Голубоглазый вспомнил, хотя давно об этом не думал.

— Бабочки.

— И я помню, — отозвался снизу Ракушка. — Эш хотел поймать одну и свалился с дерева в воду.

Флинт весело заухал, и Голубоглазый почувствовал, что его гнев испарился. Он вспомнил годы, проведенные вместе с ними, скучные уроки в школе Мориса, их шуточки над стариком Келингом…

Голубоглазый похлопал Лиса по плечу.

— Думая о прошлом, я вспоминаю, что очень хотел поскорее стать взрослым. А теперь я скучаю по детству

— Я тоже, — сказал Лис.

Снежок заметил, что Лука подобрал винтовку и перекинул ремень через плечо.

— Я с тобой, — сказал ему Снежок.

— Нет, ты останешься здесь, — покачал головой Лука.

— Но я хочу драться с людьми.

Лука опустился на четвереньки, подскочил к Снежку и привстал. Тот поник, подчиняясь.

— Ты останешься, — повторил Лука.

— Это из-за моего белого меха, да? Ты боишься, что меня заметят?

— Нет, не поэтому. У тебя уже есть задание. Здесь, с женщинами. Твой отец был лучшим из горилл-охранников. Я обещал ему, что однажды ты займешь его место.

Снежок хотел было начать спорить. Он боялся, что его сочтут трусом. Но он видел, как убивает оружие людей.

— Я не помню отца.

— Знаю. Но это то, что он бы тебе сейчас приказал. И я приказываю.

— Я их не боюсь.

— Знаю, что не боишься, — Лука немного присел. — Если женщинам и детям будет что-то угрожать, ты их защитишь, — он дотронулся до плеча Снежка мозолистыми костяшками пальцев и двинулся за Цезарем и остальными.

1

Луч в который раз пробежался пальцами по оружию, с сожалением вспоминая копье, которое он своими руками сделал из прямого ясеневого ствола. Тогда они с отцом несколько дней искали подходящее. Пока Луч затачивал конец копья осколком стекла, отец развел костер. Он научил сына правильно обжигать дерево, поворачивая его над огнем, чтобы оно сделалось твердым, как камень. Лучу нравилось вспоминать отца. Не то чтобы тот был сильно привязан к маленькому сыну, но его появление всегда означало что-нибудь хорошее. Например, свежие фрукты, причем — уже очищенные. И все же в тот раз Луч был недоволен.

— Почему на моем копье нет наконечника? — спросил он отца.

Многие обезьяны из их поселения использовали для этой цели заостренные кости и камни, а некоторые — даже куски человеческого металла.

«Наконечники ломаются, веревки развязываются — терпеливо пояснил жестами отец. — А это копье — простое. Если оно затупится, ты всегда сможешь заострить его снова. Такое оружие тебя не подведет».

— Но их копья острее, — продолжал канючить Луч.

— Ничего, и такое вполне сойдет, — отрезал отец.

Луч еще немного поворчал, а когда они вернулись домой, он почувствовал себя жалким детенышем, настолько примитивным выглядело его копьецо. У других они были куда более интересными, взять хотя бы копья Голубоглазого или Эша. А оружие, которое помог сделать Лучу отец, лишь подчеркивало его и без того незавидный статус среди сородичей.

Как ни странно, копье с блеском выдержало испытание первой охотой, в отличие от многих других. И хотя рана, нанесенная им лосю, не убила зверя, но на итог схватки повлияла несомненно.

Луч понял, как работает такое копье, как его изготовить и починить. Оно было как бы живым, вроде самого Луча. Всегда теплое на ощупь, копье являлось частью его самого, оставаясь частью леса, воды и неба.

Это же оружие было чужим, холодным, мертвым. Луч знал, как заставить его стрелять, но как именно оно стреляет, не понимал и, уж конечно, не смог бы починить, если бы оно сломалось. Оружие было ужасным, тут сомневаться не приходилось, Луч видел, как в грохоте и пламени выстрелов умирали люди и обезьяны, пусть и не был уверен, что выпущенные им пули кого-то убили, — слишком много получалось шума и неразберихи.

Одно он знал точно: его отца убили подобным оружием. Конечно, копье убило бы его точно так же, но такую смерть понять было проще. Она была вполне объяснима.

После гибели Кобы и окончания сражения с людьми Луч попытался отдать свое оружие Цезарю, но тот отказался.

— Теперь мы будем сражаться этим оружием, — объявил он и отправил Луча в дозор.

И вот Луч торчал на скалистом утесе у океана. Он был там не один: обезьяны дежурили по всему побережью, где большая вода встречалась с землей. Основную часть дозорных поставили на мост, перекинутый через воду. Луч радовался, что не угодил в их число. Как и его оружие, мост был холодным, безжизненным, и Луч ему не доверял. Лучше уж здесь, среди камней и деревьев смотреть на песчаный пляж внизу.

Но ему было отчаянно скучно, поскольку не происходило ровным счетом ничего. Туман скрывал окрестности, и, хотя Луч вообще любил побездельничать, это безделье продолжалось слишком долго.

Оружие он отложил подальше, проверив, чтобы смертоносное отверстие смотрело в другую сторону. Потом, поддавшись порыву, забрался на дерево. Но и оттуда не увидел ничего интересного, по крайней мере — в океане. Однако наверху дул легкий ветерок, прохладный, но приятный, и Луч покачался немного на ветке, закрыв глаза. Занялась заря, превращая туман в пылающее облако. И тут Луч кое-что заприметил.

Чтобы рассмотреть получше, он взобрался повыше. В воде что-то плыло, что-то очень большое, хотя истинные размеры этой штуковины разобрать не удавалось. Сперва Луч решил, что это кит, вроде того, которого он видел год назад с лесистого берега. Но эта штука была больше и какая-то угловатая, как нравится людям. Плыла она медленно. Цезарь предупреждал, что люди могут прийти из моря. Видимо, это и были люди, приплывшие на своем человечьем ките.

Пока Луч спускался, до него донеслись голоса. Человеческие голоса.

Он впервые услышал их всего день назад, и уже пожалел об этом. Ничего хорошего они не принесли. Цезарь, похоже, доверял кое-кому из людей, а теперь, кажется, и Голубоглазый тоже. Может, они в чем-то правы и некоторые из этих бесшерстых созданий не так уж плохи? Даже если было и так, сам Луч отличить хороших от плохих не мог.

Людей на «ките» оказалось очень много, и они все приближались. Все вооруженные, тогда как оружие Луча осталось лежать на скале. Он прикинул расстояние и понял, что вернуться за ним не успеет, если эти люди окажутся настроенными недобро. Конечно, есть вероятность, что они — хорошие и прибыли на помощь Цезарю. А если нет?

Отец рассказывал, почему дал Лучу это имя. Когда он увидел сына в первый раз, ему показалось, что в пасмурный день сверкнул лучик солнца: мелькнул и тут же спрятался. Все говорили, что это имя ему очень подходит, потому что он быстро соображает. Быстро, как вспышка света.

Луч спрыгнул с дерева прямо на утес, который действительно был крутым. Он вдруг почувствовал себя невесомым, в ушах зашумел ветер.

— Гадство! — закричал кто-то из людей. — Это один из них!

Когда Луч грохнулся на твердую землю, затормозив о ветки низкорослых деревьев, раздался звук, который ни с чем нельзя было спутать: в него выстрелили.

— Отставить! — заорал кто-то. — Не стрелять, идиот!

— Поздно, — отозвался еще один. — Они уже нас услышали. Вперед, сукины дети! Бегом марш!

Луч не стал разбираться, о чем говорят люди. Они пытались его убить, и это все, что ему требовалось знать. Перепрыгивая с одного ненадежного камня на другой, он понесся по склону к мосту, надеясь достичь его раньше, чем враги.

Джон смотрел на поверхность воды, гладкую и серую как стальной лист. На востоке всходило солнце, но рассвет проявлялся не более чем намеком в мутном тумане, стелившемся над водой и скрывавшем своим саваном их корабль.

Позади загрохотали по палубе ботинки. Ритм шагов был знаком, как биение собственного сердца.

— Полковник, — сказал он, оборачиваясь.

— Лейтенант, — отозвался полковник и улыбнулся краешком губ. — Джон…

Джон оглянулся вокруг. Никого, кто мог бы подслушать, поблизости не наблюдалось. Не то чтобы это была большая тайна, все знали, что полковник — его отец, просто тот редко называл сына по имени. В таком обращении было что-то неправильное. Имя напоминало о полузабытых временах, когда слова «дом» и «война» обозначали различные вещи. Когда еще была жива мама.

Лицо отца имело странное выражение, как будто тому не терпелось поведать какой-то потрясающий секрет. Впрочем, никакого секрета он Джону так и не поведал, а просто встал рядом, вглядываясь в туман.

— Хорошо спал? — спросил полковник.

— Никак нет, сэр. Я стоял в карауле. Специально вызвался на дежурство, чтобы бодрствовать во время прибытия.

Полковник одобрительно кивнул и указал взглядом туда, где проступили смутные очертания суши.

— Что ты там видишь? — спросил он.

— Почти ничего, сэр. Я полагал, что они восстановили подачу электричества, но там не горит ни одного огня. По крайней мере, свет не пробивается сквозь туман. Я думал, они зажгут маяк или что-то в этом роде.

— Электричество-то у них есть, — ответил полковник. — Однако пока неясно, на какой территории. Наши с ними переговоры были краткими и быстро прервались. Может, связь из-за тумана неважная, а может, кто-то отключил передатчик.