник могущества семьи таился в Ключах.

Поиски Ключей едва не стоили детям жизни — безумная гонка испытала брата с сестрой на прочность, довела до предела человеческих возможностей, вымотала всю душу.

Так почему же Дэну казалось, что лишь этот период его жизни хоть что-то да значил?

«После поисков Ключей восьмой класс не особо впечатляет. Да и возможно ли иначе?»

Заставь себя вылезти из постели. Поймай школьный автобус. Сделай уроки. И так пятьдесят тысяч раз подряд.

Нет, Дэну вовсе не хотелось, чтобы его снова преследовали, взрывали, обстреливали, били, травили ядами, душили и использовали в качестве приманки для крокодилов. Жуткое было время! Вернуться туда? Ни за что!

И все же, все же… Никогда он не жил такой полной жизнью, как в те безумные, нашпигованные всевозможными опасностями недели. Последнее время Дэна завораживали истории о солдатах, вернувшихся домой после ужасов войны. Они счастливы, что наконец выбрались, — но им трудно вписаться в монотонную мирную жизнь.

На первый взгляд сейчас у Дэна было все, о чем когда-то мечтал. Богатство. Огромное поместье со всеми мыслимыми и немыслимыми видеоиграми, гаджетами и развлечениями. Свобода и независимость, которые и не снились другим тринадцатилеткам.

Так в чем же дело? Почему он не мог избавиться от ощущения, будто его нынешний мир сошел с экрана крохотного черно-белого телевизора 1967 года выпуска?

«Может, просто скучно?…»

Как ни крути, а чего-то недоставало.

Внимание его привлекла серия коротких вспышек на противоположном краю поместья. Прищурившись, Дэн разглядел в окошке гостевого домика Шинейд Старлинг, ловящую карманным зеркальцем солнце.

— Эй, это что, код Морзе? — поинтересовался Эван.

— Скорее какой-нибудь советский код времен «холодной войны», который Шинейд только что расшифровала, — отозвалась Эми. — Это ее последнее увлечение.

— Да зачем ей все эти шифровки? — проворчал Дэн. — Она живет в нашем гостевом домике, в любой момент может с нами поговорить.

Впрочем, он и сам знал ответ. Высокая, ослепительно красивая и фантастически умная Шинейд никогда и ничего не делала как проще. Она отказалась от стипендии фонда Макартуров ради того, чтобы заняться починкой гостевого домика и день-деньской тренироваться на пару с Эми. Во время поисков Ключей девочки отчаянно соперничали, но потом в два счета подружились и теперь стали близки, как сестры.